Драма в ЧСП
Как-то в мною горячо любимом и уважаемом ЧСП состоялась занятная дискуссия по вопросу обращения взыскания на денежные средства должника, которые были заморожены банком по причине якобы имеющего место нарушении владельцем счета Федерального закона от 07.08.2001 № 115-ФЗ "О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма" (он же – «антиотмывочный закон», Закон № 115-ФЗ, ПОД/ФТ).
Гражданин сетовал на то, что банк несколько месяцев подряд отказывается исполнять требования исполнительного листа о взыскании должника денежных средств, мотивируя тем, что должника не представил документы, необходимые банку для целей соблюдения норм Закона № 115-ФЗ.
Суть претензий гражданина к банку:
«Банк беспределит, отказываясь выполнять решение гос. органа»
«У нас всё по закону»
«Ни мы, ни должник не однодневки»
«Никому, кроме банка, нет дела до того, сдает ли ему должник какие-то документы по своим операциям»
Не то, чтобы я обожал наши банки, но, будучи наслышанным от СМИ о схемах «глубокой» легализации «грязных» денег, выразил сомнения на претензии.
Во-первых, касательно утверждения о том, что по 115-ФЗ банк может ограничить дальнейшее движение средств, но со счета приставам их не отдавать права не имеют, очевидно, что «легализаторы» придерживаются ровно такой же логики, и весьма вероятно, что в этом может заключаться суть схемы по легализации, т.е. приданию выводу средств законного вида.
Во-вторых, тезис «мы белые и пушистые» вовсе не исключает варианта, когда контрагент должника – «отмывочная» прокладка - закинул подозрительные деньги на счет, а банк встал «на дыбы». Едва ли взыскатель может поручиться за контрагентов своего должника, т.к. для этого надо знать его дела изнутри.
Наконец, несмотря на то, что взаимоотношения должника и его банка, действительно, напрямую не касаются ни пристава, ни взыскателя, считаю, что приставу, как минимум, не помешало бы попытаться разобраться в ситуации с целью проверки наличия «фактуры» на банк. Ну и, грубо говоря, если есть «фактура» – «мочить» банк, нет фактуры – «дружить» с банком.
По итогу, дискуссия получилась настолько результативной, что была удостоена отдельного поста на канале Сурового пристава с целой инструкцией о методах противодействия «обхамевшим» банкам.
Опуская критику поста в чересчур радикальном подходе к решению описанной коллизии, хотелось бы сосредоточить внимание на содержащемся в нем утверждении об отсутствии практики по данной проблеме. Так ли это?
Перед тем, как переходить к ответу на этот вопрос, советую для начала ознакомиться с хорошей статьей о том, как устроена и функционирует отечественная система финансового мониторинга. Если по её прочтении Вы не впадете в уныние, значит, Вы – радикал (шутка :-).
Сразу отмечу, что ниже рассматривается лишь практика привлечения банков к административной ответственности, предусмотренной ч. 2 ст. 17.14 КоАП РФ (неисполнение банком или иной кредитной организацией содержащегося в исполнительном документе требования о взыскании денежных средств с должника). Практики привлечения банкиров к уголовной ответственности за нарушение законодательства об исполнительном производстве в аспекте злоупотребления ими «антиотмывочным законом» мне найти, увы, не посчастливилось.
Ложка мёда
Если банк, возражая против постановления пристава об обращении взыскания на денежные средства на счете должника, ограничивается одной лишь ссылкой на ПОД/ФТ, это ещё не означает, что его нельзя привлечь к административной ответственности за неисполнение постановления:
«Общество [банк — прим. авт.] не представило доказательств, подтверждающих принятие им всех возможных и необходимых мер по исполнению требований судебного пристава-исполнителя. Доказательства невозможности их исполнения также не представлены. <...> Суд апелляционной инстанции, отклоняя доводы Общества о необходимости соблюдения Федерального закона от 07.08.2001 № 115-ФЗ «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма», отмечает, что это не является основанием для неисполнения требований судебного пристава-исполнителя»
(Постановление 9 ААС от 13.12.2018 № 09АП-60887/2018 по делу № А40-183289/2018)
В другом деле апелляционным судом в качестве критерия оценки деяния банка была избрана проверка наличия «объективной мотивации бездействия»:
«В обоснование невозможности исполнения требований судебного пристава банк указал на возможные мошеннические действия группы лиц в целях присвоения денежных средств, используя схему получения исполнительных листов указанным в постановлении от 04.08.2017 взыскателем и иными лицами, с последующим направлением их в банк или службу судебных приставов. <...> Cуд принимает во внимание, что по результатам рассмотрения заявления руководителя банка в СУ МВД России по г. Барнаулу в отношении [взыскателя – прим. авт.] Сорокина В.А. по факту легализации (отмывания) денежных средств вынесено постановление от 10.01.2018 № 10 об отказе в возбуждении уголовного дела.
