Есть животные чрезвычайно привлекательные для публики, их совсем немного — видов двадцать, вряд ли больше. И прежде всего это крупные звери, птицы, рептилии — «гиганты животного мира». Директора зоопарков называют их зрелищными видами. В последние десятилетия к ним добавились сельскохозяйственные животные, которых можно погладить и покормить. Без них зоопарк не воспринимается всерьёз, посещаемость его падает, рекламодателей и благотворителей становится меньше. Бегемот или гиппопотам — одно из таких «зрелищных» животных.
Восемь гиппопотамов
Бегемотов за 154-летнюю историю зоопарка в Санкт-Петербурге в нём было только восемь. Первая пара — Бахида и Хараси — были приобретены в 1881 году у Карла Гагенбека. У этой пары было несколько детенышей, и одного из них удалось вырастить —это был всего третий случай успешного искусственного выкармливания бегемотов в мире.
В 1911 году была привезена в Петербургский зоосад трёхлетняя бегемотица Красавица, о которой особый разговор впереди, а в 1948 году рядом с ней поселился самец Бэмби, родившийся в Московском зоопарке в 1946 году. Конечно, о составлении пары, учитывая огромную разницу в возрасте животных, говорить не приходилось. Просто Красавица старела, и приходилось думать о том, чтобы однажды зоопарк вообще не остался бы без гиппопотама. Красавица умерла в декабре 1951 года, прожив в зоосаду Петербурга-Петрограда-Ленинграда сорок лет.
Естественно, возникла новая забота — надо было искать подходящую по возрасту самку для Бэмби. К счастью, вскоре выяснилось, что искомая невеста по имени Юсси живет в Вене, откуда она и прибыла в 1952 году. Однако особо радоваться не пришлось, поскольку при ближайшем рассмотрении Юсси оказалась... самцом. Удивляться тут нечему — даже опытные специалисты ошибались в определении пола у юных бегемотов в те времена, когда не существовало УЗИ. Делать было нечего, пришлось отправить его в Ереванский зоопарк. Бэмби остался один, и найти ему подружку подходящего возраста так и не удалось. Зато получилось составить пару совсем молодых бегемотов. В мае 1960 года из Мюнхена привезли самочку Брести, а в августе из Тель-Авива самца по кличке Спутник, родившегося в 1959 году. А Бэмби вынуждены были отослать в Пекин. В результате этой сложной международной комбинации в Ленинградском зоопарке появилась пара молодых бегемотов, от которых можно было бы ожидать потомства.
Но если не заладится, то уж не заладится — вскоре выяснилось, что у Спутника проблемы со здоровьем, обнаружилось хроническое расстройство деятельности желудочно-кишечного тракта. Лекарства, изменения в рационе — ничто не помогало, лечение не приносило ощутимых результатов. Бегемот худел, и в 1965 году его не стало. Опять начались поиски, теперь уже самца для Брести. Прошло три года, и на одной из передвижных зоовыставок его нашли. Звали этого самца Алмаз. Пара была составлена, но детёнышей эти бегемоты не принесли. А в конце лета 1973 года они уехали в Киевский зоопарк, потому что здание бегемотника готовили к сносу. Отправляли бегемотов на временную передержку, а оказалось — навсегда. С тех пор бегемотов в нашем зоопарке нет. В мае 2016 года из Киева пришло сообщение о смерти Брести — она скончалось тихо, во сне, в возрасте 58 лет. Так долго ещё не жил ни один бегемот в мире.
Сорок вёдер каждый день
Красавица тоже считалась долгожительницей, но не раз внешние обстоятельства ставили её на грань жизни и смерти, что вряд ли добавило ей здоровья.
Она появилась в Петербурге в 1911 году, когда зоосад был взят в аренду С. Н. Новиковым. Успешный театральный антрепренёр, он рассчитывал получать доход прежде всего от сценических площадок и ресторана. Но неожиданно для себя увлёкся именно зоологической частью предприятия и в короткое время собрал богатую по тем временам коллекцию животных, в основном тех самых — зрелищных. Купил пригородное хозяйство для производства кормов, к хищникам нанял профессионального дрессировщика А. О. Гурве. А к молодым слонам Бетти и Жолли, носорогу Тали и бегемоту Красавице приставил талантливого самоучку из опытных служителей — Василия Буряка. Хозяин надеялся, что сам процесс дрессуры в наружных выгулах и клетках внесёт разнообразие в монотонные будни зверей и сможет привлечь в зоосад больше публики. В этом он оказался прав, но не мог предвидеть, что всего через несколько лет его предприятие будет национализировано и едва не пропадёт в вихре революции и наступившей разрухи.
