Азиз. Невысокого роста. Где-то метр пятьдесят. Щупленький, говорящий невнятно, словно ему мешал язык.
С ним я познакомился на станции Белорусской. Он продавал веера и при этом так артистично показывал "как же ему жарко", что я невольно рассмеялся. Он, заметив, что на него положительно реагируют, оживился и стал одновременно размахивать всеми веерами, что у него были, так, что он стал похож на птицу, пытающуюся взлететь.
– Не взлетишь, – сказал я.
– Да, сейчас ветер не тот, – согласился тот. – Обычно, когда южный ветер, хорошо получается подцепить воздух, а сегодня ты прав, друг, не взлечу. Правда, некоторые, особо прыткие взлетают.
Я тогда искал материал для книги. Азиз мне показался интересным.
Я пригласил его в кафе. В кафе он разговорился. Я говорил очень мало, понимая, что времени у меня немного – ну сколько, пятнадцать минут, полчаса. А ест он очень быстро – вот и салат умял, и борщ, сейчас принялся за второе. Прожорливые герои – это накладно, но ничего не поделаешь, иначе их не разговоришь.
-У меня документов нет. На границе задержали. Сказали, что я эмигрант, провели по щеке, потом по шее автоматом.
Ему не повезло. Как и многим. Он был в чужом городе. Когда-то и я был на его месте, но, пройдя семь кругов, не только ада, стал чувствовать себя своим.
Я пришел на выходные туда, где он жил. Южное Бутово, семь минут от метро – сказал он мне по телефону. Я шел тридцать. Зелено, тишина, хороший воздух и очень много человек, похожих на него. Мне показалось странным, что я, живя ближе к центру, еду на окраину, чтобы понять человека.
Второе, о чем я задумался, – что я не мог с первого взгляда разгадать этого простого человека.
На обед был плов. За столом была семья – его брат Баглан, жена брата Маша.
- Подай хлеб. Не вертись, - говорила Маша Азизу. - А руки ты помыл? Да? А почему черные?
Они обращались с ним, как с ребенком. Он послушно кивал головой, не замечая этих понуканий.
Брат был крупнее Азиза раза в три. Сперва Баглан был телохранителем, потом получил серьезное ранение и стал простым охранником в магазине. Но именно там он и познакомился со своей Машулей, на которой и женился.
Азизу везло меньше. Все попытки познакомиться с женским полом были бесполезны. Он был вполне симпатичным юношей и, наверное, мог стать счастливым, если бы не его произношение. Он пытался его исправить.
– Я съел глаз лягушки, – говорил он. – Мне сказала бабка Шайыркул, что нужно съесть глаз лягушки. Я съел, но говорить лучше не стал. Наверное, глаз я должен был сам вырезать, а не просить соседских детишек.
Я стал приходить к нему в гости, записывая то, что он мне рассказывал. Как-то раз я пришел к нему – он обещал угостить особым чаем из трав.
Маша курила на кухне и писала, когда мы вошли.
– Сходи в магазин, – сказала она, протянув список. Он кивнул головой, и с чаем пришлось повременить.
Он все делал по дому: ходил в магазин, выносил мусор, пылесосил и, конечно, готовил. В это вопросе он был лучший. Когда на кухне шло приготовление блюда, будь то плов, суп или жаркое, невозможно было войти. Ароматы были шустрые – они сбивали с ног, были очень едкими и оставались с тобою, в одежде, надолго.
– Вкусно, – сказал я, обсасывая куриное крылышко.
– Спасибо, – сказал он и даже покраснел. Маша никогда не благодарила его за приготовленный обед или ужин.
Прошло три недели – срок немаленький. В моей книге наметилось пять героев. Я пытался параллельно искать других персонажей, но понял, что не могу этого сделать. Я понял, что пока Азиз останется темной лошадкой, я не смогу перейти к другому.
Недолго думая я схватил трубку и стал звонить. Азиз подошел сразу.
– Чем занимаешься?
– Варю варенье из кизила.
– Для себя?
Он помедлил с ответом, потом тихо сказал:
– Нет, что ты.
Мы договорились с ним, что встретимся через два часа в скверике около метро. Он шел по тропинке как-то медленно, был растерян и когда подошел, то я заметил, что его футболка была надета наизнанку.
– У тебя футболка…, – показал я и он, заметив свою оплошность, засмеялся.
– Я даже и не обратил внимания.
Мы сели на скамейку.
- Я пишу книгу о человеке, который хочет помочь всем в этой жизни. Не одному, не десятку людей, а всем. Правда, он живет в семье и старается через счастье своих домочадцев найти свое, но у него не выходит, так как он предназначен для большего. Но вот какая загвоздка – он ничего не делает для этого. Вопрос – почему? И другой вопрос – что может помочь ему?
Азиз смотрел на меня, не совсем понимая, что я от него хочу. Но, будучи от природы очень добрым человеком и не желая меня обидеть своим непониманием, он сказал:
– Он не знает как, но все время думает об этом.
– И как долго он будет думать?
– Это не знает никто.
Азиз посмотрел на меня и вздохнул. Я ждал. Он вздохнул еще раз и сказал:
– Я мечтаю о своем садике. Яблони и виноград. Персики вдоль забора, чтобы девушки, проходя, говорили о том, что здесь живет такой хороший человек. Только, чтобы они сами говорили.
Он не успел договорить. У него зазвонил телефон.
– Да. Сейчас иду. Никуда я не ушел. Все-все!
- Извини, - сказал он мне. - Я должен идти. Готовить плов. Я же за рисом вышел.
Он впервые говорил о том, что ему хочется. Плов его прервал.
– Мы продолжим? – спросил я. Он пожал плечами и улыбнулся. Я его понял.
Пишите свои советы, вопросы в комментариях или на почту: roma-tea79@mail.ru До встречи!