начало главы - здесь
Глобина едва не проехала свою остановку, отдавшись воспоминаниям и безрадостным чувствам. На улице уже во всю разыгралась метель с порывистым ветром. Сирина Борисовна страшно не любила ветреную погоду, при которой одежда то и дело облегала ее тело, подчеркивая тщательно скрываемую худобу. С трудом пройдя метров сто, отделяющих школу от остановки, она вся оказалась облепленной белым мокрым снегом, но сразу заглянула к директору.
Кружелица кудахтала как курица, потерявшая яйцо. Она не выполнила установку, не смогла задержать комиссию, и это было плохое начало. Проверяющие успели уже расползтись по школе «как тараканы». Но Сирина не поддалась панике, поднялась в свой кабинет, разделась, привела себя в порядок и стала ждать.
Первый тревожный сигнал поступил из столовой, когда запыхавшаяся ученица прибежала к ней в кабинет и сказала, что «Асият Иосифовна зовет ее на кухню». Спустившись туда, Сирина попала на самый пик «разборки». Представительница роспотребнадзора – высокая женщина средних лет со строгим, но каким-то изможденным лицом – во всю предъявляла претензии. Кухонные столы и приспособления были расставлены неправильно, вытяжка не соответствовала требуемой мощности, «жирность» столовых приборов была «выше нормы», в посудомоечном помещении не было достаточного запаса дезинфицирующих средств…. Список претензий все рос и рос. Растерянная Кружелица только кивала, как бы соглашаясь с каждым пунктом и беспомощно поглядывая на Сирину. Повара замерли над своими котлами и разделочными столами, и только шипящие и булькающие кастрюли и сковородки, казалось, не обращали внимание на «строгую тетю» - продолжали заниматься обработкой своего содержимого.
Сирина спокойно стала разруливать ситуацию. Она пообещала расставить столы как надо, повысить «обезжиренность» посуды, позвала на помощь Мостовую, зама по АХЧ, и та принесла квитанции, подтверждающие закупку необходимых дезинфицирующих и сантехнических средств. Пришлось увязнуть в долгий и бесплодный спор по поводу вытяжки. Сирина со знанием дела доказывала, что ее мощность не зависела от них, что ее установкой занимались «ребята из бывшего пищоблнадзора»… Но проверяющую это не интересовало. Она стояла на своем, и Сирине было ясно почему – должны были остаться «неустранимые недостатки» в качестве дальнейшего инструмента шантажа и давления.
Пройдясь по самой столовой, «строгая тетя» еще указала на ряд нарушений: столы поставлены слишком близко друг к другу, шторы на окнах слишком темные, у умывальников не было положенного по инструкции «жидкого» мыла, двое из четырех «сушек для рук» были сломаны – и не включились автоматически, когда она демонстративно поднесла к ним намоченные руки…
Пока она отправилась в кабинет директора вместе с главным поваром «проверять накладные и составлять акты», Сирине пришлось держать натиск еще одно проверяющего – по «пожарной» части. Список его претензий был не менее длинен и «грозен». Сирине Борисовне, морщась от боли, пришлось ходить за хмурым поджарым «пожарником» с лестницы на лестницу, с одного этажа на другой и выслушивать указания на неправильно размещенные пожарные принадлежности, наличие «недопустимых» деревянных панелей, отсутствие схем эвакуации, захламленность «пожарных выходов», не до конца раскрытые створки дверей главного входа….
Но главным и «вопиющим» нарушением оказались неработающие «тревожные кнопки». Первое время с начала года они действительно работали, но поскольку они были расположены так (а это, видимо, специально предусматривалось в инструкциях по их размещению), что любой школьник младшего класса мог при желании до них дотянуться, то уроки было практически невозможно вести. То и дело раздавалось записанное «противным голосом» объявление о начале пожара и леденящие душу звуки «низкочастотной» сирены.
Как ни пробовали бороться с «хулиганами» - это никак не помогало. Для школьников предметом особой гордости и шика стала возможность «нажатия», а потом «заметания следов». Нажать и не попасться, потерявшись в туалете или вовремя вернувшись в класс, – это стало своего рода экстремальным спортом. В конце концов, пришлось эти кнопки отключить, а включить в суматохе забыли…. И вот теперь проверяющий со строгим видом отчитывал Сирину за эти «недопустимости», читая ей лекцию о важности сохранения детских жизней. Аргументы об абсурдности размещения этих кнопок на него тоже, разумеется, не действовали.
