«В полдневный жар в долине Дагестана с свинцом в груди лежал недвижим я; Глубокая еще дымилась рана…». Это первые строки из лермонтовского стихотворения «Сон». Сам Михаил Юрьевич во время кавказских военных экспедиций ранен не был. А в долине Дагестана лежал штабс-капитан Мориц Шульц.
Текст: Михаил Быков, фото предоставлено М. Золотаревым
Один из самых драматичных эпизодов растянувшейся на десятки лет Кавказской войны – штурм русскими войсками дагестанского аула Ахульго. Он продолжался более двух месяцев. Столица предводителя горцев имама Шамиля пала 22 августа (3 сентября) 1839 года после генерального штурма. Тогда-то офицер штаба Кавказского корпуса Шульц и получил два ранения, одно – тяжелое, пулей в грудь навылет. Так вышло, что во время сражения штабс-капитана оставили на месте схватки. Видимо, посчитали за мертвого.
Целый день Шульц пролежал среди убитых. Сам Мориц Христианович так отвечал Лермонтову на вопрос, что чувствовал он в эти часы: «Я чувствовал, конечно, беспомощность, жажду под палящими лучами солнца; но в полузабытьи мысли мои часто неслись далеко от поля сражения, к той, ради которой я очутился на Кавказе... Помнит ли она меня, чувствует ли, в каком жалком положении очутился ее жених». Вечером Шульца подобрали солдаты похоронной команды Апшеронского пехотного полка. Уже капитан, кавалер орденов Святого Георгия 4-й степени и Святого Владимира 4-й степени, Шульц долго лечился, в России и за границей. В Дрездене он и получил ответ от той девушки, из-за которой оказался на Кавказе. После многих лет они случайно встретились в Дрезденской картинной галерее, еще раз объяснились в любви, а препятствия к браку исчезли сами собой. Это после первой попытки сделать предложение родители баронессы Матильды Шарлотты фон Лаудон отказали безвестному молодому прапорщику. Теперь руки просил боевой, заслуженный офицер.
ПЕРВЫЕ ПОДВИГИ, ПЕРВЫЕ РАНЫ
Так о своем неудачном первом сватовстве рассказывал сам Шульц, чьи воспоминания дошли до нашего времени в исполнении двух господ: журналиста Григория Градовского и офицера Алексея Маслова (псевдоним Бежецкий). Однако раны и годы сказывались на памяти Морица Христиановича. Отсюда – неточности в его рассказах. Впрочем, некоторое сокращение собственной биографии могло быть вызвано вполне человеческим желанием добавить в нее побольше романтики. 24-летний прапорщик без связей и средств, отказ сурового барона – и что теперь? Конечно – на Кавказ, где в чинах росли быстро и ордена получали споро. В таком случае неудачное сватовство должно прийтись на 1830 год, а на Кавказе Шульц оказался только в 1838-м.
Мориц родился в 1806 году в семье потомственных дворян остзейского происхождения в Ревеле (ныне – Таллин). Отец, обер-пастор Домского собора, умер, когда сыну не было и 3 лет. После окончания рыцарской соборной школы Щульц-младший перебрался в Петербург. Похоже, какие-то связи в столице у семьи имелись, раз он был зачислен в дислоцированную там учебную артиллерийскую бригаду. А вскоре поступил в Артиллерийское училище, что было непросто. Экзамены были строгими, учеба в военно-техническом вузе требовала особой подготовки. До офицерского чина добирались далеко не все. Шульц добрался и вышел в 3-ю гвардейскую и гренадерскую артиллерийскую бригаду, которая находилась в составе 3-й гвардейской пехотной дивизии, дислоцированной в Варшаве и ее окрестностях. К слову, на военном жаргоне дивизию называли «Каторжной». Уж больно суровые порядки ввел наместник царства Польского великий князь Константин Павлович. Хотя понять старшего брата российского императора Николая I можно. Последний раздел Польши и уничтожение ее как суверенного государства произошли недавно – в 1795 году. А Константин Павлович принял тяжелое наследство спустя два десятка лет.
