Столкновение с новыми технологиями для человечества – это в том числе и про новый способ выражения вековых проблем индивида. Интернет в этом плане стихийно используется для разрешения проблем персональной идентичности. К примеру, социальные сети обслуживают этот запрос, предоставляя возможности: вести и записывать биографический нарратив, воспринимать социальные объекты, солидаризироваться с одними группами и противостоять другим.
Специфика виртуальности заключается в том, что становится до абсурдности ясной принципиальная неразрешимость, иррациональность и даже случайность волнений и терзаний человеческого «Я». Именно поэтому довольно очевидным становится факт того, что практики коммуникации в интернете – это в том числе практики самосегрегации и ограничения своего общения.
Возможно, дело в числе Данбара: в среднем может быть всего около 150 людей, с которыми мы можем поддерживать более или менее активную коммуникацию. Интернет позволяет довольно легко достичь своего «максимума», поэтому вопрос ограничения видимого круга жизней и судеб становится острее. Цифровая среда позволяет взглянуть на окружение через призму конкуренции за наше внимание – чьи-то истории мы смотрим целиком, а чьи-то пролистываем. Не будь интернета, не было бы и такой широты выбора кадрового состава своего числа Данбара, соответственно, и этой конкуренции собеседников.
Мы и сами оказываемся в условиях конкуренции за внимание в сети, в том числе и у близких людей – особенно, если никакой коммуникации вне интернета нет. Вероятно, именно поэтому обычно друзья из сети являются нашими единомышленниками и имеют схожие интересы, в то время, как дружба в реальном мире – это еще и определенные обстоятельства.
Видимо, конкуренция и обогащает поведение вполне себе обычного человека характеристиками публичной личности. Типовой интернет-скандал по схеме «индивид некогда говорил нечто, противоречащее тому, что он говорит сейчас» выражают всю ту же фундаментальную проблему идентичности.
Индивид считает себя личностью, которая развивается и может менять точки зрения. Публика считает, что индивид продался, переобулся, скатился и вовсе никакого мнения на самом деле не имеет, если не может это мнение пронести через всю медийную карьеру.
Невольно вспоминается метафора «стеклянного потолка», указывающая на невозможность развить нечто ввиду негласного или неформального ограничения. Так же и с идентичностью, правда дело скорее не в потолке, а в стенах, на которые мы натыкаемся.
Любое стекло имеет свойство немного отзеркаливать, поэтому людей, видимо, и цепляет тематика того, что некто или нечто сплотилось, дабы ограничить их возможности. Тем более, что всё это позволяет посмотреть на свою жизнь как на героический нарратив, в котором главное не побеждать, а преодолевать.
Пожалуй, в ответе на вопрос «Кто я?» всегда была некоторая доля виртуальности, которая красочно и явно проявилась в цифровых медиа. Актуальные способы коммуникации с другими людьми – это практики возведения «стеклянных стен», то есть таких обстоятельств, в которых мы вроде и скрыты в цифровых глубинах своего профиля, но при этом непременно сигнализируем об этом статусом «онлайна», косвенной коммуникацией и другими видами пользовательской активности.
Не замечали ли вы когда-нибудь за собой исполнения негласных правил поведения в сети? Будь то правило не лайкать определенный вид картинок и не оставлять комментарии на стене или писать незнакомцам, прежде чем добавить в друзья и сохранять определенный контент в закладки, но никогда не лайкать. Подобные заскоки кажутся чем-то исключительно субъективным, но в действительности негласные правила поведения в интернете тождественны совокупности личных привычек, поэтому и субъективность в таком случае крайне размыта.
Возможно, Канту бы понравился такой стихийный императив, когда буквально каждое наше действие вносит лепту во всеобщие правило. И с какого-то момента написать комментарий незнакомой знаменитости кажется для большинства менее странным, чем написать комментарий просто незнакомцу без ореола медийности.
Знаменитость в такой ситуации находится за толстой стеклянной стеной. Написание ей комментария не воспринимается как акт реальной коммуникации, в то время как от обычного незнакомца мы в большей мере ожидаем получить ответ, так что в большей мере ощущаем ответственность за написанное. Грубо говоря, в одном случае мы смотрим на себя со стороны как на члена толпы на рок-концерте, а во втором – просто как на человека, который заговорил с другим.
И пускай стеклянная стена обычного пользователя хрупка, но она также исполняет свою роль. Нередко и сам человек начинает неосознанно подражать обладателям более серьезной линии обороны, увеличивая уровень приватности своих страниц и выбирая способы взаимодействия с аудиторией вроде сторис, которые, на самом-то деле, – подарок для «маленького человека», ведь они позволяют осуществить по-маклюэновски горячую и отрешенную коммуникацию, крайне напоминающую способ общения звезды со своими фанатами.
Подытожим примером, прояснив, как же всё это связано с идентичностью. Способ, которым сейчас многие хотят вести Фейсбук, общаясь с большим количество людей публично в комментариях, – это способ нахождения идентичности в нелокализованной социальной группе и, соответственно, укрепления стеклянной стены. Ведь те, кто к этой группе не принадлежат, будут лишь наблюдателями, отчужденными от коммуникации в подписчики.
Подобные практики повсеместны, поэтому полезно проанализировать и свои привычки укрепления закрытости за стеклянными стенами, а также призадуматься, что именно обеспечивает эта закрытость – будете ли вы собой, если станете чуть более открытыми?