Cуд отмечает, что из постановления от 10.01.2018 № 10 следует, что сообщение банка о преступлении зарегистрировано в КУСП УМВД России по г. Барнаулу за № 7163 от 11.12.2017. Таким образом, с заявление о преступлении в уполномоченный орган банк обратился только 11.12.2017. <...> Объективная мотивация бездействия банка до 11.12.2017 последним не приводится»
(Постановление 9 ААС от 04.06.2018 № 09АП-10498/2018 по делу № А40-238244/2017)
Таким образом, если банк мотивирует отказ в исполнении постановления пристава необходимостью соблюдения требований ПОД/ФТ, однако на его фактические действия на данном направлении не согласуются между собой, в том числе, по хронологии, то это может быть расценено судом как отсутствие объективной мотивации бездействия.
Кассационный суд по данному делу пошел несколько дальше, указав, что, помимо необходимости объективно мотивировать бездействие, банкам при исполнении решения административного органа — постановления судебного пристава-исполнителя — надлежит также руководствоваться гражданско-правовой категорией «заботливости и осмотрительности»:
«... Отказываясь от исполнения требований пристава и ссылаясь на возможное наличие мошеннических схем со стороны взыскателя, Банк не предпринимал каких либо оперативных действий для информирования уполномоченных органов о преступлении, то есть не проявил должного уровня заботливости и осмотрительности, которого ждет законодатель от субъекта банковского дела. Объективная мотивация бездействия банка до 11 декабря 2017 года, как указал апелляционный суд, последним не приводится»
(Постановление АС Московского округа от 22.11.2018 г. по делу № А40-238244/2017)
Бочка дегтя
Однако, вышеописанные ситуации, когда банк все-таки удается привлечь к административной ответственности, являются скорее исключениями.
Как правило, банки действуют как раз заботливо и осмотрительно, а объективной мотивации для их «бездействия» находится более чем достаточно.
И судам ничего не остается, как встать на их сторону, т. к. банк не может быть признан виновным в совершении правонарушения, поскольку его действия по неисполнению постановления пристава обусловлены исполнением обязанности, установленной в Законе № 115-ФЗ, что исключает наличие умысла на немотивированное неисполнение.
Иной подход бы означал, что банк как лицо, в обязанности которого входит предотвращение существования угрозы интересам общества или государства в виде совершения преступных действий, направленных на легализацию денежных средств, нажитых преступным путем, осуществляя расходные операции по счету фактически нарушит Закона № 115-ФЗ, путем содействия в проведении сомнительной операции.
Соответствующая позиция содержится, например, в решении АСГМ от 05.02.2018 г., постановлении 9ААС от 11.04.2018 г. и постановлении АС Московского округа от 06.09.2018 г. по делу № А40-236709/2017, постановлении 13 ААС от 17.12.2010 г. и постановлении ФАС СЗФО от 30.03.2011 г. по делу № А56-41144/2010, решении АС КЧР от 18.07.2018 г. по делу № А25-576/2018.
Из этих судебных актов следует, что для вывода об отсутствии оснований для привлечения к административной ответственности достаточно было установить следующие обстоятельства:
а) факт совершения сомнительной операции по счету клиента (должника);
б) запрос банком у клиента (должника) информации и документов в целях устранения сомнений в совершении операций, направленных на легализацию доходов, полученных преступным путем;
в) непредставление либо неполное представление клиентом (должником) запрошенных сведений и документов.
Среди данных пунктов наибольшие вопросы вызывает то, какие операции банк вправе квалифицировать как «сомнительные».
Согласно п. 2 ст. 7 Закона № 115-ФЗ, основаниями для документального фиксирования информации о соответствующих операциях и сделках являются:
- запутанный или необычный характер сделки, не имеющей очевидного экономического смысла или очевидной законной цели;
- несоответствие сделки целям деятельности организации, установленным учредительными документами этой организации;
- выявление неоднократного совершения операций или сделок, характер которых дает основание полагать, что целью их осуществления является уклонение от процедур обязательного контроля, предусмотренных Законом;
- совершение операции, сделки клиентом, в отношении которого Росфинмониторингом в банк направлялся запрос;
- отказ клиента от совершения разовой операции, в отношении которой у работников банка возникают подозрения, что указанная операция осуществляется в целях легализации (отмывания) доходов, полученных преступным путем, или финансирования терроризма;
- иные обстоятельства, дающие основания полагать, что сделки осуществляются в целях легализации (отмывания) доходов, полученных преступным путем, или финансирования терроризма.
Конкретный перечень «подозрительных» операций банк определяет в утверждаемых им правилах внутреннего контроля, в соответствии Положением о требованиях к правилам внутреннего контроля кредитной организации, утвержденным Центробанком.
Нетрудно убедиться, что этот перечень весьма обширен, в него входят более 120 (!) признаков. Как же понять, каким образом банки квалифицируют конкретную операцию как подозрительную?
