Вскоре после захвата Борисова Удино получает приказ от Бертье занять местность у д. Веселово. Но к корпусу Удино присоединилась кавалерийская бригада Корбино, которая двумя днями ранее благополучно переправилась у Студенки. Этот место показалось Удино значительно удобней. Кроме того, у Студенки в изобилии росло строительного материала. Вечером 23 ноября маршал прикрыл левый берег от посторонних глаз плотными кордонами, а с утра 24-го демонстративно направил саперов ниже по течению, к Ухолоде для имитационных действий. Удино, правда, смущали русские войска, стоявшие в Брилях на другом берегу напротив Студенки, о чем поспешил доложить Наполеону. Но Император заверил своего маршала, что тот преувеличивает опасность, и велел готовить переправу. Туда же были направлены все главные французские инженерные силы, команды понтонеров, саперов, остатки саперно-понтонного имущества (понтонный парк Наполеон велел сжечь еще в Орше для высвобождения лошадей), две походные кузницы. Общий ход работ поручалось контролировать Мюрату.
В самом Борисове генерал Лоренье собрал авторитетных представителей еврейской общины и подробно расспрашивал их об удобстве переправы возле Ухолоды. По окончании беседы велел строго хранить разговор в тайне, заодно отдав приказ караулам не препятствовать тем, кто попытается перебраться на правый берег. В ту же ночь три еврея-патриота Лейба Бененсон, Борух Гумнер и Мойша Энгельгард явились к адмиралу Чичагову.
Мысль идти в Вильно, а не в Минск Наполеоном была озвучена еще вечером 22 ноября в Толочине. Уже в Неманице 25-го он получил известия о том, что в Вильно заготовлены большие запасы продовольствия, а корпуса Ренье и Шварценберга после сражения 15-16 ноября с корпусом Остен-Сакена у Волоковыска отходят в сторону Герцогства Варшавского. Даже не так – они преследуют Остен-Сакена в сторону Герцогства Варшавского. Действительно, русский генерал их не победил, но увел вслед за собой прочь от места главных событий. Эти известия еще более укрепили Наполеона в решении идти на Вильно.
Там же около Неманицы к главным силам армии вышел передовой кавалерийский отряд из корпуса Виктора. Это означало, что Виктор проигнорировал приказ удерживать Витгенштейна. С севера Наполеон остался без прикрытия.
Въехав в Борисов того же 25-го числа, Наполеон провел рекогносцировку разрушенного моста, но вид орудий тет-де-пона отбил охоту именно здесь форсировать реку. Приказав усилить демонстративную суету в Борисове и у Ухолоды, направил корпус Удино с войсками Домбровского к Студенке.
А адмирал Чичагов 25 ноября 1812 года принимает самое главное решение в своей жизни: после полудня уводит основные силы 3-й Западной армии к м. Забашевичи (около 40 км. ниже Борисова). В борисовском тет-де-поне осталась только дивизия Ланжерона, усиленная двумя драгунскими полками. Мало того, что основные силы армии уводит, так еще и Чаплицу приказывает оставить Зембин.
«Генерал-майору Чаплицу, Ноября 13(25), на биваках против Борисова, №1165
По соображениям неприятельских движений и сведений, полученных мною прошедшей ночи от генерала от кавалерии графа Витгенштейна, решился я сего числа отряд графа Орурка отправить до Березина, сам же после половины дня, оставя здесь корпус генерала от инфантерии графа Ланжерона, следую до селения Забашевич.
Вашему превосходительству предписываю, оставя только извещательные посты, с прочими войсками отряда вашего по получении сего выступить и прибыть завтрашнего числа к тет-де-пону, что против Борисова, завтра же в ночь, буде от аванпостов ваших ничего не получите, сами с отрядом следуйте до Забашевич, и аванпостам прикажите всем собраться и идти вслед за вами.
Полагая, что неприятеля в Борисове весьма мало, желательно бы, чтоб ваше превосходительство, если возможно, отправили довольно сильную партию при надежном офицере по левому берегу узнать по возможности о силах неприятельских».
Верст 15 вверх по реке остаются совсем без присмотра. Удивляет распоряжение отправить левым берегом отряд до Борисова. Адмиралу докладывали о плотном прикрытии левого берега пикетами неприятеля. То есть адмирал заранее знает, что «сильной партии» проникнуть в Борисов и собрать сведения о неприятеле не удастся.
