Пасха 1826 года пришлась на 18 апреля.
(Кстати, не смотрите на расчеты, выложенные в сети. Интернеты указывают 30 апреля. Это неверно).
...Это был самый разгар следствия. Вся основная информация уже есть, но в апреле дожимают все, что можно дожать. Следственный комитет заседает каждый день на Страстной неделе. В самую Великую Субботу они работают с 11 утра до трех часов дня: читают показания Пестеля, Кюхельбекера, проверяют справки о незначительных членах общества… Не работают только в воскресение, на саму Пасху – и в понедельник снова собираются в час дня. Право слово, это были труженики.
Что же сами декабристы?
Пасха в крепости вышла грустной. Пишет Николай Басаргин: «Наступил светлый праздник Воскресения Христова; грустно встретил я его в моем заключении. Какая разница между тем же праздником год тому назад! Хотя я уже начал привыкать к своему положению и укрепился духом, но все-таки не мог равнодушно сравнить прошлое с настоящим».
Впрочем, некоторое облегчение началось уже со Страстной. «На страстной неделе разрешено было императором, что арестанты в крепости могут получать книги духовного содержания, трубки и табак. Это было уже действительное облегчение для нас и роскошь после продолжительного лишения. Давно уже отвыкнув от трубки, принялся за нее с наслаждением, чтобы по возможности оборониться от сырого и нестерпимого воздуха», - пишет А. Розен
Курение, как видим, считалось тогда не грехом, а вполне достойным занятием, способствующим здоровью и на Страстной неделе вполне допустимым. Кстати, резон в этом был: все-таки бактерицидное воздействие, при отсутствии других возможностей оздоровить воздух – можно было и так.
«В кануне 18 апреля, праздника Пасхи, пушечный выстрел возвестил о времени, в которое православные собираются в церковь. В полночь повторяемые выстрелы означали, что уже начали христосоваться. Громко воскликнул я в каземате: «Христос воскрес!» — никто не ответил; некого было обнять в такую минуту, когда с восторженною любовью обнимаются и други, и недруги. …Купечество в этот день доставило нам чрез крепостное начальство множество куличей, чаю и сахару. Трезвон отрывками проникал и наши стены, и узники рассуждали о бессмертии и припоминали беззаботные гуляния и пирования ликующего народа», - продолжает лютеранин Розен.
После Пасхи сняли кандалы со многих, кто до этого был закован – например, с Михаила Бестужева.
В церковь заключенных не водили, священник приходил к ним сам. Это был о. Петр Мысловский, протоиерей Казанского собора. И. Якушкин вспоминает о том, как причастился в крепости на Вербное воскресенье: «Наступил великий пост; у меня спросили, что я буду есть, постное или скоромное. Я отвечал, что мне все равно, и меня целый пост кормили щами со снятками…
На шестой неделе поста я прямо сказал Мысловскому, что желаю исповедаться и причаститься. «Любезный друг,— отвечал он мне,— я сам хотел давно предложить вам это, но, зная вас, никак не смел». Было положено, что он придет ко мне в вербное воскресенье с дарами, и в самом деле в этот день он явился ко мне в эпитрахили».
Про религиозные метания И. Якушкина я потом подробно расскажу.
Но вот, прошла Пасха, и прямо со следующей, Святой, недели пошла финальная мясорубка допросов и очных ставок. У Павла Пестеля, например, на Святой Четверг было назначено 11 очных ставок. Это физически-то не потянуть…
Но об очных ставках – в следующих выпусках.
Если вам нравятся статьи на нашем канале, обязательно поставьте лайк и подпишитесь на наш канал! Так вы будете чаще видеть наши статьи в своей ленте Дзена и не пропустите новые!
Еще о декабристах?
Почему декабристы признавались на следствии?
Все ли декабристы ходили на Сенатскую площадь?