III век до нашей эры — это эпоха Пунических войн, особой страницы в истории Античности, Карфагена и Рима в частности. Борьба этих могущественных держав и ее исход определили всю дальнейшую судьбу и развитие государств Средиземноморья. «Начиная же с этого времени, история становится как бы одним целым, события Италии и Ливии переплетаются с азиатскими и эллинскими, и все сводятся к одному концу. Вот почему с этого именно времени мы и начинаем наше изложение…» (Polyb., I, 3).
Вооруженные силы Карфагена (как Вам уже стало известно из предыдущей статьи) имели пестрый национальный состав: большую часть сражавшихся в пунийских рядах имели наемники-чужеземцы (греки, иберы, кельты), а ядро войска — как пешего, так и конного — составляли воины смешанного ливо-финикийского происхождения. Т. Моммзен пишет: «Главную силу карфагенских армий составляли ливийские рекруты, из которых можно было под руководством способных офицеров создать хорошую пехоту, и легкая кавалерия, которая оставалась в своем роде непревзойденной. К этому следует присовокупить военные силы более или менее подвластных ливийских и испанских племен, знаменитых балеарских пращников, которые, по-видимому, занимали промежуточное положение между союзными контингентами и наемными отрядами, и, наконец, в случаях крайности — навербованную в чужих краях солдатчину. По своему численному составу такая армия могла быть без труда доведена до желаемых размеров, а по достоинству своих офицеров, по знанию военного дела и по храбрости она была способна помериться с римлянами…» (Моммзен Т., История Рима, III, I).
В Первой Пунической войне (264-241 гг. до н. э.) обе стороны конфликта действовали с переменным успехом. В один момент римская армия была как никогда раньше близка к победе: речь идет о небезызвестной экспедиции Марка Атилия Регула в Африку в 256-255 гг. до н. э. Регул начал предпринимать активные наступательные действия против пунов. В частности, он блокировал город Адис, а пришедшую к нему на помощь армию под командованием полководцев Гасдрубала, Бостара и Гамилькара разбил. Поражение при Адисе лишило Карфаген значительной части его африканских владений, а Регул тем временем занял Тунет и оттуда решил продиктовать побежденным условия мира. «Марк (Регул — прим.) со своей стороны, как бы одержавши уже полную победу, полагал, что карфагеняне обязаны принять от него как дар и милость все, что бы он ни предложил им. Карфагеняне видели, что самое завоевание их не могло бы повлечь за собою более унизительных последствий, чем предъявяемые Марком требования, а потому не только отвергли условия и возвратились домой, но и негодовали на беспощадность Марка» (Polyb., I, 31).
Карфагенский сенат принял решение продолжать войну и развел кипучую деятельность: из разных частей Средиземноморья были наняты отряды наемников, среди которых выделялся контингент из Эллады под командованием спартанца Ксантиппа. Узнав о поражении при Адисе и тактике карфагенских военачальников, лакедемонянин высказал мысль, о том, что пунийцы пострадали «из-за неопытности своих вождей» (Polyb., I, 32). Речи Ксантиппа быстро распространялись по городу и дошли до военачальников, которые заинтересовались спартанским воином. Карфагенские власти призвали к себе Ксантиппа, который дал пунийцам совет: если они «будут выбирать для походов, для стоянок и сражений ровные местности, то не только завоюют себе безопасное положение, но и одолеют противника» (Polyb., I, 32). Высшее военное командование согласилось с лакедемонянином, который тут же был назначен главнокомандующим карфагенской армии и приступил к учениям в войсках.
Под началом Ксантиппа весной 255 г. до н. э. имелось 12 тыс. пехоты, 4 тыс. конницы и 100 слонов. Вскоре армия выступила в поход. Полибий пишет: «Когда римляне увидели, что карфагеняне совершают переходы по местностям открытым и разбивают свои лагери на равнине, то, хотя и были смущены этой неожиданной переменой, однако горели желанием встретиться с неприятелем. Приблизившись к карфагенянам, римляне в первый же день разбили свой лагерь стадиях в десяти от неприятеля» (Polyb., I, 33). В центр карфагенского войска Ксантипп разместил боевых слонов, поддерживаемых с правого фланга отрядом наемников. Фланги построения были прикрыты кавалерией, а перед самим строем была рассыпана легкая пехота; в тылу расположилась фаланга.
