Ночь. Стол. Клавиатура. Лампа. Кошка на подоконнике косит на меня своим зелёным глазом, притворяется, что спит, но мурлычет. Лампа выхватывает из темноты только необходимое. Музыка, эта вечная моя спутница, тихо шепчет голосом Ленни Кравитца, о том, что он принадлежит ей. Кто такая эта «ей» я не понял, но мои познания в аглицкой речи скромны до неприличия. Нет, я, конечно, могу заказать номер в гостинице и еду в ресторане, но это предел.
Не могу не похвастаться, что у меня идеальное рабочее место. Стол стоит возле окна, из которого открывается потрясающий вид. Даже представить не мог, как это чудесно.
- Сколько ты ещё будешь ходить вокруг да около? Напиши уже про меня стих.
Удивление? У того чувства, что я испытал в этот миг есть название, но тяжкие вериги самоцензуры не позволяют мне обозначить его хотя бы звёздочками.
- Да-да, это я с тобой говорю, твоя любимая кошка. Сколько можно уже твои голословные умствования читать в твоём ноутбуке, пока ты по городу мотаешься? Никакой конкретики, сплошное бла-бла-бла. Кстати, смени пароль, а то даже ребёнок взломать его может.
Нет, я понимаю, что, выбирая имя этому наглому животному, с Гипербореей я переборщил, но как?!
Моя Борька (как вы понимаете, полную версию имени я выговариваю редко), эта вечно-недовольная мурлыка, что за всё время нашей дружбы (дружбы ли?) ни единого раза не мявкнула. Со мной она общается, не прибегая к громким командам. А тут заговорила. Да сразу с наезда, мол, чего это я не увековечиваю её наглую мохнатую морду?
- Да я это, как его, ну вот же, время от времени пишу.
Начинать диалог с оправданий, - не самый верный ход, особенно с женским существом. Они чувствуют слабость и сразу вонзают туда коготь.
- Три стишка! Вы только гляньте на этого писателя!
Я ему мурлычу тут с утра до ночи, а он пренебрегает. Кому скажи в нашем кошачьем чате, что писатель не уделяет мне внимание, при том, что лайки со мной в изобилии ему поступают. Без меня, сколько тех лайков, так пару, а со мной сотню за пару часов.
- Вообще-то это шовинизм собачий, почему-то поощрения в сети выдаются какими-то ездовыми псами. Нет, чтобы мурками выдавали. Эх, мир так несправедлив.
Тут я вынужден согласиться, умеет Боря такую позу принять, что подписчики в совершенном восторге. Природа. Вот как это в беспородном звере поместилось?
- Но послушай, я ведь и правда, пишу. Ну что ты взъелась? Неужели новолуние грядёт?
- Да пишешь-пишешь. Это я так, а-то смотрю, отвлёкся. Пиши уже.
- Но когда ты говорить-то научилась? Почему три года слова от тебя не слышал, а тут, что тот критик.
- Вот смотрю я на тебя, Николай, и поражаюсь. В мире столько всего непонятного, а тебя такая банальность беспокоит. Вот, скажем, не известно тебе, отчего это радугу только с одной стороны видно, и что, спать ты хуже стал? Или, например, как так получается, что ты кого-то любишь, и мысли все у тебя туда, но чувство это своё ты сублимируешь в поэзию. И никакого штурма. Или осады, через измор. Много в мире разных вещей непонятных, а тебя такая малость, как говорящая кошка, обеспокоила.
Тут я крепко задумался, так крепко, что потерял равновесие и чуть не выпал из кресла. Встряхнув головой, я огляделся. Всё было на своих местах. И ночь. И стол. И клавиатура. И лампа.
На подоконнике спала Борька. Глаза её были закрыты, мурлыканье перешло на самый тихий режим.
Я потихоньку закрыл ноутбук, выключил свет и отправился спать. Это же надо, приснилось, что у меня кошка говорящая. Или не приснилось?
Поди, знай.