К 155-летию Лидии Алексеевны Авиловой (1864-1943)
Лидия Алексеевна Авилова (урожденная Страхова, внучатая племянница П.А.Кропоткина) – заметная писательница конца 19-го и начала 20-го века, обрела вторую известность уже после своей смерти и после войны, когда вышла ее мемориальная повесть «А.П.Чехов в моей жизни». Это несколько раз переизданная и переведенная на разные языки повесть обсуждается до сих пор. Однако индивидуальность Лидии Алексеевны достойна обсуждения и упоминания не только в контексте ее творческого и личного общения с классиком, что уже стало почти «притчей во языцех».
Судьба талантливой и самобытной женщины, интересной собеседницы и обаятельной высококультурной представительницы русской интеллигенции, стоꞌит того, чтобы взглянуть на нее на фоне переломного момента эпох, которые так глубоко и больно затрагивают почему-то именно нашу страну.
Эта участь – стать материалом истории, нещадно перемалывающей судьбы и характеры, коснулась почти всех поколений наших соотечественников. Возможно, мы в будущем еще испытаем ее крутые повороты на себе. Лидии Алексеевне пришлось пережить несколько таких поворотов, которые поэт А.Дементьев удачно назвал «Виражами времени». Вот о судьбе русской писательницы, участника драматических общественных событий и личных переживаний, на фоне этих виражей, о значении для нас, сегодняшних, ее суждений и поступков в те, уже не такие близкие, времена, мне и хотелось бы рассказать.
Я не застала свою бабушку на этом свете, родившись через три года после ее смерти. Поэтому все, что здесь изложено, я знаю в основном по ее публикациям, появившимся благодаря исследованиям моей матери, Н.С.Авиловой, общавшейся с Лидией Алексеевной на протяжении двадцати лет до самой кончины, а также по маминым воспоминаниям.
По каким только мукам ни пришлось пройти этой талантливой и «небезызвестной» по ее собственному выражению русской писательнице! Это и смерть мужа в 1916 году, и лишения после 1917 года, и неизлечимая болезнь и смерть любимой дочери в 1930-м году, и арест старшего сына, последовавшие за этим унижения, преследования любимого внука как сына белоэмигранта, арест и ссылка любимой племянницы, и наконец, война с ее лишениями…
«Таков жизненный путь, таковы хождения по мукам Лидии Алексеевны Авиловой во второй половине ее жизни», — пишет Н.С.Авилова.
Но можно ли назвать ее жизненный путь неудавшимся, несостоявшимся? Она сама разделила его на две части, назвав летний день 1916 года накануне смерти мужа «последним днем счастливой жизни». А до этого прошли долгие пятьдесят два года – почти две трети длинного пути. И чего на этом пути было больше?
Лидия Алексеевна родилась в 1864 году в семейном родовом гнезде, имении Клекотки, в Епифанском уезде Тульской губернии, куда она ежегодно возвращалась до самого 1917 года. Здесь она очень много впитала из того, что потом вошло в ее произведения. В окружении среднерусской природы крепло ее творчество, а природа для русского писателя – незаменимая творческая мастерская.
Ее друга Ивана Алексеевича Бунина восхищало описание весенней ночи в Клекотках:
«В эту холодную весеннюю лунную ночь в нашем саду непрерывно пели соловьи. Их было несколько. А когда тот, который был близко от дома, замолкал, слышны были более дальние, и от хрустального звука их щелканья, от прозрачной чистоты переливов и трелей, воздух казался еще более свежим и струистым. Я стояла на открытом выступе балкона, кутаясь в платок и глядя вдаль, где над верхушками деревьев, рассыпавшись, мерцали звезды. Даже в теплом платке было очень холодно. Без малейшего ветра воздух набегал волнами, и в нем, как хрустальные ледяные ключи, били соловьиные трели».
Образ этой старой сельской усадьбы, в которой проходило детство ее младшего сына Всеволода (1890-1952), отражен и в его стихах. В такой форме он унаследовал материнские литературные способности.
Моя душа — окно на сад открытое,
Распахнутое вечером окно.
В моем окне — листва росой омытая,
Звезда, как взгляд, как воздух, как вино.
В моем окне — шуршания несмелые
И по песку шагов знакомых скрип.
И чей-то смех, и чье-то платье белое
У гамака, под балдахином лип.
Ах, как легко! Все нежное, все скрытое
Моей душе до дна понять дано!
И льнет сирень в мое окно раскрытое,
В бездонное вечернее окно.
***
Когда ты вышла нынче утром
Проститься с садом на балкон,
Рябили лужи перламутром,
Пестрел на ярком небе клен.
Лизал обрадованный пес
Твои ласкающие руки
И странно громки были звуки
И воздух холоден до слез.
И свет прозрачен нестерпимо,
Впивай, впивай его запас
На наступающую зиму
В лазурь светло раскрытых глаз!
