Так уж получилось, что познакомился я с Владимиром Дерябкиным заочно. Через сайт САМОЛИТ, где как-то совершенно случайно набрёл на сборники его рассказов. Незатейливых, без показушности и вычурности, без претензий на непревзойдённость и супергениальность. Самых обыкновенных. Берущих своё начало от этого самого слова – «рассказ». То есть: как исстари искусные рассказчики, собрав вокруг себя – у костра в ночном, в окопе во время очередного затишья, за уже полуопустевшим столом после разгульного праздника, в насмерть задымлённой курилке, в купе мчащегося куда-то вперёд поезда – зачастую совершенно незнакомых людей, начинали плести незатейливую канву свою очередной истории, от кого-то услышанной были, а то и просто придуманных или пережитых ситуаций…
И ничего уже не замечаешь вокруг. Впитываешь в себя сам говор рассказчика, его словечки, напевность и неторопливость повествования. Погружаешься с головой в саму передаваемую историю – и воображение так и выписывает расстилающиеся перед внутренним взором события, будто смотришь кино. Или будто сам присутствуешь вместе с рассказчиком в тех незатейливых, самых простых и обыденных, но, почему-то, таких притягательных ситуациях, о которых тот решил поведать…
Потом было посещение его музея. Общения по телефону и через интернет…
Основной – и любимой – работой Владимира был когда-то цирк. Когда бравурная музыка – и по кругу мчаться на конях в безудержной джигитовке наездники. Когда замирает сердце от того, что где-то там, под куполом, в мерцающей вышине покоряют земное притяжение гимнасты и эквилибристы. Когда рев дюжины тигров порою перекрывает голос дрессировщика, а медведи, в отличии от профессиональных футболистов, с завидной точностью и регулярностью забивают мячи в ворота. Когда предвкушаешь, что вот-вот разгадаешь этот самый "простой" фокус у иллюзиониста – и заворожено глядя на создаваемое чудо, понимаешь, что это уже не только ловкость рук, но и самое настоящее волшебство. И когда хохочешь – до упаду – над такими неуклюжими и неугомонными клоунами, но вдруг ловишь себя на мысли о том, что смеёшься-то совсем не над ними, не над их проделками и шутками – и начинаешь что-то ещё понимать в этой совсем непростой собственной жизни, возвращаясь к её истокам, к детству…
Если человек талантлив – то талантлив во всём. В работе и в отдыхе. В страстях и в увлечениях. В любви и в ненависти… В самой Жизни.
Основным – и любимым – увлечением клоуна и дрессировщика Владимира Дерябкина была (и остаётся) страсть к коллекционированию граммофонов. Таких неуклюже-огромных, громких, вычурных, суровых и строгих прапрадедушек современных миниатюрных музыкальных гаджетов и солидных медиацентров... Говорят, что богаче и роскошнее этой коллекции музыкальных раритетов, что находится в Питере – только коллекция одного корейского миллиардера в городе Канын в «Музее Эдисона»… Владимир Игнатьевич – совсем (в смысле - вообще по финансам) не миллиардер. И не миллионер даже. Но – из каждого своего циркового вояжа по городам и весям тогдашнего СССР, а потом – и России, из гастролей за рубежом - а где только он с цирком не бывал! - цирковой артист привозил – зачастую в совершенно разобранном или вконец разломанном или разбитом виде – очередной экспонат своей потихоньку растущей коллекции… С любовью ремонтировал, реставрировал. Если сам что-то не мог - обращался к своим друзьям и знакомым. И - очередной шедевр занимал своё место на медленно растущей выставке. В музее.
Основным – и любимым – видом отдыха казака по крови и духу Владимира Игнатьевича Дерябкина является неугомонная мечта: создание в своём родовом хуторке Хоботок музея казачьей жизни. Где – и казачий курень с казачьей же смотровой башней, с которой на много вёрст вокруг просматриваются старые рубежи исчезнувшей Империи, и предметы казачьего быта – от глиняного кувшина до обычной брички, служившей и средством передвижения, и кроватью, и навесом от палящего солнца в сенокосную пору… И, конечно же, вещи и предметы, связанные с именем земляка Владимира Дерябкина – казацкого писателя и поэта Николая Туроверова…
Вот назовите мне кого ещё, кто до сих пор не растерял тот юношеский пыл и ту юношескую восхищённость жизнью, тот азарт и те стремления, которые до сих пор бурлят в казачьих жилах этого уже далеко не молодого телом (но не душой!) замечательного человека.
Или – хотя бы – сравните себя, сегодняшнего, с ним. И честно у себя самого спросите: а вы бы сами смогли столько успеть, столько сделать и сотворить?..
А Владимир – до сих пор может. И делает. И творит. Уже вторую книжку своих рассказов выпустил. Уже и песни на свои же стихи записал, которые сам же и поёт…
Вот такая обычная история…
Вот это – Жизнь!
_____________
Эта статья была написана практически год назад.
А кажется - прошла целая вечность! Почему - спросите вы? А вот почему:
ПЕСЕНКА МУЗЕЯ ГРАММОФОНОВ СПЕТА?
