Когда-то было нормой, потом стало редкостью. В античности или Средневековье святые на монетах были в порядке вещей, а вот чем ближе к нашему времени, тем их становилось меньше. Отчасти виною тому стала секуляризация общества, отчасти в принципе изменившееся отношение к священным изображениям на денежных знаках.
Например, у советской эпохи были свои священные изображения – в 1970-м году стало известно стихотворение Вознесенского «Уберите Ленина с денег». Да, популярным оно стало в атеистической стране, но взгляд на проблему выражало с истинно религиозным пафосом:
Ленин – самое чистое деянье,
он не должен быть замутнён.
Уберите Ленина с денег,
он – для сердца и для знамён.
Подставь вместо «знамён» слово «икон» – и вот оно.
Представление о деньгах, как о чем-то нечистом, стало довольно устойчивым, хотя в них нет ничего скверного до тех пор, пока человеком не овладевает страсть к этим деньгам. Деньги можно употребить как во зло, так и во благо, они «плохой господин, но хороший слуга». Но если представление о нечистоте денег всё-таки было, то почему раньше вполне спокойно штамповали на монетах святые лики?
С самого начала своего существования монета являлась не только платежным средством, но и проводником государственной политики, инструментом влияния на сознание общества и, самое главное, знаком власти лица, изображённого на ней. Как только государственная власть осознала себя христианской, это сразу отразилось на денежных знаках. Первые христианские символы появились на византийских монетах ещё во времена Константина Великого, а лик Христа чеканить первым начал император Юстиниан II.
Мотивация была вполне достойная, так как легенда монеты (её надписание) гласила: "Иисус Христос - Царь царствующих". На монетах полагалось чеканить портрет императора, как носителя верховной власти и собственника монеты (о серебряном динарии Христос сказал: «кесарю – кесарево», то есть отдавайте цезарю то, что ему и так принадлежит). Поэтому на обороте Юстиниан, конечно, изобразил и себя (надписано «Государь Юстиниан - слуга Христа»). Однако смысловой посыл был понятен: подлинный собственник всего на этой земле – именно Господь Иисус, а все земные государи – лишь временные распорядители его достояния.
Кроме того, изображение Христа напоминало о словах апостола Павла касательно богоустановленности государственной власти: «…нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению» (Рим.13:1,2). Иными словами, если ты против государственной власти, то ты выступаешь и против Бога, изображённого на её денежных знаках. Хотя на самом деле, конечно, в этом подходе не было ничего оригинального: земные правители изображали на монетах себя и богов задолго до христианства.
Отчасти выбор в пользу священных изображений делался и потому, что считалось, будто божества смогут уберечь монету от порчи, ведь вряд ли кто-то решится отрубить часть монеты, зная, что этим можно разгневать бога. Прямо скажем, это мало кого останавливало. Злоумышленники постоянно отпиливали и откусывали для себя по маленькому кусочку от монет из драгметаллов. В результате монеты иногда теряли до половины своего веса. (Посмотрите на солид Юстиниана выше - это типичная порченая монета. Изначальный вес 4.45 г. там снизили не меньше, чем на полграмма!)
Постепенно другие христианские государи переняли традицию изображения на монетах Вседержителя («Пантократора») – именно этот иконографический тип был основным. Исключением не стал наш князь Владимир, который своими златниками ясно давал понять, что его держава входит в круг европейских христианских государств, и также независима и суверенна. Как и византийские басилевсы, он преследовал две цели – религиозную и политическую.
С современной точки зрения обе стороны его монеты несут священное изображение, ведь князь Владимир давно почитается в лике святых. Однако нынешняя украинская власть, изображая на своих деньгах самого святого Владимира, руководствуется не религиозными, а политическими соображениями, желая показать свою преемственность по отношению к древней власти киевских князей.
Образы Богородицы и других святых появились на монетах позже, начиная с конца IX столетия. Обычно они возникали на монетах как покровители тех городов, которые чеканили монету. К концу Средневековья насчитывались десятки таких святых (см. выше самую первую иллюстрацию).
Надо отметить, что эти изображения всегда расценивались как иконы (в греческой и старославянской традиции, например, вообще не различали икону и портрет). За надругательство над монетным изображением, будь то царь, святые или сам Бог, власть строго карала.
В новейшее время, по мере отдаления общества от Церкви, за редким исключением на деньгах стали изображать лишь тех святых, которые сыграли роль в истории государства, то есть таким образом им воздается не религиозное почитание, а вполне светская дань уважения. Например, даже в советское время, когда в странах так называемого «социалистического лагеря» церковь находилась в положении гонимой, Болгария выпускала юбилейные монеты с изображением святых Мефодия, Кирилла и их ученика Климента Охридского. Это объяснимо тем, что все они считаются родоначальниками славянской письменности и важнейшими основателями болгарской культуры.
Напоследок стоит сказать о российских монетах со святым Георгием – старинных копейках и современных рублях.
Копейки появились в обращении в XVI веке и получили своё название благодаря изображению всадника с копьем. Всадник обозначал не святого Георгия, поражающего змия, а просто Великого князя, защищающего свою землю, и никакого змия на монетах не было. Он появился много позже, уже при Петре I, придав изображению окончательное сходство со знаменитой иконой.
В наше время Банк России, выпускающий монету, прямо называет всадника святым Георгием Победоносцем. Как и в случае с князем Владимиром, дело здесь касается только исторической преемственности, а не религиозного почитания.
Есть люди, всерьёз переживающие из-за того, что современные копейки валяются на земле, где их топчут, попирая таким образом лик святого. Знаете, если это грех, то пусть он будет на тех, кто опустил ценность денег до такой степени, что за ними лень нагибаться.