Сохранились записки заведующего распределением продуктов питания Петрограда А. И. Балагурова «О трагическом положении животных, зверей и птиц Ленинградского зоологического сада в первые годы существования молодого советского государства», в которых упомянута Красавица: «В то время получилось как-то так, что зоосад не имел законного органа, который бы снабжал его обитателей кормами, в этом и заключалась его основная трагедия. Я и мои товарищи по работе Мухин, Мирзоев с согласия т. Бадаева и других членов правления "Петрокоммуны" оказывали возможную помощь зоологическому саду и тем самым поддерживали полуголодное существование его обитателей... Однажды из зоосада в "Петрокоммуну" пришёл В. Н. Макаров со слезами на глазах.
— Помогайте, помирает бегемот, кормить нечем, несколько дней находится без пищи; жаль этого умного животного, любимца детворы.
Даю распоряжение отпустить 20 фунтов свёклы. Всё, что имелось в наличии.
— Алексей Иванович, Вы, наверное, шутите, это для бегемота, что "розончик" для слона. Ведь мы ему подаём корм в его пасть лопатой, он пасть раскроет, и мы ему туда лопатой кидаем овощи.
Пришлось с трудом найти и выдать свёклы в несколько большем количестве».
Слово «трагедия» в этом тексте — очень подходящее, поскольку кормить животных было совершенно нечем, и они стали погибать уже летом 1918 года. Дрессированный носорог Тали и слониха Жолли, как и многие другие животные, умерли от бескормицы. Из крупных чудом удалось спасти Красавицу и Бетти. Уцелели они и во время страшного наводнения 1924 года.
Бегемоты и впрямь стали любимцами нескольких поколений посетителей и «звёздами первой величины» зоосада, который переживал с конца 1920-х годов период расцвета — во многом благодаря пристальному интересу С. М. Кирова ко всем его нуждам. Зоосад, сохранивший ещё дореволюционных служителей, впервые наладивший ветеринарное обслуживание и реальную просветительскую работу, собравший хорошую коллекцию разнообразнейших животных, в это время стал невероятно популярен. В 1934 году, например, его посетило 2,5 миллиона человек. Ленинградцы очень полюбили свой зоосад, жителей города всерьёз волновала его судьба. Многих питомцев, Красавицу в том числе, знали «в лицо» и по именам. Этой любви способствовало издание талантливых детских книг про животных, в персонажах которых люди узнавали знакомых зверей. Особенно популярны были «Детки в клетке» С. Я. Маршака, впервые изданные в Петрограде в 1923 году. Даже в «Что ни страница — то слон, то львица» В. Маяковского, созданной в Америке, читатели видели «своих» зверей. У зоосада было всё, кроме необходимой ему просторной территории, но и тут Киров позаботился и заказал молодым архитекторам А. П. Великанову, А. Ф. Хрякову, Л. М. Полякову проект нового зоосада в Шувалове-Озерках, который завоевал сразу первое и второе места на Всесоюзном конкурсе и ждал только реализации. А пока построенный по проекту этих зодчих при участии инженера П. В. Старцева грандиозный аттракцион «Американские горы» создавал очень эффектный задник для зоосада. Казалось, что горы построены из гранита и бетона, а на самом деле они были прекрасно оштукатуренными, но деревянными. Это важное обстоятельство помогло впоследствии зоосаду пережить блокаду.
В конце 30-х годов Красавица считалась самой крупной бегемотицей в зоопарках Европы. Представители Берлинского зоопарка мечтали перевезти её к себе в пару самому крупному в Европе бегемоту-самцу. Не раз за неё предлагали очень большие деньги, пытались поменять на пару молодых бегемотов. Ни одна из сделок не состоялась, поскольку Красавицу в Ленинграде очень любили и расставаться с ней ни за что не хотели.
Не отправили её и в эвакуацию в Казань, куда в июле 1941 года увезли часть обитателей зоопарка, но по иным причинам. Красавица была очень тяжелой: несколько тонн весом — не шутки; да и возраст солидный — 33 года. Боялись, что она дальней дороги не переживёт.