Маленькие музеи – такая же гордость Санкт-Петербурга, как Эрмитаж. Вместе они составляют его неповторимое культурное достояние. Яркий тому пример – единственный в России Музей граммофонов и фонографов, который учредил заслуженный артист России, в прошлом дрессировщик медведей Владимир Дерябкин вместе с женой Людмилой, тоже цирковой артисткой. Собирал эти раритеты в многочисленных гастрольных поездках по России, а когда вышел на пенсию, расселил коммуналку на Петроградской стороне, сделал евроремонт – естественно, все за свой счет – и в 1997 году представил акустические реликты широкой публике. Каких диковинных агрегатов здесь только нет: с причудливыми раструбами, живописью и резьбой по красному дереву, с ящичками для пластинок – у посетителей глаза разбегаются. А где еще услышишь шарманку, этот, как говорит Дерябкин, синтезатор XIX века?! Особая ценность экспозиции в том, что в ней отражено развитие звукозаписывающей и долгоиграющей техники в изобретениях американца Томаса Эдисона, немца Эмиля Берлинера, француза Шарля Кро и нашего самородка Василия Ребикова. Уникальность предметов подтверждается именами прежних владельцев – граф Воронцов, Шаляпин, Станиславский… Музеем восхищаются ценители за рубежом, специально, чтобы посетить его, приезжал богатый коллекционер из Южной Кореи. Готов был выкупить целиком, но Дерябкин отказал.
В 2003 году губернатор Владимир Яковлев так впечатлился увиденным на Большой Пушкарской, что распорядился помочь музею, задыхавшемуся от тесноты. Отдать ему в аренду на льготных условиях сроком на 12 лет соседнее помещение площадью 104 кв м. Там среди массивных тумбовых граммофонов (некогда привычный атрибут богатых домов) под чай из самовара проводятся лекции по истории звукозаписи и встречи с интересными людьми. И его-то чиновники намерены сейчас забрать, поскольку Дерябкины по истечении 12 лет перестали подавать отчеты в налоговую (признают свою оплошность), и та исключила их учреждение из реестра юрлиц. Создатели музея оправдываются тем, что продолжали исправно оплачивать аренду и коммунальные услуги, и эти платежи принимались, что договор с городом, согласно одному из его пунктов, продлевается автоматически при отсутствии возражений у сторон. Но юрлица нет. А значит, по логике проверяющих, не должно быть и музея!
Тревожный звонок прозвучал в ноябре прошлого года. И.о. начальника управления контроля использования имущества центральных районов Санкт-Петербурга В.Л. Трушин выявил «незаконное использование объекта в отсутствие правовых оснований» и официально предложил двум пенсионерам-музейщикам в месячный срок пресечь свою зловредную активность, пригрозив взысканием с них компенсации за расходы по демонтажу имущества. Что возмутило Дерябкиных: даже слово «музей» в этой бумаге отсутствует.
Председатель Комитета имущественных отношений Санкт-Петербурга Л.В. Кулаков был более дипломатичен, но не менее категоричен. Чиновник сообщил Владимиру Дерябкину и депутату Законодательного собрания Борису Вишневскому, что распоряжением от 20.03. 2020 музей исключен из перечня объектов, предназначенных исключительно для осуществления социально значимых видов деятельности. А также что управление ФНС по Санкт-Петербургу считает невозможным восстановить учреждение в статусе действующего юрлица. Он предложил Дерябкиным учредить через Минюст новую НКО, после чего поискать иной свободный объект недвижимости из городского нежилого фонда. Как говаривал В.И. Ленин, формально правильно, а по сути издевательство. Разумеется, такой расклад для музея губителен!
Ценителям «говорящих машин» предлагают еще один вариант – платить за аренду по коммерческой ставке, но для них это непосильная ноша. Сами они стучались в разные двери, и районные, и городские, большей частью безрезультатно. Председатель родного, профильного комитета по культуре Санкт-Петербурга Константин Сухенко признал «целесообразным» продолжение деятельности музея, но это декларация, а нужна реальная поддержка в поиске выхода из положения. Вот и получается, что чиновникам удобнее отдать музейные площади под очередную общепитовскую точку (благо музей граничит со Сквером Андрея Петрова), чем позаботиться о доступности уникальной коллекции для горожан и гостей Петербурга.
В разговоре со мной Владимир Дерябкин вспоминал, как она складывалась, каково было ему, циркачу, в перерывах между представлениями разыскивать предметы своей страсти, упрашивать владельцев продать их, возить за собой громоздкие граммофоны по городам и весям! Но голь на выдумки хитра: приварил к фургону для реквизита и медведей раму, оборудовал подполье – удобно и укромно. Нарадоваться не мог, пока фургон с двойным дном не выпросил у него в Москве Олег Попов: «Деряба, махнем на ящики!» – посмей возразить легенде советского цирка. Приноровился и в ящиках возить… И в сердцах добавил: «После всего, что в наше детище вложено, мне, дожившему до 71 года, стыдно бороться за свой музей. Пусть уж он лучше закроется».
Но стыдно должно быть не ему.
Аркадий СОСНОВ
Фото: Елена БЛЕДНЫХ