Тело встрепенулось и открыло глаза.
Я лежала в своей импровизированной постели, вернее, на матрацах посреди комнаты, головой на восток. Недоуменно потянувшись, я вскочила и стала обходить комнаты, на предмет узнать, где Ай, так как ее голос еще эхом отдавался у меня в ушах. Не найдя ее, я в недоумении принялась выполнять комплексы движений и дыханий которые она мне показала. Я медленно ходила из стороны в сторону по прямой, делая плавные толчки. Если я начинала думать, что там дальше, то мое тело останавливалось. Когда же вновь наступала в голове тишина, то тело, к удивлению, само вспоминало и выполняло последовательность движений.
На работу я впорхнула, нет даже может, взошла. Хотя, может просто осуществила девиз ушедшего социализма: «На работу - как на праздник!" Охранник на входе, встреченные в коридорах и лифте коллеги из других газет и просто знакомые - все почему-то замечали меня, радостно заговаривали, спрашивали, в чем дело, желали чего-нибудь, да попросту всего хорошего.
Анна и Мария, и все остальные я, конечно, не усидели в отделе, а веселей егозой поскакали к Вениамину Семеновичу. Он уже был на месте, и естественно, был практически весь в работе. Скромно положив на его стол стопку листов, я замерла. Он кивнул мимоходом. От жеста «давайте я заварю Вам зеленый чай», он отмахнулся жестом «давайте попозже, сейчас я в «загрузе».
Чай я уже заварила у себя в отделе, пригласив девчонок, Лену и Олю. Мы пощебетали, обсуждая погоду, каких-то Олиных родственников и пр. Не разговаривала я только с Татьяной, но и она делала вид, что меня не замечает, хотя может тоже была «по уши в работе». Чтобы занять чем-то тянущееся время, я стала наводить порядок с рукописями и бумагами. Вспоминая слова Ай о том, что если тебе нечего делать, самое время начать наводить порядок вокруг себя. Потом вдруг меня осенило, что эти слова она мне говорила во сне. Я впала в странное состояние: Марии захотелось проснуться, но Анна, и все остальные и не собирались, им нравилось это все, эти похождения, невероятные состояния, эти невероятные открытия.
Звонок от Виктории Павловны выдернул меня из этой дилеммы - просыпаться или не просыпаться, и из кабинета. Я пошла к ней. Случись это всего три дня назад, я бы уже выпрыгнула из жакета блузки, а может даже из своей стильной юбки, устремившись на зов, еле сдерживая внутреннюю дрожь ожиданья. Хотя, нет, невротическая дрожь ожидания еще бы раньше дотянулась до всех моих внутренних органов, и сделала бы меня жертвой невротического энуреза, а уж потом бы я пыталась выскочить из жакета и юбки. Но сегодня я каким-то образом все удерживала под контролем, и постукивая каблучками по коридору, шла к двери замши. Хотя я, может, просто «выкаблучивалась» в этот ответственный момент. Там уже был Вениамин Семенович. На столе, перед Викторией Павловной, лежали отпечатанные листы моего репортажа-интервью. Богиня Вика подняла голову от листов и улыбнулась:
- Спала хоть немного?
Я даже не сразу сообразила, но когда въехала в вопрос, то пальцами показала, сколечко я спала.
- Ну что, поздравляем. Честно сказать, я сомневалась. Да, хочу спросить, так сказать, на берегу. Этот принцип блиц - интервью откуда? Где-то подсмотрела, придумала? Один вопрос - один ответ?
- Честно? Я Вам уже говорила про мою сестру, Ай. Это она сказала мне даосскую притчу: «Одна стрела попадает в цель, две стрелы это уже много». Это один из принципов действия на пути Дао. И, так как у меня не было времени и возможности сделать настоящие опросы десятка знаменитостей, то она предложила мне этот способ. Я ей тоже сначала не поверила, что это сработает, но, к моему изумлению, она оказалась права.
Два монстра и корифея журналистики недоуменно переглянулись, так как тоже, наверное, впервые слышали о таком способе брать интервью.
- Она журналистка? - спросила Виктория Павловна, поправляя очки.
- Нет, она медик, врач, целительница. Она говорит, что этот метод универсален, независимо чем ты занимаешься. Но, простите, я, наверное, несу всякую чушь. Просто Вы мне посоветовали сделать материал так, как я хочу, и таким, как я хочу, а весь фуршет продолжался чуть более двух часов.