Начало писательского пути Лидии Алексеевны было естественным и прямым. Начав писать еще в гимназическом возрасте, она на выпускных экзаменах познакомилась с писателем В.А.Гольцевым, который стал ее добрым наставником и во многом определил ее первые литературные успехи. В 1887 г. Авилова с мужем переехала в Петербург, и поэтому ее первые рассказы появились в «Петербургской газете», которую издавал муж ее сестры Надежды, С.Н.Худеков, а затем она стала печататься в «Сыне Отечества», «Русских ведомостях», «Ниве» и других изданиях. Опубликовала повести в толстых литературных журналах, вышел сборник «Счастливец и другие рассказы». Ее отметили критики как подающую надежды писательницу. В 1897 году она была принята в Союз взаимопомощи русских писателей.
Для творческого роста было очень важно, что в Петербурге Л.А.Авилова часто посещала разные литературные объединения, собиравшиеся вокруг известных писателей. Эта среда оказывала огромное влияние на ее членов и стимулировала их способности. Лидия Алексеевна общалась в этих «кружках» с Маминым-Сибиряком, Лейкиным, Тихоновым, Боборыкиным, Гнедичем и другими писателями.
В 1889 году в доме мужа сестры С.Н.Худекова она познакомилась и с А.П.Чеховым, который на следующие десять лет стал не только ее доброжелательным рецензентом и советчиком, но и близким другом, хотя виделись они редко, в основном переписывались.
«Для меня было несомненно, что он воспитал меня, что помог мне разобраться и утвердиться во многом. Рассказать о том, как это произошло, я бы не могла. Мне кажется, одно его присутствие вносило ясность, глубину и благородство в жизнь, прогоняло духоту и затхлость», — пишет Лидия Алексеевна.
И.А.Бунин, близко знакомый с ней, буквально спасший их с дочерью и внуком от голода в эмиграции, так отзывался о ней:
— «Она принадлежит к той породе людей, к которой относятся Тургеневы, Чеховы… Я говорю не о талантах – она не отдала писательству своей жизни, но в ней есть та сложная таинственная жизнь, она – как переполненная чаша». И далее:
— « Лидия Алексеевна была необыкновенно правдива. Она не скрыла даже тех отрицательных замечаний, которые давал Чехов по поводу ее писаний, как и замечаний о ней самой. Редкая женщина!»
За творчеством Л.А.Авиловой также внимательно следил знакомый со всей их семьей Л.Н.Толстой, который сказал о ней:
— «Авилова хорошие темы находит. … Она выбирает старые нравственные темы и пишет на них».
Рассказ «Первое горе» он отобрал для включения в свой «Круг чтения».
— «Я перечел этот рассказ, и он мне понравился еще больше, чем прежде, то есть очень…».
С 1906 года после перевода мужа на службу в Москву Лидия Алексеевна с семьей живет на Спиридоновке и занимается писательской деятельностью. Дети выросли. Сын Всеволод пишет стихи, которые впоследствии высоко оценил Валерий Брюсов. Он особенно любил одно из стихотворений Всеволода («Лоди») о Москве:
Люблю бесцельные прогулки,
У спящих улиц мирный вид.
Шаги звучат, тревожно-гулки,
А город пуст, а город спит.
Вновь обманул весенний день,
Морозит, лед подернул лужи,
А сердце клонит все к тому же,
И той же страсти в сердце тень.
И сердце от нее устало,
И обессилел вялый ум
Всю вереницу тех же дум
Твердить сначала и сначала!
А там за тканью белых штор
Покой и тихая дремота,
И от лампадки у киота
По стенам вычурный узор.
Там, наверху большого дома
Спокойно-светлых два окна…
И в чьей-то жизни по-иному,
И в чьем-то сердце – тишина.
Лидия Алексеевна была не только прирожденным писателем, но и социально очень активным человеком. В начале русско-японской войны, как и позднее, в начале первой мировой, она взялась составлять благотворительный литературный сборник в помощь раненым, обращаясь к знакомым писателям с просьбой дать материалы для него. В 1914 году ее приняли в Общество любителей российской словесности при Московском университете, председателем которого в то время был И.А.Бунин.
Лидия Алексеевна очень гордилась детьми, воспитанию которых посвятила свою молодость, особенно сыновьями.
— «Если бы мне сказали, что у меня будут такие сыновья, я бы не поверила. Я не ошибаюсь: это настоящие, умные, ценные люди, каких мало. И они мои. И они любят меня. Разве это не большое-большое счастье?», — пишет она в воспоминаниях.
Сестре и матери посвящены такие строки младшего сына Всеволода:
В летний вечер, посмотри-ка,
Лишь в саду на перекрестке
Затеплеет полумрак,
Сад весь в бликах, сад весь в блестках –
Светляков друг другу знак!
Летней ночью ты послушай
Эти гомоны и звуки,
Стрекотанья у реки…
Знаешь? Любящие души
В дни печали, в дни разлуки
В темном мире светляки!