Едва Шульц прибыл по месту назначения, как тут же принял участие в боях с польскими повстанцами, которые переросли в национальное восстание. В отечественной истории этому событию, унесшему в сражениях более 60 тысяч жизней, придается второстепенное значение. Но в течение без малого года с обеих сторон была задействована военная сила числом примерно 350 тысяч. Для сравнения: это значительно больше, чем участвовало в Бородинской битве. Причем русские войска имели до 200 тысяч, повстанцы, соответственно, 150 тысяч. Так что драка получилась серьезная.
Шульц отличился в ключевых боях 1831 года – при деревне Грохово 25 февраля и при городе Остроленка 26 мая. А также при взятии передового варшавского укрепления «Воля» в сентябре. Две русские награды – Святой Анны 3-й и 4-й степени, польский орден «Военная доблесть» 4-й степени и чин подпоручика досрочно – тому свидетельства. В Варшаве Шульц задержался еще на два года, после чего получил довольно любопытное назначение – на Урал. Там, на Каменском и Нижне-Исетском металлургических заводах, от имени военного ведомства приглядывал за качеством металла, отправляемого на оружейные заводы. Два года приглядывал, пока не получил назначение в 17-ю артиллерийскую бригаду с одновременным зачислением в Императорскую военную академию. Скорее всего, именно в этот период – а срок обучения в академии занял опять-таки два года – Шульц мог свататься к баронессе фон Лаудон. Но тогда возникает иное противоречие. Какой же он молодой офицер без связей и положения? Уже за 30 лет, что по тем временам весьма приличный возраст, три боевых ордена, несколько лет службы в гвардейской части, что не могло не привести к солидным знакомствам… Может, какая-то другая причина влияла в то время на решения в семье барона о будущем их дочери?
Ну да ладно, пусть все будет по Шульцу. Тем более что в год выпуска прапорщика Щульца из училища возлюбленная отметила… 11-летие, а по выходе офицера из академии ей уже исполнилось 18. Так или иначе, но он едет воевать на Кавказ. До штурма горы Ахульго, что в переводе с аварского означает «Гора зова», капитан Генерального штаба не раз отличился в боях. Казалось бы, его дело в штабе находиться, карты местности изучать, операции планировать. Но Шульц был неудержим. В одной из стычек с горцами в 1839 году он вместе с артиллерийским расчетом отбивал нападение на пушку. Самое время напомнить, что по первому военному образованию Шульц был артиллеристом. Так вот, русские артиллерийские части вплоть до 1917 года знамен или штандартов не имели. Их заменяли орудия. Поэтому каждая плененная пушка означала позор для батареи или целой бригады. И защищали артиллеристы и солдаты прикрытия их так же рьяно и люто, как пехотинцы – знамена, а кавалеристы – штандарты. В той схватке Шульц получил ранение в бедро навылет. Из воспоминаний молодого офицера Дмитрия Милютина, впоследствии генерал-фельдмаршала, военного министра Российской империи: «Левая боковая колонна полковника Пулло также выдержала горячее нападение горцев: было мгновение, когда противники чуть не захватили горных орудий Баумгартена, но были отброшены картечным выстрелом в упор. Настойчивое преследование неприятеля прекратилось тогда только, когда весь отряд окончательно вытянулся на правый берег Яман-су и вышел из лесистой полосы. В этот день мы понесли значительную потерю. В числе раненых офицеров был товарищ мой Шульц, получивший рану в ногу». Позже, по сообщению Милютина, было и повторное ранение в ногу.
Спустя немного времени во время рекогносцировки под огнем противника Шульц был ранен пулей в голову. Кусок свинца пробил щеку и раздробил челюсть. За захват цитадели Шамиля капитан ГШ получил награду, которую ценил особенно: серебряную медаль «За взятие штурмом Ахульго». Таких было отчеканено всего менее 13 тысяч штук. По другим данным, чуть более.