Отважные олени, пугливый бизон
С началом блокады прекратилась подача воды и электричества, перестала работать канализация. В зоологическом саду животные стали гибнуть от обстрелов, и в полный рост встала угроза смерти от голода и холода. Уберечь их от этих напастей оказалось неимоверно трудно, но возможно. Самый яркий пример тому — Красавица.
Ухаживала за ней во время войны Евдокия Ивановна Дашина. Доля была нелегкая, забот хватало каждый день — с раннего утра до глубокой ночи без отпусков и выходных.
Прежде всего, заготавливались дрова, которые зимой в блокадном Ленинграде ценились на вес золота. Но зоосадовцы могли воспользоваться обломками разрушенных деревянных зданий на своей территории и остатками сгоревших, к счастью не дотла, Американских гор, где нашлось к тому же много опилок, которыми строители заполнили основание аттракциона.
Правда, «дрова» эти требовалось разобрать, распилить, нарубить, всё это через силу и на морозе. Затемно в бегемотнике на тлевших с вечера углях растапливалась плита. Начиналось приготовление еды для Красавицы, надо было её очень много — более 40 килограммов в день. В мирное время накормить даже такого зверя нетрудно, но в войну, и особенно в первую блокадную зиму, приходилось заменять хлеб, сено, свеклу, морковку, отруби, кашу из разных круп хоть чем-нибудь съедобным.
Так что основу блокадного рациона Красавицы составляли опилки из недр Американских гор. Конечно, сухие опилки зверь ни за что бы жевать не стал, вот и решено было из них варить что-то вроде каши — распаривать долго-долго в воде, пока не разопреют, не станут клейкими, а потом добавлять в 36 килограммов варева около 4 кило жмыха, отрубей, немного овощей — для запаха, чуть-чуть хлеба. Эта опилочная каша была единственной едой Красавицы до весны 1942 года, потом стало легче — разбили огороды, вырастили овощи, заготовили веники и сено. Но без воды-то каши не сваришь, поэтому Евдокии Ивановне ежедневно приходилось приносить на коромысле или зимой привозить, запрягшись в санки, в бочках до 400 литров воды в день — в основном для Красавицы, но и всем другим зверям перепадало. Зимой за водой ходили вдвоём — в одиночку санки с места не сдвинуть, да и крутые берега Кронверкского канала «форсировать» было проще. Хотя всё равно — скользили, падали, драгоценная вода разливалась. Не помогал даже блокадный «рецепт» — подождать, пока вода замёрзнет, тогда уж и нести, чтобы не расплескать. Слишком много было им надо воды.
Каждый может прочувствовать, каково это, стоит только хотя бы на дачном участке перетаскать 40 вёдер, да не из колодца во дворе, а от колонки на улице или с речки. Несколько вёдер воды использовалось в кулинарных целях, остальные — в целях косметических, для ухода за кожей Красавицы. Воды в бассейне бегемота не было, а ведь и в Африке, и в зоопарках бегемоты очень много времени проводят именно в воде. Без постоянных купаний их кожа начинает сохнуть, растрескиваться, воспаляться, кровоточить, а это для животных смертельно опасно. Чтобы этого не происходило, Евдокия Ивановна тёплой водой и мягкой щёткой два раза в день мыла зверя, ополаскивала, тщательно обсушивала, потом втирала камфорное масло и тюлений жир, последняя 200-килограммовая бочка которого была привезена в зоосад по довоенным договорам на полуторке-«самоваре» в сентябре 1941 года. Такой «туалет» занимал очень много времени, ведь зверь огромный, а обработки требовали все складки кожи. При этом нельзя было бегемота простудить, а процедуру нередко прерывали обстрелы и бомбежки, которых «толстокожая» бегемотица отчаянно боялась.
Зато «трепетные», в людском понимании, лани и другие олени относились к бомбардировкам спокойно и сразу по их окончании выходили из убежищ в загон, а то и вовсе не прятались, получая осколочные ранения. Когда ранило двух оленей и козу, Е. А. Коновалова, выхаживавшая животных, отдала им часть своего хлебного пайка, делала перевязки, и звери выздоровели. В другой раз олений выгул после бомбёжки оказался заваленным телеграфными столбами. Животные сразу принялись обследовать «новшество», как-то умудрились нацепить на рога целые клубки оборванных проводов и ходили с этими «украшениями» до тех пор, пока их не сняли служители.
