Старина Фрейд даже не подозревал, что великий русский писатель Лев Николаевич Толстой больше всего на свете… хотел убить свою жену. Завесу этой тайны приоткрывает творчество писателя, которое является отражением его подсознательного, но об этом чуть позже.
Возникает вопрос: за что? Вероятно, за отсутствие должной оценки его таланта: «Ты слишком пристальное внимание уделяешь второстепенным персонажам. У тебя море статистов, которые более глубоко прописаны, чем основные протагонисты». Или так: «Какой глубокий смысл ты вложил, написав, что у Анны Карениной на носу была бородавка? Перефразируя слова, которые через 16 лет скажет великий русский писатель Антон Павлович Чехов, эта бородавка должна выстрелить. А у тебя уже давно ничего не стреляет. Кста-а-ати… У нас бассейн засорился. Вызови на воскресенье чистильщика бассейнов». Хотя, скорее всего, все было гораздо проще: «Опять сидишь, какую-то фигню строчишь. Поди, лучше мусор выброси».
Итак, на основании чего сделан вывод о тайных желаниях писателя? Приведенную далее цитату из «Войны и мира» критики трактуют примерно следующим образом: «Это потрясение, еще раз доказавшее Болконскому правду жизни, ее смысл, который заключается в любви человека к близким». Как бы не так! Это именно то, что в обиходе называют оговоркой по Фрейду. Слово Льву Николаевичу, случайно написавшему то, о чем мечтал сам: «Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое укоризненное лицо жены…».