Но самый тяжелый удар пришлось выдержать уже на второй день работы комиссии, когда в ход пошла «тяжелая артиллерия», специально «науськанная» Перцовым маленькая пухленькая тетенька из управления. Она почти постоянно улыбалась, и ее улыбка зияла таким разительным контрастом с тем, что она говорила и чем угрожала, что даже видавшая виды Сирина порой ловила себя на мысли о «сюрреалистичности» всего происходящего.
Эта улыбчивая «тетенька» занялась проверкой актов списания старого оборудования и наличием нового и, конечно же, скоро докопалась до «истины». Оказалось, что два проектора было сломано, не хватало трех системных блоков в кабинетах информатики, а марки мониторов не соответствовали заявленным по документам. Один из проекторов был в кабинете у Максима Петровича, и тот тщетно пытался ей доказать, что он изначально был с заводским браком, что как ни пытался он его «завести» - у него ни разу это не получилось. «Где акт на заводскую неисправность?», «Где справка о «ремонтном отсутствии?» - все так же улыбаясь, задавала она «невинные» вопросы. Последний - в связи с заявлением информатиков – Полины и Евгении - что системные блоки сейчас находятся в ремонте. Все это тянуло, по ее словам на «пару сотен» тысяч штрафа.
Положение усугубилось, когда в кабинете труда она обнаружила списанные и по акту «уничтоженные» крышки от старых школьных парт. Их сохранили по просьбе Канжаева (кроме ОБЖ он вел еще и «уроки технологии»), руководствуясь здравым смыслом, – в качестве материала для занятий по дереву. Но это не удовлетворило «тетеньку», она тут же пригрозила составить акт на «сокрытие материальных ценностей». В такую же улыбчивую «ярость» ее привели не использующиеся за неумением учителей пара интерактивных досок. Кружелица попыталась робким голосом объяснить, что у них только запланированы семинары по обучению работы на них, но в ответ получила предупреждение об «акте на задержку амортизации материальных ценностей».
Последняя акт драмы разыгрался в кильдиме массовой у Котика – там обнаружились списанные, но не «уничтоженные» пара старых магнитофонов, музыкальный центр, усилитель и давным давно сгоревшие колонки. Остолбеневшей от замешательства Котику та же улыбчивая «тетенька» заявила, что это тянет на служебное расследование с возможностью заведения уголовного дела за «незаконное предпринимательство», и, разумеется, заверения, что все это используется в качестве «подстраховки» аппаратуры, стоящей в актовом зале, на нее не подействовали. Наоборот она пригрозила составить «акты обследования» на каждый кабинет, где по описи проверить все вплоть до каждой книги, музыкального диска и тряпки, висящей в шкафу. Все «лишние» вещи в случае обнаружения будут «приобщены к делу» в качестве «улик».
На третий день работы комиссии выяснилась главная «цифра».
Сирина знала, что на самом деле – это главное в работе комиссии, и по напору, с которым обнаруживались и обличались недостатки, пыталась предположить – во сколько же обойдется их «не заметить». Искомая цифра была обнаружена на проекте обобщающего заключения, который был оставлен для ознакомления Кружелице. На нем на первой странице, как бы невзначай, была синим маркером подчеркнута случайно встретившаяся в тексте цифра 60. (Она находилась в номере какого-то приказа.) Для отвода глаз синий маркер еще несколько раз использовался в тексте – некоторые слова были им зачеркнуты, некоторые вообще замалеваны – все выглядело абсолютно непреднамеренно. Но только взглянув на первую страницу, Сирина уже поняла, что все это означает. За в целом благоприятный отзыв и несколько выявленных «мелких нарушений», без которых не могла, разумеется, обойтись ни одна проверка, предлагалось заплатить 60 тыс. рублей.
Сирина про себя усмехнулась «не жадности» Перцова. По 20 тыс. «на рыло» - это еще куда ни шло. Она знала, что в других школах суммарные тарифы доходили порой и до 100 и даже 120 тысяч в самых крупных школах. И платили – не роптали. Она задумалась, а сколько же процентов себе возьмет Перцов от каждого: «С пожарником и роспотребщицей наверно он в половинной доле. На меньшее они бы вряд ли стали под его крышу…. А вот со своей тетки он, скорее всего, сдерет почти все. Может, бросит ей в качестве поощрительно «кости» штуки три-четыре – не больше…»
Но когда они с Кружелицей стали решать, откуда взять эти деньги – еще раз поразилась «продуманности» Перцова. Тот все рассчитал очень точно. Деньги, собранные в фонд школы с родителей – уже поступили на счета (тут все происходило по установленному премудрым «Перцем» графику). Значит, отсюда уже не возьмешь, с них Перцову уйдет своя, не потревоженная проверкой, «рента». Оставался фонд экономии зарплаты, который в преддверии Нового года по идее должен был идти на премии и доплаты учителям, но, по мысли Перцова, – должен стать основным источником «финансирования» его комиссии.
