Певец и музыкант, композитор и киноактер Тариел Майсурадзе родился и вырос в Грузии, но всю жизнь прожил в Беларуси, которая стала для него второй родиной. О том, как складывалась судьба известного артиста, каким был его путь на сцену, о творчестве, любви и воспитании детей – в нашем интервью.
О Беларуси
– Тариел, вы родом из курортного города Гудаута, учились в Белорусском государственном университете культуры и искусств. Почему решили остаться в Беларуси, вдали от солнца и теплого моря? Что вы искали так далеко от родных мест?
– Честно говоря, я ничего не искал в 1988 году в Беларуси, хотя мне нравились песни белорусских артистов, такие как «Малиновка», «Касіў Ясь канюшыну», «Молодость моя, Белоруссия»… Эта история началась с того, что я поехал в военкомат и попросился в армию, в Афганистан, выполнять свой интернациональный долг. Но моя семья очень волновалась обо мне, и дядя приложил все усилия к тому, чтобы я не попал в зону боевых действий. В итоге меня, конечно, взяли в армию, не отказали, но вместо Афганистана от грузинского тепла и солнца я из Тбилиси прилетел в Минск – в снег и тридцатиградусный мороз. Служил в ВВС СССР. Служба была веселая, интересная, так что о тех двух армейских годах ничуть не жалею. Демобилизовавшись в 1990 году, принял решение поступить в Минский институт культуры. В 1993 году стал лауреатом «Славянского базара в Витебске», спев песню на белорусском языке под руководством Владимира Мулявина и Александра Легчилова (какой базар без грузин!) (улыбается).Кстати, со мной также в качестве конкурсанта выступала Ирина Дорофеева. После «Славянского базара» меня пригласил в эстрадно-симфонический оркестр работать солистом сам Михаил Финберг.
Но до этого, пока учился, в 1991 году я женился. Тогда же развалился Советский Союз, и там, где был мой дом, в 1992-м начались боевые действия. Из-за грузино-абхазского конфликта погиб мой родной брат, мои родители и родственники стали беженцами. Возвращаться с маленьким сыном Георгием мне оказалось некуда, вот я и остался в Беларуси. Теперь песню «Молодость моя, Белоруссия» пою так: «Молодость моя, Беларусь и я!» (улыбается). В Беларуси у меня родились дети, здесь я приобрел прекрасных друзей, коллег и товарищей, чудесных людей, профессионалов своего дела. Я познакомился с белорусской культурой, которая стала по прошествии многих лет и моей культурой. Я очень многому научился тут, и многое в Беларуси уже стало частью меня. Думаю, меня, такого, как я есть, здесь любят (улыбается).
– Чего грузинского вам больше всего не хватает в Беларуси? И по чему белорусскому вы бы скучали, если бы решили вернуться на родину?
– Больше всего мне не хватает в Беларуси солнца, моря, моих старых друзей и родственников. Не хватает летом светлячков и грузинских свадеб, застолий и застольных песен. А когда я в Грузии, мне не хватает моих белорусских друзей, моей работы, спокойствия, сна, белорусских конфет, колбасы и сметаны. (Смеется.)
– В вашем репертуаре есть песни на белорусском языке. Сложно ли вам было выучить белорусский?
– Сначала было тяжело. Ведь в грузинском языке, например, нет такого грамматического понятия, как род существительных. Пришлось учить много правил, к тому же возникала путаница с русским языком. Но рядом всегда находились люди, которые мне помогали. В университете была прекрасная преподавательница белорусского языка и литературы, филолог Ольга Степановна Дробеня, благодаря которой я стал говорить и петь на белорусском языке.
О творчестве
– Считается, что нет грузина, который не умеет петь и танцевать. Это правда или миф? Расскажите о вашем пути на эстраду. Вы из музыкальной семьи?
