Илья Карпенко
Эмпатия («вчувствование») как в общении, так и в обучении (причём и в обучении вообще, и в обучении иностранным языкам и РКИ – русскому как иностранному, в частности), играет важнейшую роль!..
А-а-а!… Вы не поняли, о чём идёт речь? Сейчас объясню!
Я сознательно поставил в заглавие статьи этот неологизм – моё личное, если можно так выразиться, лексическое изобретение: «эмпатийный»! А как ещё можно сказать? «Чувственный»? Нет! «Чувствительный»? Тоже нет! Получается, что по-русски иначе как сложной описательной конструкцией этого понятия и не объяснишь.
Действительно, ну как иначе можно сказать: «Тот, кто способен, умеет и готов вчувствоваться в другого человека или объект (постижения, изучения…)»?
В общем, получается, что лучше, чем «эмпатийный», и не скажешь!
Эмпатией (слово это греческое: empatheia – вчувствование, сочувствование) обычно называли вот этот самый процесс «сопереживания». Причём как эмоциональной сопричастности человеку (в ситуации общения), так и «вчувствования» в эстетический объект. Например, в картину (в изобразительном искусстве), какой-то художественный образ (в литературе, театре, кино и т.д.). И именно в том случае, если этот самый объект со всеми заложенными в него его создателем «смыслами» вызывает живую, проникновенную реакцию субъекта. Или же изначально, как в первом варианте, такую эмоциональную реакцию вызывает сам человек и его, как сейчас мы бы сказали, «проблемы»…
Но, как выясняется, психологи начали копать глубже. И разделили эмпатию аж на три вида: предикативную, эмоциональную и когнитивную.
Причём, говорят специалисты-психологи, при когнитивной эмпатии (она-то как раз и основана на интеллектуальных, а не только эмоциональных процессах) можно говорить как о «со-переживании» другому человеку, так и о «вчувствовании» при постижении нового – скажем, в процессе обучения. Потому как обучение также является результатом способности к когнитивной эмпатии!
Психолог Жюли Реше по этому поводу утверждает следующее:
«Ведь для того, чтобы учиться, необходимо следить за чьим-то ходом мысли и прикладывать усилия, чтобы его понять».
Вот! Золотые слова! С которыми нельзя не согласиться, потому что обучение иностранному (в том числе и русскому) языку без этого «со-понимания» и этого «вчувствования» просто невозможно!
Причём в процессе усвоения языка когнитивная эмпатия охватывает и уровень «предметный» («изучающий» => «изучаемый язык»), и уровень «личностный» («обучаемый» => «преподаватель»).
Потому что, с одной стороны, чужой (иностранный) язык – это многоуровневый и многокомпонентный объект познавательной деятельности человека. А с другой стороны, процесс обучения – это всегда результат «сотворчества» обучающего и обучаемого. То есть предрасположенности последнего к этой самой когнитивной эмпатии.
А именно: его умения улавливать рассуждения и объяснения преподавателя, способности вникать в них, реагировать на них, если нужно – задавать вопросы, а в конечном итоге – понимать и усваивать новый материал.
Поэтому так важно развивать у обучаемых чувство языка (особенно при обучении русскому языку наших будущих коллег-филологов). Я убеждён, что в нашем деле выработка пресловутого «языкового чутья» очень важна!
Но какие «алгоритмы» и какие усилия со стороны преподавателя способствуют развитию этого «шестого чувства»? И не потому ли великий русский лингвист из Харькова Александр Афанасьевич Потебня «со ученики» так много писали о внутренней форме слова?..
Конечно, сложно «впрячь в одну телегу» психологию, лингвистику и методику преподавания русского как иностранного. А точнее, использовать новейшие данные психологии, посвященные когнитивной эмпатии, и привлечь фундаментальные основы лингвистики (учения о «внутренней форме слова» Потебни, а также азы словообразования) для решения этой, одной из очень важных для преподавания РКИ задач – развития чувства языка!
Именно поэтому развивать языковую эмпатию в процессе обучения русскому языку считаю задачей архиважной. (Повторю, что в первую очередь это касается, конечно, гуманитариев, но, в принципе, важно для всех категорий учащихся.) И стараюсь я это делать буквально на каждом шагу – если случается, даже при спонтанном общении со студентами вне аудитории. Но в первую очередь, конечно, при семантизации лексики, введении новых слов…
Приведу недавний пример.
Урок. Перед одним из студентов на столе лежит его бумажник. Я пытаюсь этот бумажник задействовать в какой-то ролевой игре, отрабатывая множественное число, обыгрывая слово «вещи» и т.д.
Студент спрашивает:
«— Как это называется?»
Объясняю: можно сказать «портмоне» (африканские студенты-франкофоны радуются: «Portemonnaie»!), но лучше использовать русское слово «бумажник».
– Слово «бумага» знаем? – Знаем! – А у нашей Лизы есть пакет… – Какой? – Правильно, бумажный!
Привожу пример словообразовательной парадигмы (обязательно пишу на доске!):
деньги => денежный, -ая, -ое, -ые;
друг => дружный, -ая, -ое, -ые; дружеский, -ая, -ое, -ие;
например, дружный (коллектив), дружная (группа), дружеское (рукопожатие).
(Напоминаю о чередованиях согласных; в данном случае – г/ж.)
– А какие бывают деньги? – Правильно, монеты (monnaie – франц., moneda – исп., или англ. money – деньги). А ещё бывают деньги бумажные!
Так вот:
бумага => бумаж-ный => бумаж-ник!
То есть кошелёк для бумажных денег.
(Теперь осталось семантизировать слово «кошелёк», но это уже как-нибудь потом…)
Но в итоге – и студенты счастливы, и преподаватель доволен…
…Действительно, невозможно выучить и запомнить ВСЕ слова, устойчивые словосочетания и выражения неродного языка (если ты не биоробот, конечно)!
Но если ты выучил чужой язык настолько, что ты его уже чувствуешь, значит, ты – homo empaticus, то есть «человек эмпатийный»! И значит, дело в шляпе!
Стоп!!!
Какое «дело»? Где оно? И почему оно, это «дело», именно «в шляпе»?
Ох, опять этот непостижимый русский язык…