Данное интервью не было опубликовано по ряду причин, но автором данного интервью Татьяной Болотовой было любезно предоставлено нашей театральной студии "Источник" (г. С-Петербург).
Предоставляем вашему вниманию данное интервью.
"Сергей Юрский больше чем Актер не потому, что Сергей Юрьевич ставит спектакли как режиссер, пишет книги, бесподобно читает стихи. Он настоящий Интеллигент в высшем смысле этого слова. Самое главное для него в искусстве - слышать «чистый звук», который сейчас Сергей Юрьевич слышит не так часто, но каждый раз неизменно дарит его зрителям…
(Фильмы с участием Юрского стали классикой отечественного кинематографа. Картины "Место встречи изменить нельзя", "Золотой теленок", "Республика ШКИД", много лет пользуются неизменным успехом.
После занятий на юридическом факультете Университета и окончания Ленинградского Театрального Института Сергей Юрский 20 лет работал в Большом Драматическом театре под руководством Георгия Товстоногова. В 1977 году он уезжает в Москву, где работает в театре им. Моссовета и театре Школе современной драмы…)
- С каким ощущением вы приезжаете в Петербург, выходите на сцену родного БДТ?
- Я, действительно, несколько раз играл там «Провокацию», «Железный класс», очень хочу показать «Вечерний звон». Что касается самого города… Разлюбить его не в моей власти, чужим он мне никогда не станет. Но по части искусства, в частности, кино, как-то получилось странно. «Ленфильм» и Петербург монополизировали теперь уголовный детектив – то, чем раньше занималась Одесса и ее киностудия… Неожиданная рокировка. Все-таки «Ленфильм» – это Хейфец, Козинцев, Герман, это интеллектуально будоражащее кино…
- У меня сложилось такое ощущение, что вы достаточно пессимистично смотрите на все, что происходит в современном искусстве, в частности в театре…
- Нет. Это не так. Я с тревогой отношусь ко многим переменам, которые происходят в нашей стране и в культуре в том числе. Это не пессимизм. Но мне ясно, что нашу профессию «перехватили». Все думают, что, надев другой костюм, больше делать нечего. Все, кто достигли экрана, держатся за него. Театр подменили, и какова функция актера в самодеятельном мире не понятна. Теперь время звездное, эгоистическое. Все хотят стать звездами. На мой взгляд, у человека, который выходит на сцену, есть два пути: либо искать истину, либо искать популярность. Сейчас, например, есть лабораторные театры, когда их создатели считают, что чем меньше зрителей пришло на их спектакли, тем лучше. Нынче царствует «звездный» театр, сейчас кризис театра. У современного театра суровая дорога. (Огромное значение имеет драматургия. Есть тексты, которые свежеют от повторов, а есть другие тексты, которые протухают еще до премьеры. Вместе с ними угасает и душа актера.)
- Но что-то вас радует как зрителя?
- Иногда бывают вещи, которые мне нравятся. Но это не часто бывает. Впрочем, никогда это часто и не было.
- Можете что-то выделить?
- Фильм «Остров», спектакли «Евгений Онегин» Чернякова в Большом театре, «Захудалый род» Женовача, «Король Лир» Додина. Хватит, пожалуй.
- А как вы относитесь к современной литературе?
- Сейчас мне кажется, все стали меньше читать, несмотря на то, что литература существует. Причем абсолютно разная и интересная. Например, произведения Леонида Зорина. Я играл его произведения и в кино, и в театре. Он написал такое количество романов, - он пишет с огромной скоростью! В какой-то момент я перестал его читать. А недавно почитал его двухтомник, а это одна сороковая часть того, что он написал. И сперва не нашел там каких-то открытий для себя, а потом наткнулся на его роман «Юпитер» об актере, играющего роль Сталина. Остановился на этом произведении, ведь я играл Сталина в спектакле «Вечерний звон». Но дело не в сравнении. Это замечательный роман!
А какая мощная сейчас поэзия! Почитайте журнал «Континент». Там все интересно: и литературная критика, и религиозная часть, и эссе. Читайте все, что пишет Ольга Седакова! Это мудрейшие и пронизывающие вещи. Иногда ты с ними не соглашаешься. Почитайте дневник уже покойного сценариста Гребнева. Я не предполагал, что он так пишет, хотя был его товарищем. Впрочем, я мог бы перечислять и дальше…
- Вы как-то сказали, что в обществе произошел сдвиг шкалы ценностей…
- Да. Все перевернулось с ног на голову.