Но вот беда – учителя в этом году болели мало, а те немногие средства, которые все-таки там «сэкономились», Кружелица, непредусмотрительно поторопившись, уже распределила между завучами и руководителями методических объединений. (Она решила поощрить именно их, чтобы те сильнее «подстегивали» рядовых учителей.) Причем, это сделано было буквально да пару дней до комиссии – деньги уже поступили на карточки…
Главная бухгалтерша школы, Валентина Ивановна, небольшая женщина под сорок с вечно настороженным лицом, не преминула упрекнуть Кружелицу за «спешку» - разговор состоялся в школьной бухгалтерии. Кстати, после капремонта под бухгалтерию был отдан один из лучших кабинетов на третьем этаже, да и оборудован он был по последнему «слову техники», с целой системой многофункционального «климат-контроля». Подобного не было больше нигде в школе – даже в кабинете у Кружелицы все было проще: урчал под потолком одинокий кондиционер. Это была словно наглядная иллюстрация тезиса - «деньги решают все», как в стране в целом, так и в образовании, и, разумеется, в каждой конкретной школе. Валентину Ивановну Кружелица побаивалась и редко ей противоречила. Вот и сейчас на робкие просьбы Кружелицы «изыскать средства» та, вытянув еще более насторожившееся лицо, сказала, что для этого есть только один способ – взять деньги у людей обратно.
Но вот незадача – даже если попросить каждого из руководителей сдать обратно эти деньги (а это было где-то в районе пяти тысяч), все равно набиралась только чуть больше половины искомой суммы. И тогда Кружелица решилась на «благородный поступок». Она решила сама заплатить остающиеся 20 тысяч. Однако, когда все руководители были собраны, начались сбои. Ариша расплакалась, сказав, что она уже сняла с карточки все деньги на текущий у них дома ремонт, и взять их ей неоткуда. Мостовая демонстративно отказалась платить, сказав, что не собирается «оплачивать разгильдяйство Котика». На самом деле, она хотела воспользоваться близостью к Сирине, уверенная, что та тоже не будет платить и заступится, если что, за нее. И ошиблась, так как Глобина решила отдать свои пять тысяч, продемонстрировав «солидарность с директором». И когда, усмехнувшись, сказала об этом – Мостовая смешалась, но отступать не стала.
Остальные руководители методических объединений, в том числе и Максим Петрович, как руководитель МО историков, скрипя про себя сердцем, пообещали быстро снять и принести деньги. Одна Острожная, руководитель МО естественников, выругавшись матом на Перцова и всех его «выродков», чуть облегчила себе душу в присутствии оторопевшей Кружелицы. Та все никак не могла привыкнуть к тому, что учителя могут так «свободно» разговаривать матом – это никак не вязалось с возвышенным образом учителя, воспитанном в ней еще на советской патетической струе.
Но как бы там ни было, в результате Кружелица отдала не 20-ть, как планировала, а 30-ть своих тысяч, опустошив свой семейный бюджет и поставив под угрозу запланированные новогодние и рождественские поездки и посещения родственников с подарками для них.
Процесс «передачи» в виду ее полной неопытности легко и непринужденно выполнила за нее Сирина. В итоговую папку с документами, в лишнее файлы в ее конце она вложила три красивые поздравительные открытки с аккуратно пришпиленными к ним купюрами. Просто и со вкусом. Во время заключительного пятничного чаепития Кружелица была чуть ли не счастлива от итоговой любезности всех членов комиссии. Она испытывала искреннюю благодарность не только к ним, но и к Перцову, приславшему таких «сговорчивых комиссаров». Глядя на нее, Сирина только посмеивалась про себя, правда, с не очень объяснимой легкой грустью. Еще один директор, радостно и легко вошел в «налогооблагаемую базу» всемогущего Перцова.
(продолжение следует... здесь)
начало романа - здесь