Позже, оправдывая свое решение идти на Забашевичи, адмирал будет ссылаться на сообщения от Кутузова и Витгенштейна. Что же пишет Кутузов (№485, 10 (22) ноября): «…Легко может быть, что Наполеон, видя невозможность очистить себе путь через Борисов к Минску, повернет от Толочина или Бобра на Погост и Игумен, захочет пробраться на Волынь, для чего не излишне было-бы наблюдать его партизанами, дабы заранее быть извещенным о его движении и тем его упредить.» Фельдмаршал высказывает только свои предположения, а указание дает: «наблюдать партизанами», не больше. Или другое письмо (№ 502, 13(25) ноября, Копысь): «…Если Борисов занят неприятелем, то вероятно, что оный переправясь через Березину, пойдет прямейшим путем к Вильно, идущим через Зембин, Плешницы и Вилейку. Для предупреждения сего необходимо, чтобы В. Вп. заняли бы с отрядом дефиле при Зембине, в коей удержать можно гораздо превосходящего неприятеля. Главная наша армия от Копыса пойдет через Староселье, Цесержин к м. Березин, во-первых, для того, чтобы найти лучшее для себя продовольствие, во-вторых, чтобы упредить оного, если бы пошел от Бобра через Березино на Игумен, чему многие известия дают повод к заключениям…» Как видим, в послании упор делается на Вильно и Зембин. Игумен и Березино допускаются, но это направление Кутузов хочет перекрыть сам. К тому же, оба этих письма к 25 ноября адмирал получить не мог. Первое письмо ехало с флигель-адъютантом Орловым, а тот 24-го был еще в с. Круглом (прошел лишь треть маршрута). Второе письмо 25-го было только написано и пролететь за день более 100 км. не могло. В своих приказах Чаплицу, Ланжерону, Орурку адмирал на эти письма даже не ссылается. А ссылается на послание от Витгенштейна, полученное ночью. Очевидно, это было письмо № 490, написанное 11(23) ноября в Черее. В нем генерал уведомляет, что преследует корпус Виктора, и что атаман Платов прошел Оршу. О намерениях же Наполеона сказано только: «…Не могу достоверно донести В. Вп. о намерениях большой неприятельской армии, хотя и говорят, что она следует к Борисову, но мне по всему кажется, что она поворотила к Бобруйску, ибо маршал Виктор не преминул бы держаться в Черее, дабы прикрывать марш войска…». Где здесь точное указание планов противника? Только слухи и предположения. Срывать армию с места и уводить ее неизвестно куда только на основании слухов? Но Чичагову не нужна причина, он ищет повод. А как повод и это письмо сгодится. Адмиралу нужен повод увести армию с пути Наполеона.
Но еще немного не дойдя до Забашевич, Чичагов отдает приказ (№ 1170, Забашевичи, 13(25) ноября) Чаплицу вернуться обратно. «Прилагаю у сего копию с донесения генерала от кавалерии графа Витгенштейна, предписываю В.П. расположиться с отрядом вашим в тех же местах кои занимали вы прежде…». Самому же находиться в Зембине. Снова наблюдать за неприятелем, пресекать попытки переправы. А как подойдет Витгенштейн, наоборот, всячески помочь с переправой. И это еще до того, как адмирал получил известие от Чаплица, что Бонапарт готовит переправу у Студенки. Что за чехарда? Неужели действительно решил остановить Наполеона? Нет. Дело в том, что Чичагова догнало еще одно письмо от Витегнштейна, копию которого он и прилагает (№ 498, 12(24) ноября, м. Черея), где тот после описания всех своих побед над Виктором пишет: «…Впрочем, согласно с предположением вашим не премину поспешить к Березине, дабы сильно содействовать вверенной В. Вп. Армии». Значит, генерал все же решил сомкнуть фланги! Как уже сообщалось, собственного понтонного парка у Витгенштейна нет. А понтонный парк Чичагова уже по его приказу ждет в Зембине. Чаплицу нужно было встретить «соседей», проложить понтонный мост. А дальше можно будет «перенарезать» зоны ответственности. Витгенштейну отдать берег от Зембина до тет-де-пона. Самому взять от тет-де-пона и ниже. Пусть Витгенштейн пропускает Наполеона. «Да минует меня чаша сия».