«Поскольку мы знакомы со слонами по сражению при Гидаспе, — пишет Г. Дельбрюк, — подобный строй представлял ту опасность, что если бы слоны были обращены в бегство неприятельским обстрелом, они должны были бы смять стоявшую позади них собственную фалангу. Римляне, имевшие дело со слонами уже по меньшей мере в четырех сражениях и еще совсем недавно, под Акрагантом, захватившие их в большом числе, знали, конечно, как обороняться против них. Они выставили вперед метальщиков, а за ними пехоту необычайно глубоким строем, чтобы слоны не могли прорваться сквозь нее. Полибий хвалит такую расстановку, как вполне правильную в борьбе против слонов» (Дельбрюк Г., История военного искусства, I, V).
«Расстроив при помощи слонов ряды римлян и преследуя рассыпавшихся солдат нумидийской конницей, он разбил войска, до того одерживавшие победы на суше и на море» (Front. Strat., II, 2, 11). «Во время битвы Ксантипп-спартанец, скакал взад и вперёд, разворачивая всех пехотинцев, которые обращались в бегство. Но когда кто-то заметил, что это нетрудно, сидя верхом на лошади, принуждать других идти навстречу опасности, он тотчас же соскочил с коня, передал его слуге, и ходил пешком, умолял своих людей не допустить поражения и гибели целой армии» (Diod., 23). «…около пятисот человек, бежавших вместе с консулом Марком, скоро попали в руки неприятелей и вместе с начальником взяты в плен. Со стороны карфагенян пало около восьмисот наемников, поставленных против левого неприятельского фланга. Из римлян спаслось около двух тысяч человек, тех самых, которые избежали опасности в то время, как неприятель преследовал остальных римлян. Все прочее войско погибло, за исключением консула Марка и бежавших вместе с ним солдат. Уцелевшие манипулы римлян пробились сверх всякого ожидания в Аспид. Карфагеняне сняли доспехи с убитых и, ведя за собою консула с прочими пленниками, возвратились ликующие в город» (Polyb., I, 34).
Итак, римская армия была разбита, а Регул попал в плен. Ксантипп же вскоре отплыл домой «в здравом и верном размышлении» (Polyb., I, 36). Но стоит ли преувеличивать роль Ксантиппа в победе над римлянами, как делают древние авторы? Действительно ли спартанец провел военные реформы в пунийской армии, а если и провел, то какие?
Здесь встречаются две противоположные точки зрения. Так, например, Моммзен пишет: «Рассказ о том, что Карфаген был обязан своим спасением главным образом военным дарованиям Ксантиппа, вероятно, приукрашен. Карфагенские офицеры едва ли нуждались в советах иноземцев, для того чтобы понять, что легкую африканскую кавалерию целесообразнее употреблять в дело на равнине, чем в гористой и лесистой местностях. От таких вымыслов, бывших отголосками того, о чем болтали в греческих караульнях, не уберегся даже Полибий» (Моммзен, III, II); Дельбрюк, поддерживая точку зрения Моммзена, делает вывод, что римские войска проиграли сражение «из-за большого численного превосходства неприятельской кавалерии (4 000 против 500), которая прогнала римскую и затем напала с тыла на фалангу» (Дельбрюк, I, V).
Противоположную позицию занимает О. Егер: Ксантипп «сумел придать новую организацию упавшей духом пунийской армии, а главное — правильно воспользоваться лучшей ее частью, многочисленной конницей» (Егер О., Всемирная история, I, VI, I), а по мнению К. Нича спартанец «научил карфагенян извлекать пользу из тех средств, в которых они действительно превосходили римлян, именно из кавалерии и прежде всего слонов» (Гурьев А. В., Военная реформа Ксантиппа).
Какая же точка зрения ближе к истине? В предыдущей статье мы писали, что пуны «придерживались оборонительной тактики вплоть до Первой Пунической войны и реформ спартанца Ксантиппа, когда тактика карфагенян стала наступательной. Но она долго не преобладала и после поражения карфагенян при Панорме в 251 г. до н. э. снова возобладал традиционный способ «борьбы за холмы». В ходе следующих военных кампаний карфагеняне использовали принцип «золотой середины», совмещая преобразования Ксантиппа с сильными сторонами традиционных приемов войны». То есть в 255-251 гг. тактика пунийцев действительно была наступательной. Упор отныне делался не на пехоту как ранее, а на слонов и кавалерию: слоны ставились в первой линии, а всадники распределялись по флангам. Задача первых была разрушить построение войск неприятеля, а вторых - окружить и ударить в тыл.