– Не все грузины умеют петь и танцевать, но все грузины танцуют и поют (улыбается). А любят грузины петь, танцевать и веселиться, потому что в Грузии застолье – это культ! А застольное пение в крови у любого грузина с раннего детства, поэтому найти непоющего грузина практически невозможно. Грузинские песни одному петь неинтересно, вот и собираются люди за столом исключительно для того, чтобы потом петь! Я тоже рос в таких условиях. Мои родители всегда были гостеприимными людьми, в нашем доме часто были большие застолья, угощения и песни. Я с детства знал много грузинских фольклорных песен, не только мелодии и тексты, но и все вокальные партии. Папа мой пел и поет хорошо до сих пор, ему 86 лет. Мама никогда не пела, помню только колыбельные песни из ее уст. Старшие братья играли в музыкальной группе – вот меня и приобщили к музыке. С 8-го класса я стал с ними выступать в качестве барабанщика. Ходил в музыкальную школу по классу фортепьяно. Так все и пошло, и поехало.
– В юности вы начинали как рок-музыкант. Почему решили оставить это направление?
– Когда ты любитель, сам выбираешь, что слушать, кого слушать или не слушать вовсе никого и ничего. Но когда музыка становится профессией, спрос рождает предложение, и обстоятельства требуют создавать такой медиапродукт, который можно продать. В оркестре Михаила Финберга я стал исполнять эстрадные и джаз-роковые произведения, а в 90-е годы формат эстрадной поп-музыки вытеснил рок-формат и даже джаз, загнав их в рестораны и клубы. Такая вот особенность была в белорусском шоу-бизнесе. Когда я избрал путь свободного художника, то стал исполнять песни в том формате, в котором работаю по сей день.
– У вас есть песни на грузинском языке, да и в других музыкальных работах иногда, мне показалось, в общую музыкальную картину вплетаются грузинские мелодии. Насколько, на ваш взгляд, это близко белорусскому слушателю? Находит ли отклик у зрителя?
– Вы можете вспомнить тот случай, когда на белорусских радиочастотах крутили песни на грузинском языке? Думаю, вы этого не вспомните, так как это не является их форматом. Это не говорит о том, что люди не хотели бы их слушать или работникам радио и телевидения не нравятся такие песни, просто есть понятие «формат». А вот когда я сам нахожусь в гостях на радиостанциях в студии, то в эфир ставят мои песни на грузинском языке. Судя по многочисленным звонкам и комплиментам, которые поступают в студию во время эфира, могу сказать, что белорусскому слушателю нравятся грузинские песни. На концертах люди тоже часто просят исполнить песни на грузинском языке, и я, как истинный белорус, пою песни на грузинском, а потом, как истинный грузин, – на белорусском. Концерт от этого становится теплым, а зрители – сплоченными.
– Для артиста постоянно выходить на сцену – это скорее труд или, напротив, счастье и радость?
– Я не вправе говорить за других, а потому скажу за себя. Для меня постоянно выходить на сцену – это счастье и радость, как говорится, «только в полете живут самолеты». Но если я вышел на сцену, то это моя работа, которую я должен сделать профессионально. Музыка – это искусство, каждый раз вновь рождающееся в момент исполнения. Музыка существует лишь в ту минуту, когда она звучит, поэтому, находясь перед зрителями, исполняя песни в формате живого звука, я должен построить доверительное общение со зрительным залом, быть правдивым, без фальши рассказать людям о том, о чем пою и думаю. Они должны видеть мои глаза, переживать и радоваться вместе со мной, верить мне. А вот это уже огромный труд.
– Бывает ли, что вас узнают на улицах? Это доставляет позитивные эмоции или некоторые неудобства?
