101 подписчик

Регулировщица

17 апреля 201917 апр 2019

3 мин

Это фото гениального Евгения Халдея облетело весь мир. Девушку регулировщицу, запечатленную на фоне знаменитых ворот, как только стало известно ее имя – Мария, - мгновенно прозвали «Бранденбургская мадонна».

Мария Филипповна несколько дней назад отпраздновала день рождения. Ей исполнилось 95 лет. Приближается и главный праздник - День Победы. Передаю слово нашей героине.

…

«Это сейчас на дорогах светофоры, а тогда во время войны их не было. И кто-то обязательно должен был регулировать движение. Регулировщицами были мы – девушки, вчерашние школьницы. Я ушла на фронт в 1942 году, мне только-только исполнилось восемнадцать лет. На обучение нам дали всего три дня, а дальше – фронтовые дороги.

Помню уже после войны, как-то показывали фильм про взятие Берлина и в нем крупным планом картинка: девушка-регулировщица у Бранденбургских ворот под дождем кутается в плащ-палатку. В ней все узнали меня и как закричат: «Да это же наша Маша!». Самое лучшее время на войне было – дождь. В дождь не бомбили: лучше стоять под дождем, чем под бомбами...

... Помню в госпитале в гипсе лежу. Две подружки с поста сменились и пришли ко мне, проведать. А тут – опять налет. Одна из подружек ко мне в кровать запрыгнула, а вторая – Зина Филимонова – под кровать залезла. Как стали бомбить: двери вырвало, окна выбило, штукатурка на нас падает. Подружка схватила меня за больную ногу, жмет. Я от боли кричу, ничего не слышу. Закончился налет, мы выходим из палаты и оказывается: четыре бомбы упали совсем рядом с нами и не разорвались. Приехали саперы, выкопали одну из бомб, открыли, а внутри записка: «Дорогие товарищи, чем можем, тем поможем». Видимо, эти бомбы наши пленные делали.

На посту нас должны были сменять через каждые четыре часа, но стояли обычно дольше – и по шесть, и по восемь часов иногда выходило, когда колонны шли. Днем с флажками – желтым и красным, ночью с фонарем трехцветным. Помню, однажды ночью, под Варшавой, «катюши» через нашу голову били. Установки залпового огня расположились у самого перекрестка, на котором я стояла. Никогда так близко не видела, как реактивными снарядами стреляют. Страшно было. Стояла и просила у Бога: «Господи, сил никаких нет! Хоть бы сразу меня убило, не покалечило!» А ничего не поделаешь: «катюши» бьют, а ты стой, регулируй.

Много что вспоминается. Помню, как с премьер-министром Великобритании господином Черчиллем пообщалась. (Фото также Евгений Халдей)

Это было во время Потсдамской конференции. Однажды мимо проезжал кортеж, остановился. Из машины меня к себе подзывают. Я подхожу и четко представляюсь: «Ефрейтор Лиманская», и как полагалось – руку к берету. Из автомобиля выходит Черчилль, улыбается и через переводчика у меня спрашивает: «Не обижают ли нас – русских девушек – британские солдаты?». А, я ему отвечаю: «Пусть только попробуют обидеть!»

Вообще, солдаты нас уважали, но, конечно, и пытались ухаживать. Даже пленные немцы иногда нам кричали: «О, фрау!», – и посылали воздушные поцелуи. Но любовных похождений мы себе не позволяли. Наверное, еще и потому, что наш командир, словно отец, держал в строгости.

По Берлину мы двигались с трудом. Город был разбит, приходилось самим расчищать завалы. Видела, как из затопленного фашистами метро баграми вытаскивали трупы людей и складывали их рядами. Помню, как устроились на ночлег в каком-то доме. На следующий день встали, поднялись на чердак, а там вся семья повесилась: папа, мама и дочка лет десять или двенадцать. Соседи потом рассказали, что их по радио постоянно пугали, мол, придут русские и всех перевешают. Вот они и решили сами. До сих пор вспоминать страшно.

О чем теперь еще мечтать? Лишь бы здоровье не подкачало. Все у меня есть. Дочери. Внуки и правнуки».

Благодарим за помощь в создании материала Лиманскую Марию Филипповну и Ольгу Ежову.