ОТ ВОЙНЫ К ВОЙНЕ
После лечения Шульц вернулся в строй. Видимо, уже став женатым человеком. Так как первенец, Александр, появился на свет в июле 1841 года. Но спустя полтора месяца его отец вновь испытывает судьбу. Год – день в день – миновал после ранения в грудь под Ахульго, как в бою у дагестанского аула Унцкуль Шульц получает точно такое же ранение. И все повторяется, как в дурном сне. Бой для русского отряда выдался неудачным, солдаты отошли, а капитан остался лежать на поле сражения, без движения и без сознания. Убит, подумали солдаты-апшеронцы. Умер, решили горцы и, обследовав место драки, вернулись на прежние позиции. Вечером, как стемнело, в роте, которой командовал Шульц, кому-то из уцелевших пехотинцев пришло в голову проверить, нет ли живых на поле брани.
Шульц выбрался из передряги и на этот раз. В приказе о присвоении ему очередного чина государь Николай I начертал: «Из подполковников в полковники». Обошлось, правда, без орденов. Не любил Николай Павлович поражений. И наград в таких случаях даже отличившиеся офицеры не ждали.
О Шульце заговорили не только на Кавказе. Он начал превращаться в живую легенду в обеих столицах. Чему способствовали прежде всего сослуживцы, возвращавшиеся с Кавказа на новые места службы или в отпуска. А живые легенды даже при Высочайшем дворе старались беречь. После очередного излечения Мориц Христианович получил назначение подальше от передовой. Но не так, чтоб уж совсем далеко. На Кубань, в район Новороссийска. Ему поручили сугубо штабную работу, связанную с топографическими исследованиями. Предстояло выяснить, где строить дорогу, которая должна соединить земли Кубанского казачьего войска и Черноморское побережье Кавказа. Шульц определил. Уместно заметить, что, как ни крути, а путь неминуемо проходил по землям горских народов, и подобное занятие сильно отличалось от учебных съемок карты местности, что проводились в академии под Петербургом.
В 1846 году Шульц получил под начало 3-ю бригаду Кавказского линейного казачьего войска. Это первоначальное название нынешнего Терского казачьего войска. Линейным его именовали потому, что он занимал оборонительную линию по реке Терек. В бригаду входили Гребенской и Кизлярский казачьи полки. Это была серьезная проверенная боевая сила. Довольно сказать, что гребенцы вели историю с 1711 года, а кизлярцы с 1722-го. Через три года Шульца перевели в начальники Самурского округа. Это назначение сродни офицерской поговорке «меньше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют». Самый юг Дагестана, горы, несколько сел. Драться там приходилось часто, но в скромных масштабах. В награду – орден Святой Анны 2-й степени. «Ссылка» завершилась в 1850 году. Шульц переехал в Александропольскую крепость. Сейчас это Гюмри, второй по величине город Армении, а тогда крепость была одним из форпостов империи в Закавказье.
СЕВАСТОПОЛЬСКИЕ РАССКАЗЫ
Генерал-майора Шульца назначили в Александрополь комендантом не случайно. Напряжение в отношениях с Константинополем нарастало. Прошло три года, и «пузырь ожиданий» лопнул. Началась Восточная, она же Крымская, война.