– На улицах и в других общественных местах меня узнают. С одной стороны, это, конечно, позитив и счастье для артиста, но с другой – доставляет неудобства. Поэтому стараюсь «не отсвечивать», сливаюсь с толпой. К такому решению меня подвел один случай. Как-то раз, поздно вернувшись в Минск после концерта, решил сходить за продуктами в один из супермаркетов города в спальном районе, где я жил тогда. Когда стоял у кассы, кассирша вдруг говорит: «Ой! Это же вы – наш артист южной национальности?» Я подумал, что если признаюсь ей, что да, она запомнит меня именно таким – уставшим, одетым по-домашнему. Я смутился и ответил ей, что она с кем-то меня перепутала. Она не сдавалась, я тоже. В итоге сказала мне: «Ну правильно, я подумала: если это он, то что он в этом районе забыл?» Меня этот случай тогда озадачил. Я понял, что люди хотят видеть «глянец», артиста они хотят ассоциировать с той картинкой, к которой привыкли, и не готовы простить медийным личностям их «обычность», то, что они такие же, как и их зрители. Такова судьба артиста. У артиста нет возможности на личную свободу – ходить куда вздумается и выглядеть как вздумается. Если представители других профессий, выйдя из офиса или цеха, становятся просто людьми, артист не перестает быть артистом никогда.
– Вы много снимались в кино – как в белорусских, так и в российских картинах. Какая ваша киноработа вам нравится больше всего?
– Мне ни одна моя киноработа не нравится. Всегда переключаю канал по телевизору, если там идет один из фильмов, в которых я снимался. Наблюдение за собой не делает меня счастливым. Мне говорят, что я должен смотреть, но я просто не могу.
– Есть ли роль, которую вы мечтали бы сыграть на экране? С какими актерами вы хотели бы сыграть? И с какими артистами спеть дуэтом?
– Я всегда мечтал сыграть роль бродяги, гениально сыгранную Чарли Чаплиным. С детства любил его потрясающие немые фильмы. Это очень разносторонний персонаж – и бродяга, и джентльмен, и поэт, и мечтатель. Одинокий человек, мечтающий о красивой любви и приключениях. Чарли Чаплин – один из тех артистов, который повлиял на мое отношение ко всему в жизни. С какими актерами я хотел бы сыграть? Я сыграл бы в одной картине с актером Евгением Евстигнеевым, но, к сожалению, его уже нет. Из живых много таких актеров, с которыми хотел бы сыграть, но нет смысла перечислять их, кого-то забуду указать, и они обидятся на меня (смеется). А дуэтом спел бы с Майклом Бубле и Бейонсе.
О семье и воспитании детей
– Для вас важнее семья или творчество и карьера?
– Наши решения делают нас теми, кто мы есть. Однако жизнь слишком сложна, чтобы делать такие радикальные заявления, как: «правильные решения делают нас счастливыми, а неправильные – несчастными». Я всегда стараюсь принимать решения, которые сделают меня счастливым, вместо того чтобы каждый раз принимать «правильное» решение. Так вот, я принял решение, что для меня важнее всего моя семья. Рождение детей – это настоящее событие, которое делает мужчину взрослым. Став отцом и любящим мужем, я стал лучше как человек и как артист. Ну а творчество для меня – это тоже член моей семьи.
– Когда говорят о выходцах из Грузии, подразумевают взрывной характер. Да и на эстраде, и в кино, чтобы достичь успеха, нужны напор, твердость характера, лидерские качества. Удается ли вам переключаться, когда приходите домой? Ведь в семье гораздо важнее спокойствие, уравновешенность, терпение, мягкость…
– В христианстве, в котором я воспитывался и живу, твердость характера считается одним из семи даров Святого Духа, а ее противоположностью называют уныние. Именно твердость характера и вера позволяют нам достигать всего, чего мы хотим, а слабость рушит все наши планы. Стараюсь своими силами и с Божией помощью достигать поставленных целей. А дома я спокоен, мне нравятся гармония и любовь между членами семьи. Люблю готовить, радовать и баловать своих близких. Люблю дарить подарки. Я мягкий и пушистый (смеется).
– У вас есть взрослый сын и маленькая дочь. На ваш взгляд, должна ли быть разница в воспитании сына и дочери? Обычно отцы балуют дочерей. Это про вас?