Вернемся немного назад и рассмотрим тактику пунов при Адисе. «Карфагеняне, желая помочь городу и решив отнять у неприятеля поле сражения, выступили с войском, заняли холм, господствовавший, правда, над неприятелем, но столь же неудобный и для их собственных войск, и расположились там лагерем. И в самом деле, возлагая надежды больше всего на конницу и воинов, карфагеняне покинули равнину и заперлись на местности крутой и трудной для нисхождения, тем самым давали понять неприятелю, какого плана нападения ему держаться. Так и случилось. Ибо вожди римлян благодаря своей опытности сообразили, что самая сильная и грозная часть неприятельского войска становится бесполезною при таких свойствах местности, поэтому не стали дожидаться, пока карфагеняне спустятся в равнину, и выстроились в боевом порядке. Выждав удобное для себя время, они с рассветом подошли к холму с двух сторон. Конница и слоны оказались совершенно бесполезными для карфагенян; зато наемники с жаром и стойкостью бросились в дело и заставили первый легион отступить и бежать. Но как скоро они прошли вперед, их окружили римляне, подоспевшие с другой стороны холма и обратили в бегство; вслед засим все карфагеняне кинулись из лагеря», — пишет Полибий, словно делая контраст между тем, что было при Адисе и затем при Тунете. Диодор продолжает: «И, конечно, если бы они (пуны) спустились на равнину, и вступили в бой на равных условиях и ввели в действие все части своей армии, они бы легко взяли верх над противником. Вместо этого, так как они стремились только к одному – безопасности, которую дают холмы, и, поскольку они упустили некоторые из своих преимуществ из-за чрезмерной осторожности, и не учли другие из-за своей неопытности, они потерпели сокрушительное поражение» (Diod., 23, 11).
Теперь становится более ясно, какую роль играли преобразования спартанского военачальника. Можно сделать вывод о существенном влиянии Ксантиппа на развитие военного дела в Карфагене. Как подчеркивает Гурьев: «Спартанский стратег оставил все, как было, за исключением одной важной детали - он заставил работать старую военную машину Карфагена по новому, эллинистическому, образцу. Архаические принципы применения различных видов войск были изменены. Теперь главную роль в сражении стали играть боевые слоны и кавалерия, а пехота утратила прежнее значение. В ходе реформы были пересмотрены взгляды на традиционную оборонительную тактику карфагенян. Занятие господствующих возвышенностей и борьба за них уже не считались главнейшими задачами. Место битвы сместилось с холмов на равнины, где пунийские полководцы могли развернуть свою конницу и с успехом использовать слонов». В то же время не стоит преувеличивать роль лакедемонянина. Ксантипп действительно провел военные реформы, способствовавшие «оздоровлению» карфагенской военной машины, но вскоре пуны вернулись к традиционным способам ведения войны.
Но главное то, что Ксантипп был действительно талантливым полководцем, который на время смог поколебать чашу весов в сторону Карфагена. Психологический же эффект от его победы был огромен: «Когда среди римлян распространилась молва о том, как слоны в ливийской битве разорвали боевую линию и растоптали множество воинов, они были так напуганы, что в продолжение двух лет, следовавших за этими событиями, они у Лилибея ли то, или в окрестностях Селинунта строились в боевой порядок на расстоянии пяти-шести стадии от неприятеля и в страхе перед нападением слонов ни разу не отважились ни начать битву, ни спуститься в равнину» (Polyb., I, 39).
Итак, первая половина III в. до н. э. — время, когда карфагеняне начинают обращать внимание на слонов. Карфагенская армия в Первой Пунической войне оставалась одной из передовых, хотя и с запозданием использовала свои же собственные преимущества и достижения военной мысли.
Источники и литература:
Первоисточники:
- Диодор. Историческая библиотека // «Вестник древней истории», 1986. http://ancientrome.ru/antlitr/diodoros/index.htm
- Фронтин Секст Юлий. Стратегемы // СПб.: «Алетейя», 1996. http://militera.lib.ru/science/frontinus/index.html
Литература:
- Гурьев А. В. Военная реформа Ксантиппа // «Para bellum» №12. http://parabellum.vzmakh.ru/n12_s9.shtml
- Дельбрюк Г. История военного искусства в рамках политической истории: в 4 томах, т. I // СПб.: «Наука», 2001. http://militera.lib.ru/science/delbruck_h01/index.html
- Егер О. Всемирная история: в 4 томах // СПб.: «Полигон», 1997—2002. https://www.e-reading.club/bookbyauthor.php?author=21752
- Коннолли П. Греция и Рим. Энциклопедия военной истории // «Эксмо-Пресс». Москва, 2000. http://www.roman-glory.com/02-06-01
- Salimbeti A., R. D`Amato. The Carthaginians 6th–2nd Century B.C. // «Osprey», 2014.