Генерал Чаплиц встретил приказ уходить из Зембина в Забашевичи без восторга. Он видел, что у Студенки что-то назревает. Поэтому, воспользовавшись приказом о «сильной партии», отправил вброд у Студенки казачий полк на разведку. Казаки не только взяли пленных, но и притащили какого-то местного бурмистра. От них узнали, что вокруг Студенки французы понагнали войск, валят лес, разбирают дома на бревна. Чаплиц немедля отправил адъютанта к Чичагову. Но тут вмешался Ланжерон. Графу привиделись в Борисове полчища французов, которые вот-вот пойдут не приступ. Поэтому он незамедлительно требовал Чаплица с войсками к себе, как и предписывалось адмиральским приказом. В приказах же произошла некоторая путаница. Если Чаплицу адмирал приказывает лишь «навестить» тет-де-пон и следовать дальше к Забашевичам, то в приказе Ланжерону об удержании тет-де-пона (№1166, 13(25) ноября) указывает лишь то, что Чаплиц должен прибыть в тет-де-пон. Т.о. Лонжерон решил, что Чаплиц должен явиться к нему на подмогу. Поэтому, несмотря на то, что тот послал ему донесение о готовящейся переправе, граф все равно потребовал его к себе под угрозой ответственности. Генералу пришлось подчиниться. Однако он схитрил и все же оставил у Брилей отряд генерал-майора Корнилова в составе одного егерского и двух казачьих полков при 4 орудиях. Неизвестно, где и когда Чаплиц получил приказ от адмирала вернуться на прежние позиции, но теперь нам известно, что вернуться он должен был не для встречи Наполеона, а для встречи Витгенштейна. Более того, адмирал узнал о переправе Наполеона только во второй половине дня 26 ноября, а всю первую половину рассылал приказы, никак к Студенке не относящиеся.
Но Витгенштейн обманул, не пришел, зато Наполеон нагрянул. И Чаплиц вынужден был развернуться не по приказу Чичагова, а по канонаде у Брилей. Оставшийся в Брилях генерал Корнилов, обнаружив приготовления французов к переправе, распорядился выдвинуть четыре имевшиеся у него в распоряжении пушки ближе к реке. Но едва русские орудия сделали по выстрелу (не по врагу, а для проверки, докуда ядра долетят), как были накрыты французской тяжелой артиллерией в количестве 40 стволов, к тому же стоящих на возвышении. Наполеон первым делом обеспечил артиллерийское прикрытие переправы. Вести контрбатарейную борьбу русским было нечем. 4 пушки были отведены назад.
Первой Березину форсировала кавалерия. Также лошадьми было переправлено на правый берег около 500 человек пехоты. Далее началась переправа плотами. В 8 часов началось возведение первого (легкого) моста, который был готов к часу дня. Через реку пошла пехота Удино. Еще один кавалерийский отряд форсировал реку выше по течению у Веселово и, оттеснив казаков, вышел к Брилям с северо-запада. Такой маневр заставил Корнилова начать отвод войск в сторону Борисова. Пройдя несколько верст, заняли новую позицию у Бол. Стахова, которую удерживали до ночи, благодаря подошедшим подкреплениям от Чаплица. Но все, что генерал мог противопоставить французам, – это 3 тыс. человек при 12 орудиях. В ночи подошли еще два пехотных полка от Ланжерона. Но к тому времени французы возвели второй мост, по которому уже могла переправляться артиллерия.
В одиночку отряд Чаплица сумел удержаться 26 ноября лишь потому, что Удино не сильно усердствовал, переправе войск действия Чаплица никак уже не мешали. Чичагов же с главными силами 3-й Западной подошел из Забашевичей к тет-де-пону только поздно вечером, а «хвосты» подтягивались всю ночь.
Витгенштейн 26-го числа занял основными силами с. Кострицы, авангард же под командованием генерала Властова дошел до Житьково. Оттуда был отправлен казачий полк в сторону Зембина, который наткнулся на неприятеля в д. Подберезье. Через местных жителей узнали, что в Студенке идет бой, и французы стягивают туда войска, артиллерию и обозы. Также жители сообщили, что французы строят мост через Березину. Таким образом, уже 26-го Витгенштейн знал о переправе в Студенке.