- У вас маленький внук. Что делать, чтобы эта система не поглотила его?
- Не знаю. И вообще я пока не имею на него влияния. Скорее он на меня влияет. Я полагаю, что не должен обустраивать его жизнь. Конечно, я ему помогу, когда ему будет нужна моя помощь. Но по своей природе я не воспитатель.
- И с Дашей так же? (И Дашу не воспитывали?)
- Да. С дочкой было так же. Я не воспитатель.
- А как же стихи Пастернака, которые вы читали ей, когда катали ее в коляске? Это ли не воспитание!?
- Я не ей читал Пастернака. Я учил, а она была рядом. Я ей ничего не «впихивал». Но, конечно, атмосфера, в которой растет ребенок, имеет значение. Когда Даша была маленькая, я сочинял ей сказки. В одной из них был герой бегемот Гумбольдт. А когда она повзрослела, ее как-то познакомили с профессором университета имени Гумбольдта, и она расхохоталась…
- А сейчас советуете ей что-нибудь? Ведь она тоже актриса…
- Не люблю давать советы. Я могу быть режиссером, когда я руковожу конкретным художественным произведением, которое должно быть изготовлено. Но советов стараюсь избегать. Только если это людям очень нужно. Естественно, иногда она приходит ко мне за советом. Но вообще я убежден, что каждый человек вместе со всеми, но и сам по себе.
- Любите одиночество?
- Во всяком случае, меня оно не тяготит.
- Тем более вы человек пишущий…
- Давно не писал, - совсем не было времени. В последнее время я занимался только театром. А сейчас, может, буду заниматься только кино. Не знаю, на сколько это съест все мое время.
- Будете заниматься кино как режиссер или как актер?
- И как режиссер, и как актер. Есть одна затея. Но пока ничего об этом не скажу, так как все очень шатко и зыбко.
- А вообще скучаете без камеры?
- Вовсе нет! Сейчас не часто предлагают роли в кино, а сериалы, на мой взгляд, в основном все плохого качества.
- На ваш взгляд, должен актер уходить на пенсию?
- Я помню завет отца: «Если попадешь в актерскую профессию, играй до конца!» Это и не приказ, и не закон. Один актер выходит на сцену из буфета, по пути рассказывая анекдот, а другому нужно время, чтобы побыть одному и он один сидит в гримерке, не с кем не разговаривая. Так и с уходом из профессии, думаю, есть внутренние часы, которые нужно уметь услышать.
- А вы как настраиваетесь перед выходом на сцену?
- Я артист-одиночка, мне перед выходом на сцену необходимо побыть одному. Но на сцене партнеры мне необходимы…
- То, что ваш дед был священником, как-то повлияло на ваше мировоззрение?
- Нет. Я не знал этого до смерти моего отца. Все было очень смутно. Отец был репрессирован в 35-е годы как человек дворянского происхождения, а умер он в 57-м году. Он мне даже не говорил, что его фамилия Жихарев, а Юрский – псевдоним... А дедушка умер, когда отцу было три года. Так что можно сказать, что я - человек без корней. Наверное, влияние было через какие-то генетические вещи, которые передались мне.
- Вам тяжело далась роль Сталина в спектакле «Вечерний звон»?
- Моя задача как актера в этом спектакле – почувствовать, что делал человек, который пытается убить другого. Он одинок, у него больные руки. Все это последствие ужасного греха, подмены собою Бога. Смысл спектакля в том, что сталинизм – это порождение потребности народа, ведь Сталин давно умер, а сталинизм существует без Сталина. Я анализирую жизнь Сталина, его характер; задаю вопросы себе и зрителям, что такое власть, но через призму живого человека.
- А вы никогда не хотели пойти во власть?
- Нет. Сам во власть никогда не ходил. Хотя меня тяготила профессия кинорежиссера, а это очень властное дело (?). Власть несет собой искушение и опасность. Есть люди, созданные для власти. Я к таким не принадлежу.
- Раньше актеров хоронили за оградой кладбища. Вы не считаете, что актерская профессия по своей сути грешна?
