Альма.
Бывают такие повороты судьбы, когда вечером с твоей собакой все как обычно. А утром…
Утром субботы около будки Альмы меня ждала нетронутая миска с едой. Ничего хорошего это не предвещало. Альма свернувшись лежала недалеко от будки. Она подняла ко мне голову с прижатыми ушами. Ее трясло. На меня смотрели темные от боли собачьи глаза. Мелкие дождинки прозрачным бисером покрывали ее мех. Нужно было спешно доставить Альму к врачу. Чтобы помочь с транспортировкой, я позвал с собой сына. Ему было одиннадцать, и во время выходных он не был особо занят делами.
В клинике Альму осмотрели и решили срочно оперировать.
Альма слабела. Пока ей ставили капельницу и кололи витамины, я стоял рядом. Чтобы успокоить, я гладил ее по голове. Когда я проводил ладонью по гладкой собачей шерсти, ее глаза умиротворенно закрывались. И я проводил снова, надеясь, что мои поглаживания делают ее боль хоть немного тише.
Альму шатало от усталости, но она упорно старалась стоять на лапах. Подошла доктор и вколола собаке снотворное. Мне показалось, что Альма сейчас упадет, и я подхватил ее и, подгибая лапы, уложил ее на клеенчатую подушку.
- Несите в операционную – приказала доктор.
Я внес свою собаку в операционную, под яркий свет ламп.
Тем временем Альма впала в забытье.
Собаку уложили в специальную форму для животных и стали сбривать шерсть на животе. Рядом стояла капельница и по ее прозрачным трубкам в лапу Альмы тёк физраствор. Меня попросили выйти из операционной.
Я с сыном стоял в коридоре, среди остальных посетителей. Ждал, когда закончится операция. Уже минуло около часа, и у проходящего мимо врача я спросил насчет Альмы. «Вас пригласят» - не глядя на меня ответила врач.
Неожиданно меня позвали в операционную, куда я отнес Альму.
- Ребенок, подожди здесь - сказала доктор моему сыну, и сын остался в коридоре.
Я вошел. Альма лежала на столе неестественно длинная и стройная. Куда-то мимо меня смотрели вытаращенные собачьи глаза. На противоположном конце операционного стола стояла врач, что-то мне говорила и показывала ее внутренние органы в эмалированном тазу. Оглушенный я стоял, не зная, что делать дальше. Душили слезы. Я пытался что-то отвечать, но голос подло срывался, а еще нужно было выйти к сыну, и, чтобы он не догадался, отвезти его домой. А потом вернуться и забрать то, что было моей собакой Альмой, всего час назад.
- Спасибо, что вы позвали меня одного, - приглушенно сказал я врачу.
- Примите мои соболезнования - ответила врач.
Задавив рыдания внутри себя, я вышел в коридор. «Пойдем» - сказал я сыну, хриплым голосом. – «Альме надо еще побыть в клинике».
Я не хотел врать, но сказать ребенку, что собака умерла я не смог.
Мы ехали домой. Сын сидел на заднем сиденье машины, а я всячески старался, чтобы мои глаза не были видны ему в зеркало заднего вида. Я открыл окно, в надежде, что холодный ветер поможет мне прийти в себя пока мы едем. И действительно, мне стало немного легче. Машина остановилась около нашего дома и сын выскочил и побежал вперед, к маме. Он возбужденно рассказывал маме как дела у Альмы, а я старался делать вид, что ничего не случилось.
«Мама, Альму оставили в больнице! Она там будет до понедельника!» - почти кричал он.
Мама выслушала его и отправила мыть руки перед обедом.
Уже после обеда я поехал забирать Альму. Один.
Я зашел в клинику и остановился, потому что не знал, как сказать, что я хочу забрать мертвое животное. Рядом сидели люди со своими питомцами на руках в ожидании приема и меня смущало говорить о смерти в их присутствии.
На помощь мне пришла молодой доктор. Видя мое замешательство, она первая спросила меня дипломатично – «Вы за КОРОБОЧКОЙ?». Почти незаметный нажим был на слове «коробочка».
«Да», - ответил я, понимая, какое содержимое у этой «коробочки».
Мы прошли в комнату. Тела Альмы уже не было на операционном столе. Рядом со столом стояла длинная узкая коробка из-под медикаментов, в которую поместили мою собаку. Розовое покрывало полностью скрывало ее. Какой-то частью сознания, которую не затопило горе, я удивился, как собака смогла поместиться с такую узкую коробку, всего 15 сантиметров шириной и 60 сантиметров длиной. Я взял эту коробку на руки. Бережно. Как будто мог разбудить лежащую в ней Альму. Натянув как можно ниже капюшон и, опустив голову, я вышел в коридор. Нужно было смотреть в пол, чтобы не встретиться с кем-нибудь взглядом. Я вынес свою мертвую собаку на улицу и заплакал. Лил дождь. На меня никто не обращал внимания и мне было немного легче, что не надо ни от кого скрывать свои слезы.
Уложив коробку в салон машины, я сел рядом и зарыдал. Зарыдал в голос словно ребенок. От той безвозвратности, которая приходит вместе со смертью.
Хоронили Альму на небольшом холме. Внизу текла холодная весенняя речка. Сырая глинистая земля, вперемежку с булыжниками ложилась на ее рыжую шерсть. С каждой лопатой все дальше и дальше в землю уходила от меня Альма. Закатив лопатой последний булыжник, я распрямился. Прощай, Альма… Пусть тебе будет мягко спать в этой каменистой могиле.