Почему стоит солидаризироваться с теми историками, которые считают, что название «Крымская» неверно в принципе? По простой причине. Эту войну Российская империя вела не только в Крыму. Но и на Балтике, на Белом море, на Камчатке, в Закавказье, на побережье Азовского моря… Да, наиболее масштабные и кровавые события происходили вокруг Севастополя. Но это нисколько не отменяет того факта, что русские солдаты, а то и мирные люди, сражались и гибли на упомянутых фронтах. Это доказывает пример генерала Шульца. Под Александрополем шли довольно ожесточенные бои. Причем начались они за несколько дней до объявления войны. И не слишком успешно для русской стороны. Но спустя каких-то десять дней все встало на свои места. 24 ноября 1853 года турки бежали под Ахалцыхом, а 1 декабря Александропольский отряд под командованием генерал-лейтенанта князя Василия Бебутова нанес противнику серьезное поражение под Башкадыкларом. И вновь Мориц Шульц проявил себя, за что был отмечен Императорской короной к ордену Святой Анны 2-й степени. В дальнейшем корпус Бебутова вел довольно пассивную игру. Причем по объективным причинам. Ресурсов для крупного наступления не было, империя сосредотачивала основные силы в Крыму и на западных границах, опасаясь вступления в войну Австрии и Пруссии. Способность же к обороне сомнений не вызывала.
Шульц прекрасно понимал, что в Закавказье и без него имеются опытные генералы, а происходившее в Крыму вызывало у него странное чувство. На суше справляются с превосходящими силами противника… адмиралы. А полевые генералы в большинстве делают ошибку за ошибкой. Прошение Морица Христиановича о четырехмесячном отпуске было удовлетворено в середине мая 1855 года. Отпуск генерал решил провести, естественно, в Севастополе.
Сегодня один из памятников в городе-герое, посвященных обороне во время Восточной войны, – 5-метровый обелиск в честь защитников 4-го Мачтового бастиона. Памятник установлен в 1905 году, в центре бывших оборонительных позиций, перекрывавших врагу кратчайший путь к центру Севастополя. Бастион входил в так называемую Вторую дистанцию оборонительной линии, насчитывал свыше 100 орудий. Тыл Мачтового бастиона прикрывал Язоновский редут. Столь странное название он получил потому, что строили его моряки брига «Язон». На этом редуте воевал артиллерийский подпоручик Лев Толстой. И вполне вероятно, что ему доводилось встречать тут генерала Шульца, который возглавил Вторую дистанцию в первых числах июня 1855 года. Возможно, они виделись во время кровопролитного сражения на Черной речке 16 августа того же года. И на этой войне Шульц остался верен себе. В середине июня он был контужен осколком бомбы в руку и ранен осколком бомбы в ногу. А за день до эвакуации на Северную сторону Севастопольской бухты получил контузию от бомбового осколка. В голову. Тем не менее тут же принял под командование 16-ю пехотную дивизию. Его полки держали оборону на Мекензиевых горах, к северу от центра города. О том, как командовал вверенной ему артиллерией генерал Шульц, четко и профессионально высказался в изданной в 1900 году книге «История Крымской войны и обороны Севастополя» военный историк, генерал-лейтенант Николай Дубровин: «Артиллерия бастиона во время его командования действовала весьма успешно; главными основаниями генерала Шульца при направлении и ведении огня было сосредоточение его и верность наводки, не преследуя поспешности огня. Находясь постоянно под неприятельским огнем, он всегда сохранял полное хладнокровие».
Отпуск Шульца, награжденного золотой, усыпанной бриллиантами шпагой с надписью «За храбрость», закончился тем, что его отозвали в Петербург. Там вновь пришли к мысли, что надобно поберечь легенду Русской армии. Теперь мысль посетила менее сурового императора, Александра II. Потому и новая должность оказалась на мирном направлении. Генерал-майор Шульц стал комендантом крепости Дюнамюнде, что издревле защищала Ригу в устье Двины от вторжения с моря. Орудия крепости поучаствовали в Восточной войне. Береговые батареи отогнали от Риги британские корабли. Но теперь перед Шульцем стояли сугубо созидательные задачи.