Неисчерпаемым источником творческих сил для Лидии Алексеевны, как и для А.П.Чехова, была родная природа. Об этом она писала в дневнике:
«Какую радость дает природа даже в городе! Какую любовь, глубокую и странную, дает она человеку! И это единственная любовь, которая давала мне ТОЛЬКО счастье, только чистую духовную радость. Если у меня есть душа, то она в этой любви и в этом восторге. Кто его испытал хоть один раз, тот не забудет его никогда. Ведь не о красоте природы я говорю, а о чем-то другом, необъяснимом: о каком-то слиянии с ней, красивой и некрасивой, о высоком блаженстве быть частью ее. Ах, все в ней хорошо! А самое прекрасное, это ее тайна, это то, что мы не можем в ней понять, но не можем не предчувствовать. Будь она благословенна, дающая жизнь и смерть!»
Дети навсегда сохранили душевную близость и дружбу с матерью. Лидия Алексеевна всегда сердилась, когда ее спрашивали, кого она больше любит из сыновей, считала это несправедливым. Они оба были ей близки, и оба ее обожали. Но особенно близка она была с дочерью:
— «Никого в жизни никогда не жалела я такой щемящей жалостью, никогда в жизни никого не любила я с таким отчаяньем».
— «Все счастье, которое вы трое могли мне дать, вы мне дали. Не только счастье, но и гордость. И счастье, и гордость – как ужасно много!», — напишет она 2-го февраля 1919 года.
В том же году она высказалась о своей наступившей, как ей казалось, старости так:
— «Нет, жизнь хороша и в старости, и надо стариться охотно, без боязни, без борьбы. Старятся все вместе, кто вместе был молод. И какое это успокоение, ясность и простота! Точно приехал домой и надел капот и туфли. … Всему свое время! Пусть время и делает свое дело. Оно мудрое, и только не надо мешать ему, не надо бессильно бороться, потому что в этом-то и есть горечь и обида. Переживши лето, обрадуешься и осени».
Во время своей недолгой эмиграции в Чехословакию (1922-1924), куда она уехала к больной дочери и маленькому внуку, Лидия Алексеевна очень тосковала по родине. Помимо «врожденной настоящей нравственности», по выражению А.П.Чехова, она обладала непреодолимой инстинктивной любовью к России. Она пишет:
«Знает кто-нибудь, что такое моя любовь и почему она так зовется? Моя любовь… Она рисует мне русские поля, русские тихие, безлюдные реки, она поет мне русские песни и говорит мне русским простым говором знакомые мне ласковые слова… Она заставляет меня осознать до глубины души, что если бы не было России, то не было бы и меня, потому что я вся русская, вся! Потому что я не могу быть не русской, как не могла бы вдруг стать не женщиной, а мужчиной. И могу ли я сказать этой родной, несчастной, многострадальной до святости, любимой до ненависти, удивительной и непонятной России: «Я люблю тебя!»?
Эта любовь продолжается и отражается в стихах ее сына:
Поле. Небо в дымных лапах,
Шар, горящий на краю…
Узнаю знакомый запах,
Запах луга узнаю.
Ах, в груди дрожит былого
Бьется белое крыло!
Снова близко, живо снова
То, что было, что прошло!
Я влеку с собой незримо
К вам, поля, в вечерний час
Утомительные зимы,
Проведенные без вас!
Все задумчивей, все реже
Сердца опытного бой,
Вы же все остались те же,
С тем же небом над собой!
С этим небом в дымных лапах,
С шаром солнца на краю!
Узнаю знакомый запах,
Со слезами узнаю!
Второго февраля 1919 года в голодной и холодной Москве Лидия Алексеевна рассуждает о жизни так:
— «Счастливые женские жизни кончаются мучительно и драматично. Сломается что-то в такой жизни, и дальше идет все хуже и хуже. А я? Могу я себя причислить к этим счастливым? По совести сказать: я не знаю! Жизнь моя была очень счастливой? Не хочу задаваться таким вопросом. Счастье не только от окружающих зависит, не только от условий и обстоятельств. Больше всего от себя. Но у меня было громадное счастье, что мужем моим был Миша, что дети мои – мои три. Лучшего я себе ничего, ничего представить не могла».
Авилова Ксения (Россия, Москва)
Уже сейчас можно оформить бесплатную подписку на альманах, заполнив эту форму
Вместе - лучше!
Приглашаем к сотрудничеству всех желающих опубликовать в альманахе свои материалы о наших выдающихся соотечественниках, среди которых могут быть и ваши ныне живущие или уже ушедшие родственники, друзья и знакомые. Это могут быть не только тексты, но и фотоматериалы с вашими комментариями.
Обращаем ваше внимание, что альманах «Мнемозина–ХХI век» публикует материалы о наших замечательных соотечественниках исключительно в прозаической форме. Стихотворные произведения могут быть опубликованы только в том случае, если они имеют прямое отношение к герою вашего материала.
Материалы в формате научной статьи могут быть опубликованы в "Гуманитарном научном журнале" с размещением в Российском индексе научного цитирования (РИНЦ)
Отправить заявку на публикацию материала можно, заполнив вот эту форму: https://forms.gle/Dq4kkscnhp962GuUA