Восьмидесятые годы.
я вторая справа )
Детский белобережский санаторий находился недалеко от Брянска, меньше часа езды на желтом пузатеньком автобусе от брянского автовокзала. Там было три смены, первая начиналась в июне. С первого класса я ездила туда на этот месяц и еще десять дней.
Санаторий располагался на месте бывшего монастыря, от которого сохранились несколько стен кирпичных и пара-тройка строений, в которых жил обсуживающий персонал. Поговаривали, что стены не смогли просто снести, якобы кирпичи были скреплены каким-то хитрым составом, в который добавлялись белки яиц. Не знаю, может это и выдумка, но уверена, эти стены стоят и сейчас.
Первая поездка была печальной, я скучала по дому и родителям, мне было одиноко. Со второй поездки я втянулась и стала получать некоторое удовольствие от общественной жизни. Побочным эффектом явилось ознакомление с русским матерным. Девчонкой я всегда была симпатичной и мальчики оказывали мне внимание, а с другой стороны завидовали девочки, которые и сказали мне то самое слово на букву Б, которое я по наивности переспросила у мамы, что это такое. Мама конечно была в гневе и вынесла мозг воспитательницам и главврачу. Мама у меня такая, она умеет выносить мозг )) и она мое тайное оружие )))
Были у нас танцы по субботам и кино по четвергам и еще день медработника, и ану-ка девочки, и ану-ка мальчики, еще что-то было… Ах, да, просмотр всех серий Неуловимых мстителей, Белое солнце пустыни и еще что-то наверное, не помню. В общем, почти как пионерский лагерь, только нет свободного полета по территории. А еще ночью мазали мальчишек зубной пастой и пришивали их одеяла к простыне. Весело было. Ну и конечно, всякие ухаживания. Интриги, влюбленности, записки, Лена плюс Кузя равно любовь мелом на асфальте. А в конце заезда романтика пионерского костра.
Поскольку это был санаторий, то были процедуры и лечебная физкультура. Делали какие-то ингаляции, прогревания парафином, массажи…
Была волшебная медсестра Нина Анисимовна, которая разносила градусники после тихого часа и развлекала нас всякими шутками прибаутками, иногда юмор ее был не очень приличный, но мы любили ее за это еще больше.
За оградой санатория текла речка Снежка и уже в старшем отряде мы вылезали ночью из окна и бегали на речку купаться. С другой стороны санатория было огромное озеро. Говорят, озеро это вырыли на месте монастырского кладбища и озеро пользовалось дурной славой, говорили, что много людей утонуло в нем. Конечно мы все видели в этом тайный смысл, и история про озеро была из серии страшилок про черную руку и гроб на колесиках.
Леса брянские не то что в болотистом подмосковьи, леса вокруг санатория были сухие, с соснами, мягким похрустывающим мхом под ногами, обилием земляники и черники, которую мы ходили собирать всем отрядом. Там же в лесу мы мастерили шалаши из поваленных сухих сосенок и веток. В жару там так классно пахло смолой… Земляника закидывалась сразу в рот, или собиралась в стаканчик, или как бусы нанизывалась на травинку.
В старших группах мы уже дежурили в столовой, накрывали на стол, убирали со стола. Мы устраивали безумные сражения в пионербол, не на жизнь, а на смерть, проводя соревнования между первым и вторым отрядом.
Всегда случались какие-то романтические истории, частенько из-за меня происходили какие-то разборки между мальчишками и даже девчонками. Помню, как Сашка Докут пригласил меня на танец, вокруг нас сочиняли какие-то истории, а его поклонница Юля Семенова потом не пускала меня в комсомол, будучи комсоргом. Она не давала мне хорошей рекомендации, была против, а я, дурочка, рыдала еще по этому поводу )))
Сейчас вспоминаю, как же были невинны наши эти ухаживания. Даже ни одного поцелуя в щечку )), самый верх близости это медленный танец ))
Я помню, как приезжали по выходным родители, иногда и на неделе разок. Приезжали по очереди. Привозили обычно банку клубники и банку черешни и еще что-нибудь вкусненькое, если попросить заранее. Ягоды я мыла в туалете на первом этаже и потом съедала сидя с мамой или папой на скамейке на территории санатория, плюя косточками на травку и болтая ногами.
А еще я была на особом положении и мне разрешалось вечером ходить в соседнюю деревню пить парное молоко. Мама договорилась с Ниной Анисимовной и к девяти я приходила на вечернюю дойку и пила теплое, пахнущее коровой молоко. А если отпроситься с важным видом и уйти пораньше, я успевала еще за деревней насобирать ягод и употребить их вместе с молоком.
Так что лето пахло для меня парным молоком, земляникой, сосновой смолой и травами. Никто не косил газонов. Воспитательница брала два больших одеяла, и мы выходили за территорию или на территории за корпуса, загорали на этих одеялах, играли в вышибалу, плели венки из полевых цветов, читали книги, взятые в библиотеке санатория. Читали, кстати, много.
После завтрака мы ходили пить сок (или дрожжевой напиток), перед сном кефир с хлебушком.
Вспоминаю то время с теплотой.
Пару лет назад была там, специально приехала посмотреть на свое детство. То, что я увидела выглядело очень удручающе. Санаторий отдали монастырю и на территории проходила вялотекущая стройка. За корпусами было полно мусора и было откровенно загажено. Грустно и больно было все это увидеть.
Когда-то дальше того самого озера были так называемые партийные дачи, мы когда гуляли отрядом спокойно проходили мимо них. А два года назад, когда я шла по этой дороге, меня испугали сиренами машины, которые видимо везли туда какого-то важного слугу народа. В громкоговоритель на меня гавкнули: стойте спокойно, руки из карманов.
Фигасе! Я была в гневе.
Слева от выхода с территории, как и раньше стоял магазинчик, пахнущий, как и в детстве, печеньем и жвачкой. Детство только кончилось. Осталась только память, как мы ходили пешком на Партизанскую поляну, два километра в один конец, как сидели на скамейках внутри сырой землянки, как пугались темноты на панораме Взрыв Голубого моста… Как мазались звездочкой и одеколоном Гвоздика от комаров. Как бегали босиком по нежнейшему песку, поднимающемуся вверх легкой воздушной пылью… какие мы были классные, дети…
Ваша Ия.