- Нет. Она становится грешной, когда превращается в плоский поиск популярности. Но я уверен, что она свята как творческий труд, ибо близка к божественному. К творцу… Сейчас многое поменялось. Одной из составляющих актерской профессии всегда была тайна. Рампа отделяет сцену от зала, делала актера неприкасаемым. Я очень люблю занавес. Это одна из важных вещей. Частная жизнь актера всегда была тайной, куда всегда пытались проникнуть, но не было такой активизации отношений между актером и зрителем, которая присутствует сегодня. Закулисье подавило то, что происходит на сцене. В Тюмени в громадном зале мне устроили долгую овацию. Я этого испугался. И не случайно. Потом был гробовой концерт. Все выложилось в этот «привет». Потом только «пока-пока».
- Что самое главное, ценное для вас в актерской профессии?
- «Чистый звук». Я называю это так. Если уж ты стоишь на сцене, нужно научиться слышать дыхание зрительного зала. К сожалению, целью сегодняшнего драматического театра стало не объединение людей, а разъединение. А ведь очень важно, чтобы каждый мог оставаться наедине со спектаклем и наедине с самим собой. Я всегда говорю об этом актерам: «Как в самолете пристегните ремень, чтобы реплики щелкнули и замкнулись». Тогда это высшая актерская радость.
- У вас есть ученики?
- Нет. Но есть способ обучения молодых актеров: «Я работаю, а ты смотри!». В какой-то момент я понял, что они меня боятся, сначала расстроился, а потом подумал: «Путь боятся!» Такой страх иногда ведет к нежнейшей дружбе.
- Что вы думаете о современной молодежи?
- Мне кажется, что современная молодежь стали жить более одиноко. Прошло время компаний.
- Правда, что в театральный институт вы поступили не с первого раза?
- Три года поступал, на третий год поступил. Были придирки к речи, еще какие-то отговорки. Зон мне говорил: «Идите по пути Райкина. Не надо вам в театр». А потом Макарьев сказал мне: «На следующий год я делаю набор. Приходи!» Но к тому времени я в университетском театре, где учился на юридическом факультете, переиграл почти весь классический репертуар: «Ревизор», «Тартюф», Чехова. Читал Труффальдино из «Слуги двух господ».
Я уже практиковался как следователь, работал в крестах. Помню, написал записку в приемную комиссию: «Через час допрос в тюрьме!» И меня приняли. Может, испугались…
- Что вам дал юрфак?
- Очень много. Я поступил на юридический факультет в 52 году. Еще был жив Сталин. Это был один из самых страшных годов (?). Помню арест преподавателя, старого профессора, на которого написал донос один из аспирантов. У нас была потрясающая профессура. Они были настоящие знатоки, и при этом жутко напуганные люди.
- Вы перфекционист?
- Да. Мне всегда хотелось сделать все абсолютно точно и хорошо. Это мне во многом мешало. Сейчас понимаю, что можно было жить веселее. (А так у меня была не веселая, скучная, грустная ненужная жизнь.)
- У вас есть идеалы, кумиры?
- Идеалы есть. Я уже не в том возрасте, когда меняешь идеалы. А кумиров не создаю, но, конечно, есть люди, которые вызывают уважение.
- Вы один из немногих актеров, кто всегда имел (имеет) стойкую гражданскую человеческую и актерскую позицию…
- Я всего лишь никогда не скрывал своих ощущений. Я не был ни революционером, ни диссидентом. То, как я играл, отражало мое состояние, отношение ко многим вещам. Это было состояние борьбы с унынием. Для меня первый и, возможно, единственный человек в Ленинграде, который олицетворял прогрессивное общественное мнение, был и остается Олег Басилашвили. Надо быть ответственным за то, в чем ты участвуешь. Дома я отвечаю за мусор и котов. А самая большая опасность в нашей жизни – мусор, который у нас в мозгах и речи.
- Вы обидчивый человек?
- Стараюсь быть не обидчивым. Хотя избежать этого трудно.
- Чему вы учитесь у вашего четырехлетнего внука?
- Другому подходу к жизни. У него подход человека 21 века. Причем во всем. Он ко всему подходит с другой стороны. Он схватывает вещи (?) в целом. Когда я был маленький и учился читать, я складывал буквы в слова, а он запоминает слова, хотя буквы все уже давно знает. Запоминает любую рекламу, на любом языке. Хотя читать пока не может. Он владеет всеми техническими средствами – компьютером, телефоном, магнитофоном… Печатает на компьютере. А слово написать ручкой не может. Конечно, во многом на современных детей оказывает влияние клиповая культура, но я понимаю, что это человек с другим подходом.
- У вас есть нереализованная актерская мечта?
- Мне очень бы хотелось сыграть Воланда. "
Театральная студия "Источник", г. Санкт-Петербург