Сибирский козерог также не особо тревожился, даже тогда, когда снаряд угодил в его выгул, а он сам чудом остался цел и невредим. Более того, он с любопытством подошёл к краю огромной воронки и внимательно его обследовал. Серна вела себя при бомбёжках так, как, по всей вероятности, ведут себя эти копытные в горах при лавинах и обвалах — она выбирала самую высокую точку искусственной горы и неподвижно застывала там, пока не стихал грохот.
А вот могучий бизон, в облике которого столько силы и уверенности в себе, как и Красавица, чрезвычайно боялся звуков войны. Он начинал метаться по загону, не видя ничего перед собой, и однажды, 9 февраля 1943 года, провалился в глубокую воронку от только что разорвавшегося снаряда. История умалчивает, сколько сил было потрачено людьми, чтобы вытащить эту глыбищу из ямы. И можно представить себе душевное состояние этих людей, когда с такими трудами спасённого бизона они нашли убитым прямым попаданием снаряда осенью того же 1943 года. А у Е. А. Коноваловой во время той бомбежки погибли вылеченные ею олени, которым она отдавала свой хлеб в первую блокадную зиму.
Но вернемся к пугливой Красавице. Как всякий бегемот, она при опасности старалась уйти в воду. И хоть её бассейн давно высох, каждый раз, как только раздавался сигнал воздушной тревоги, она упорно спускалась туда, ложилась на дно и стонала. Евдокия Ивановна и тут не оставляла свою любимицу — устраивалась рядом с ней на дне бассейна, старалась, насколько могла, обняв напуганную бегемотицу, успокоить её. Так они и дожили до первой военной весны, когда зоосад, несмотря ни на что, открылся для посетителей. А с весны 1944 года он снова заработал круглогодично.
И после победы ещё долго посетители зоосада навещали уже очень пожилую Красавицу — блокадницу, и с уважением смотрели на Евдокию Ивановну, которая была неизменно рядом со своей подопечной.
Меню времён осады Парижа
Выхаживание бегемота и многих других животных в блокадном зоосаду — одна из удивительных страниц летописи блокадного Ленинграда. И страница эти уникальная, беспрецедентная. Для сравнения можно вспомнить осаду Парижа во времена франко-прусской войны, когда к «19 сентября 1870 г. немецкие войска полностью окружили город и начали осаду, которая продлилась более четырех месяцев. Деревья на Елисейских полях и в парках были вырублены и использованы в качестве топлива. В те дни отрезанные от поставок продовольствия из сельской местности парижане пытались выжить, питаясь собаками, кошками и даже животными из парижского зоопарка... Париж сдался 2 января, 1871 г., в сущности положив конец войне». Это цитата из описания альбома из 110 фотографий, сделанных Огюстом Бруно Браквейе, документировавшим осаду и последствия бомбардировок, а также разрушения, произошедшие во время Парижской коммуны. Замечу, что зоосадов в Париже тогда было два — один в Булонском лесу, другой — зверинец в Jardin des plantes. Но съедены были звери из обоих. Исключение составили обезьяны, поскольку их поедание, в свете учения Дарвина, расценили как каннибализм и воздержались. Останками прочих торговали и в лавках, и в ресторанах, где подавали: фаршированную ослиную голову, бульон из слонятины, верблюжатину, зажаренную по-английски, рагу из кенгуру, жареные медвежьи ребра под перечным соусом, филейную часть волка под соусом из косули, кошку, фланкированную крысами, вареное мясо антилопы с трюфелями. Это меню лишь одного из ресторанов. Сохранились и другие. Газеты печатали впечатляющие рисунки с изображением расстрела любимцев публики — слонов Кастора и Поллукса, и чуть позже — разделанные слоновьи туши на крюках в мясной лавке. А вот рисунки с мясными рядами Чрева Парижа — ряд кошатины, ряд собачатины, крысиный ряд. Горожан волнует и обсуждается в печати вопрос о паразитах, которых можно подцепить, наевшись новых сортов мяса. Печатались и в Париже, и в Лондоне корреспонденции гурманов, отведавших блюда из зоосадовских зверей, а также новых сортов мяса с рынка. От сравнения вкуса филе бульдога с филе спаниеля и описания иных подобных гастрономических изысков становилось тошно. Кстати, эти распечатанные ресторанные меню с указанием цен (500 граммов собачатины — 5 франков, 500 граммов мяса слона — 20 франков) и кусочком парижского блокадного хлеба (300 граммов вот такого хлеба на день) продавались потом как сувениры — на память об осаде Парижа.