– Я считаю, что в воспитании сына и дочери должна быть ощутимая разница. Но я против гендерного воспитания. Всем понятно, что женщина и мужчина в равной степени люди и делать различия между ними как людьми – это ничем не оправданная несправедливость. И все-таки мужчина – это мужчина, а женщина – это женщина. Женщина, которой в силу ее природы свойственны функции, отличные от функций мужчины, должна быть поставлена в иные, чем мужчина, условия, чтобы иметь возможность осуществлять эти естественные функции. Я очень люблю своих детей. Да, я балую дочь, и я люблю ее баловать. Тинатин, так ее зовут, 12 лет. Она любит рисовать, читать книги, кататься на электросамокате, играет на фортепьяно. Она очень талантливая и добрая девочка, но при этом себя в обиду не даст никому. Она патриот своей семьи. Сыну Георгию будет 26 лет, он квалифицированный инженер-программист.
– Каковы ваши взгляды на воспитание: ребенка надо постоянно занимать и развивать или дать наиграться и набегаться?
– Смотря о каком возрасте ребенка идет речь. Считаю, что не стоит отбирать у ребенка детство, ему нужно и набегаться, и напрыгаться, ведь физическая активность пробуждает стремление к самостоятельности и творчеству. Что касается воспитания ребенка в школе, то если раньше учитель являлся практически единственным источником знаний, то сейчас это не так. Доступность информации отодвигает значимость школьного учителя на второй план. Что касается домашнего воспитания, то, на мой взгляд, нежелание некоторых родителей менять методики воспитания, потому что «их так учили», ломает отношения между родителями и детьми. В очень многих сферах знаний, будь то история, информатика или математика, почти любой подросток обставит своих родителей. Современных детей не нужно воспитывать в классическом понимании, нам нужно показывать детям пример, помогать им разобраться в полученной информации и дополнять ее. А еще детей нужно просто любить, чтобы они чувствовали эту любовь. Не нужно твердить себе и другим о том, что «яжемать» или «яжотец» и ребенок должен только из-за этого любить тебя. Конечно, с годами ребенок сможет простить родителям их ошибки, но вот сможет ли он, когда вырастет, искренне вас обнять – это уже вопрос.
О любви
– Прочитала, что сейчас вы в третьем браке с уроженкой Абхазии – Русуданой Майсурадзе. Значит ли это, что вы не нашли в славянках того, что есть в южных женщинах?
– Во-первых, я считаю, что у любви не может быть национальности. А во-вторых, думаю, что самое главное для мужчины – это духовность женщины, которая совпадает с его мировоззрением. Я почти 10 лет был холостым, и все твердили мне о том, что я должен жениться. Все эти годы вокруг меня было много красивых, умных, реализованных женщин, заслуживающих счастье и любовь, но между нами не было искры. И я не хотел занимать чужое место. Но, как поется в песне, любовь нечаянно нагрянула. Теперь я убежден, что нужно всегда слушать свое сердце. Русудана, моя супруга, светлый человек, она моя семья, между нами есть любовь, и чтобы признаться ей в моих чувствах, просто не хватит страниц журнала (улыбается).
– И наш традиционный вопрос: в чем, на ваш взгляд, секрет семейного счастья? Что нужно, чтобы семья была крепкой и счастливой?
– Слышал я такую фразу: «Женщина создана делать мужчину счастливым, где бы этот несчастный ни прятался» (смеется). По моему мнению, от мужчин семейное счастье не зависит никак. Мужчина на женщину практически не влияет. Если женщина хочет – семейное счастье будет у обоих. Не хочет – мужчина может разбиться хоть в лепешку, но никакого семейного счастья не будет. Мне кажется, секрет семейного счастья – в женщине. И для этой женщины муж является духовным руководителем, в ее семье соблюдается «контракт с Богом» – 10 заповедей, и она – хранительница домашнего очага. Что касается мужчины, он должен никогда не уставать говорить своей женщине о любви. Говорить сегодня, сейчас. Ведь никто не знает, будет ли у него завтра.