Подсказку в данном вопросе дает вышеупомянутое решение АС Карачаево-Черкесской Республики. Из него следует, что примерами подозрительных операция являются случаи, когда:
- клиент проводит операции, имеющие признаки транзитных с частичным обналичиванием (установлены факты обналичивания денежных средств с помощью корпоративной банковской карты руководителем);
- контрагенты клиента находятся в «стоп-листе» банка;
- отсутствуютие хозяйственных платежей клиента по банковскому счету на цели обеспечения ведения его финансово-хозяйственной деятельности (за коммунальные услуги, электроэнергию и т. д.);
- имеют место «перекосы» по НДС, неадекватно низкая налоговая нагрузка.
Отдельно следует отметить, что суд может освободить банк от административной ответственности на основании ст. 2.9 КоАП РФ, если подлежащая списанию со счета должника сумма была крайне мала, поскольку это
«... существенно не нарушает права и интересы взыскателя и не создает угрозу охраняемым общественным интересам и не посягают на институты государственной власти, в связи с чем данное нарушение является малозначительным»
(Решение АС Свердловской области от 24.08.2017 г. по делу № А60-39428/2017)
Сложно не признать, административная санкция теряет смысл, если размер штрафа не превысит расходов на проведение самой процедуры привлечения к ответственности.
Проблемные вопросы
Изученная судебная практика, однако, не дает однозначного ответа на принципиальный вопрос о том, вправе ли пристав и суд оценивать действия банка на предмет обоснованности квалификации им операций как подозрительных.
Так, АС Карачаево-Черкесской Республики в уже упомянутом решении такую оценку дал. И пришел к выводу о правомерности поведения банка.
Иного мнения придерживается АСГМ:
«Ни АПК РФ, ни ГПК РФ не предусматривают возможность суда, рассматривающего спор о взыскании денежных средств, давать оценку действиям сторон с точки зрения закона № 115-ФЗ в части проведения сомнительных операций и совершения подозрительных сделок (на предмет легализации денежных средств). Обязанность отслеживания и пресечения таких операций возложена, в том числе, на банки и иные кредитные организации (ст. 4, 6, 7 закона № 115-ФЗ)»
(Решение АСГМ от 05.02.2018 г. по делу № А40-236709/2017)
Данная проблема осложняется тем, что статьей 4 Закона 115-ФЗ для банков установлен запрет на информирование клиентов и иных лиц о принимаемых банком мерах, за исключением информирования клиентов о принятых мерах по замораживанию (блокированию) денежных средств или иного имущества, о приостановлении операции, а также об отказе в выполнении распоряжения клиента о совершении операций, об отказе от заключения договора банковского счета (вклада), о расторжении договора банковского счета (вклада) и их причинах, о необходимости предоставления документов по сомнительным операциям.
То есть, максимум документов, которые судебный пристав может анализировать на предмет обоснованности действий банка — это выписка о движении денежных средств по счету должника, письмо банка об отказе в исполнении постановления об обращении взыскания, копия письма банка должнику о предоставлении информации и документов в целях устранения сомнений в совершении операции.
Также дополнительно пристав может запросить у банка реквизиты сообщения в Росфинмониторинг об отказе от проведения операции по счету, которое банк в соответствии с ч. 13 ст. 7 Закона № 115-ФЗ обязан направить срок не позднее рабочего дня, следующего за днем принятия решения об отказе от проведения операции.
В случае, если будет установлено, что банк такого сообщения не направлял, пристав может обратиться в территориальное учреждение Центробанка с сообщением о совершении банком административного правонарушения, предусмотренного ч. 2 ст. 15.27 КоАП РФ. Плюсом будет то, что в случае отказа в возбуждении дела об административном правонарушении по причине отсутствия основания для признания операций подозрительными, это будет убедительным доказательством вины банка в совершении административного правонарушения, предусмотренного ч. 2 ст. 17.14 КоАП РФ.
Тем не менее, вопрос о том, может ли пристав проверять фактическое наличие у банка оснований для отказа в исполнении постановлении об обращении взыскания на денежные средства либо ему надлежит ограничиться лишь формальной проверкой выполнения банком обязанностей, предусмотренных ст. 7 антиотмывочного закона, остается открытым.
Выводы
Истина, как говориться, где-то рядом.
И, по моему мнению, мотивировать пристава на её поиски может приведенная выше положительная практика привлечения банков к административной ответственности, с учетом акцента на необходимость банком объективно мотивировать свое бездействие, а также действовать с достаточной степенью заботливости и осмотрительности.
Залогом победы будет являться тщательное исследование фактуры на предмет противоречий в деятельности банка по исполнению антиотмывочного законодательства, в т.ч. сопоставление данных из выписки по счету с информацией, запрошенной банком у должника, проверки фактов уведомления банком Росфинмониторинга и правоохранительных органов о подозрительных операциях должника.
В качестве условного «эталона» для сравнения можно использовать неоднократно упомянутое решение АС КЧР от 18.07.2018 г. по делу № А25-576/2018.
Ну и, наконец, во всем нужна мера, лишний раз не стоит «перегибать палку». Как я уже говорил, есть «фактура» – «мочить», нет фактуры – «дружить».
Успехов, друзья!
#практикаисполнительногопроизводства
#типалайфхаки
Суровый пристав - https://t.me/pristavy
Силовой Блок Замкадья - https://t.me/SiloBZ