БЕСПОКОЙНОЕ СЕРДЦЕ
Шульц в Дюнамюнде строил и вширь, и вглубь. Связал мостами свои равелины с рижскими кварталами. Саперы пробились к артезианским потокам воды, что обеспечило крепость безграничными ресурсами. Но в 1863-м Шульц не выдержал. Сорвался. И в прямом, и в переносном смысле. Тем более что в прямом смысле ехать до войны было недалече. Грянуло в русской Польше, Литве, Белоруссии, на Волыни. Восстание растянулось на полтора года и завершилось только в июне 1864-го. Видимо, не зря сорвался Шульц из своей крепости, раз по итогам этой войны был награжден орденом Святого Станислава 1-й степени и чином генерал-лейтенанта. Стоит отметить, что, пока существовала независимая Польша, этот орден был одной из двух высших наград Речи Посполитой. «Стас», как называют его коллекционеры, и орден Белого орла введены в иерархию императорских наград в 1831 году. В том самом, когда 25-летний Шульц получил первые боевые ордена за предыдущую Польскую кампанию.
В 1877 году 70-летний Шульц самопризвался в действующую армию в очередной и последний раз. Дело вновь разгоралось на юге – на Дунае и на Кавказе. Гордая Османская империя понимала, что умирает, но хотела умереть с саблей в руке. На Дворцовой площади отдавали отчет, какой колоссальный опыт боевых действий на Северном Кавказе и в Закавказье накопил Мориц Христианович. И его прошение об отправке на театр военных действий удовлетворили. Его прикрепили к штабу командующего Кавказским корпусом генерала от кавалерии Михаила Лорис-Меликова. Но Шульц не был бы Шульцем, если б не «сбежал» туда, где интереснее. А интереснее всего – в отряде генерал-лейтенанта Федора Девеля, которому была поставлена задача захватить одну из главных турецких крепостей на востоке Османской империи – Ардаган. В случае успеха открывался путь на Карс и Эрзерум. А за этими городами-крепостями – пустынные нагорья Анатолии, ведущие в центр Турции.
Что именно делал Шульц в отряде Девеля, усиленном перед штурмом отрядом генерал-лейтенанта Василия Геймана, история умалчивает. Вряд ли бегал в атаку на стены во главе роты. Скорее, был советником. Но хорошо советовал, раз Ардаган был взят за один день, потери русских составили около 300 человек, турки лишились 3 тысяч, из которых почти 2 тысячи – убитыми. Полезные советы привели к очередной награде – ордену Святого Владимира 2-й степени.
У Шульца скопилась отменная коллекция наград. Девять императорских орденов, два иностранных, четыре боевые медали. С чьего-то легкого языка к генералу пристало выражение: «У Шульца больше ран, чем наград». Оно грешит ошибкою. Мориц Христианович был восемь раз ранен и контужен. В пяти войнах и военных кампаниях за 52 года службы в офицерах. Но в таких случаях арифметика не помощник. В 1882 году Шульц по состоянию здоровья вышел в отставку. Состояние на самом деле оставляло желать лучшего, что нисколько не удивительно. Овдовевший генерал от кавалерии последние шесть лет жизни провел в собственном имении Ломе Ковенской губернии. Ныне это в Литве. Там же в Литве, на старинном лютеранском кладбище в городке Таураге, в 2014 году было обнаружено захоронение генерала. Рядом с ним покоятся и другие фон Шульцы. Как ни удивительно, поисками занимался православный священник отец Георгий Ананьев.
А что же Лермонтов? По воспоминаниям Шульца, поэт написал стихотворение «Сон» через день-другой после их знакомства и рассказа Морица Христиановича о бое под Ахульго, своем ранении, ожидании смерти и мысленном обращении к любимой Матильде. И за два месяца до гибели Михаила Юрьевича на дуэли под Пятигорском. Офицеры познакомились в приемной штаба генерал-лейтенанта Петра Граббе в мае 1841 года в Ставрополе. Даже позавтракали вместе. После чего был рассказ. А еще после – одно из последних стихотворений великого поэта.