Я уже начинала путаться в своих полувиноватых объяснениях, когда Вениамин Семенович вскинул руку в своем знаменитом, пролетарском жесте великого Ильича, и картавя, выкрикнул :
- Вегной догогой идете, товарищи!
Все, во главе с Викторией Павловной, рассмеялись.
- Ну, Мария, молодец! Ну и Анна тоже молодец! Еще вопрос, а певцы разрешили это печатать? Фотографии?
- Да, у меня на диктофоне есть разрешение, и мы условились с переводчиком администрации, он обзвонит их агентов и продюсеров и подтвердит разрешение на эти фото и интервью.
- Профессионально, - одобрительно кивнула Богиня Вика. - Ну и в тон еще, один профессиональный совет: Даосизм, конечно, древняя религия, и это хорошо, чувства, которых, я вижу, в Вас тоже достаточно, до самого горла, но пора вырабатывать свой стиль, так сказать, фирменный, по которому Вас будет узнавать читатель, и который будет спасать Вас от провалов. Да, и в следующий раз прошу заранее предупреждать нас о своих планах. У Вас, видимо, в рукаве еще есть пара проектов. Я залилась краской от смущения. Таких похвал я не ожидала. Видя мою естественную реакцию, Виктория Павловна рассмеялась.
- Хорошо быть молодым, - продекламировала она, глядя на Вениамина Семеновича, - Всегда буду рада помочь будущему профессионалу. Ну и отпускаю тебя домой, иди, отоспись.
Это была высшая похвала, которую могли заслужить простые смертные борзописцы нашей газеты у Богини Вики. Не было секретом, и в редакции все знали, что после ухода редактора на повышение или в другую сторону Виктория Павловна станет главным редактором. В этом свете то, что она снизошла до того, чтобы погладить меня «по головке», давало мне основание верить, что я изменила ее мнение о себе буквально за эти три дня. Мы вышли из ее кабинета вместе с Вениамином Семеновичем и пошли к нему.
- Не торопитесь, - и увидев мое мотание головой, он добавил - я Вас сегодня угощаю! - и достал из стола какую-то роскошную, особенную банку в драконах и лотосах.
- Я догадался, что кто-то вам помогает, но я, грешным делом, подумал, что это Юрий Григорьевич. Но когда прочел все материалы и увидел фотo, понял, что это не его манера, не его способ мышления, что это, слава богу, не он.
- Вы его недолюбливаете? - помогая с блюдцами, наиболее индифферентно спросила я.
- Не в любви дело, Машенька, разрешите мне Вас так величать. Мы с ним из разных формаций, из разных этапов журналистики. Он такой, какая сейчас журналистика. Взаимовыгодная, подвижная, беспринципная. Она, ради красного словца, не пожалеет никого. Продажная, поверхностная, рекламная и очень саморекламная. А он ее выражение, талантливое, но. Хотя, если бы журналистика не изменилась, то не было бы возможности поместить в нашей газете ваши сегодняшние материалы.
Он опять улыбался, разливая чай. В его руках были небольшие пиалы, такие красивые, так искусно расписанные, что я загляделась на узоры. Отхлебнув этого тонкого, ароматного напитка, непонятных, незнакомых мне запахов, я произнесла как бы в раздумье:
- За последние три дня мне уже несколько человек, знающие его с разных сторон, советовали, прямо или косвенно, держаться от него подальше, - я намекала на свою умственную интеллигентность и проницательность.
- Наверное это те люди, которые достаточно хорошо смогли оценить его и Вашу природу. Я не случайно сравнил его с нашей журналистикой. В ней не остается принципов, верности, дружбы, порядочности. Их заменяют иные идеалы - известность, слава, деньги. И тот, кто позволяет влиять ей на свой образ мысли, кто верит ей безоговорочно, тот становиться ее заложником, будь это журналист или простой читатель. Он перестает быть критичным к своему образу мышления, своим выводам, и, в конце концов, к своим действиям. Он мыслит блоками и штампами, которые в него вкладывают издания и телевидение, и тогда у него не остается выхода в свободное пространство собственного мышления, собственного Я, а значит и свободы решать, что надо делать, а от чего воздержаться. По этой причине никакого разговора о необходимости постоянного развития, как обязанности перед собой, как индивида, не может и быть.
Права защищены.