Собрав всю армию к утру 27-го в борисовском тет-де-поне, Чичагов решил… дать ей отдохнуть. Чаплиц, имея перед собой превосходящие силы противника, был вынужден ограничиться лишь перестрелкой. Переправе наполеоновских войск 27 ноября совсем никто не мешал. В середине дня сам император перешел на правый берег и расположился с гвардией в д. Занивки. Что же произошло с адмиралом? Неужто он и в самом деле так беспокоился о своих солдатах? Я не представляю, как бы он оправдывал свои действия на следствии, будь такое начато. Дать армии отдых в тот момент, когда от ее решительных действий зависит судьба войны – закончится ли она в ближайшие три дня или продлиться еще Бог знает сколько. Допустим, Чичагов понимает, что войска после перехода в Забашевичи и обратно не боеспособны (он бы это французам рассказал!). Но в тет-де-поне сидит Ланжерон со своим войском. Они никуда не ходили, значит, и не устали. Почему на врага не двинуть Ланжерона? А такой приказ был. Еще из Забашевичей он 26 ноября отослал Ланжерону приказ № 1181, в котором графу предписано в случае получения информации от Чаплица о переправе противника в любом месте, не ожидая никаких дополнительных распоряжений, оставить в тет-де-поне один батальон, усиленный артиллерией, а самому с войсками двигаться на помощь к Чаплицу к месту переправы. Но, прибыв с основными силами ближе к ночи 26-го к Борисову, адмирал застает Ланжерона на месте. Разнос, оргвыводы? Ничего. Хотя Чичагов неисполнительности не терпел. Так, еще под Брестом снял с должности и отправил в ставку Кутузова генерала Маркова за то, что его корпус выдвинулся вперед раньше времени и вскрыл положение русских войск. Там же под Брестом, усомнившись в решительности того же Ланжнрона, направил к нему флигель-адъютанта Чернышева с приказом снять Ланжерона с командования, если подозрения подтвердятся. Тогда, правда, обошлось. Генерал Эртель за то, что не прислал должных подкреплений из Мозыря, был снят Чичаговым с должности командира резервного корпуса и отдан под суд. Адмирал вовсе не «душка». Чтобы простить графу такую неисполнительность, нужно, чтобы она соответствовала замыслами самого Чичагова.
Здесь можно опять возразить, что позиция у Б. Стахова крайне неудобна для наступления, и адмирал правильно сделал, что не бросил людей в бесполезную атаку. Да, но под лежачий камень вода не течет. Генерал Ламберт борисовский тет-де-пон начал в ночи брать, что во многом и обеспечило успех. Кто в этот раз мешал русским войскам действовать ночью? Кто мешал направить оставшуюся не у дел регулярную кавалерию и казаков в обход на Зембин? Усилив ротами конной артиллерии. Без пехоты? Есть драгуны, а это не совсем конница – это пехота на конях. Лошади для них по большей части не средство ведения боя, а средство доставки. Если кирасиры – это танки того времени, то драгуны – мотострелки. Но ничего сделано не было. Если исключить из действий Чичагова умысел, то остается только признать, что на эти три дня (25, 26, 27 ноября) он изрядно поглупел и полностью утратил силу воли, которой так восхищался царь Александр. Позже, пытаясь придать действиям адмирала хоть какой-то смысл, была «вымучена» версия, что он так и не понял, куда собирается Наполеон, на Минск или на Вильно. Поэтому оставил армию в тет-де-поне прикрывать минскую дорогу. Так ответ на все вопросы как раз и находился в Зембине. Если отправить туда войска, они быстро разберутся в планах Наполеона.
А что Витгенштейн? Как мы знаем, Виктор, вовсе не стремясь найти геройскую смерть в России, отступил на соединение с основными силами армии, и Петру Христиановичу никто не мешал действовать. К тому же, 26 ноября он уже знал о переправе у Студенки. 27-го ближе к полудню (!) авангард Властова выдвинулся из Житьково… на Борисов. За ним пошли корпуса Штейнгеля и Берга. Корпус генерала Фока остался в Кострице в качестве резерва. В Борисове на тот момент из не потерявших боеспособность частей находилась только дивизия генерала Партуно. В результате тяжелого и напряженного боя дивизия была разгромлена и в ночь на 28-е сложила оружие. Сдался в плен и Партуно. Но первым в Борисов вошел партизанский отряд капитана Сеславина, который формально и относился к силам Главной армии, но фактически действовал уже по указаниям Витгенштейна. Это позволило Чичагову переправить по остаткам моста в Борисов пехотный полк. Чуть позже в город вошел передовой отряд генерала Платова (позже Сеславин негодовал, что всю славу освобождения Борисова Платов приписал себе). То есть формально войска трех русских армий соединились. Но как это отразилось на переправе Наполеона? Никак. Он потерял одну свою арьергардную дивизию и несколько тысяч неорганизованных оборванцев, рыскавших в Борисове в поисках съестного. Но подобными потерями его уже было не удивить.
Можно ли объяснить действия Витгенштейна военной логикой? Попробуем. Предположим, что «третьестепенный» полководец считал, что его лимит везения исчерпан и боялся вступить в бой с самим Наполеоном. Что перед глазами был свежий пример, когда Чичагов не выдержал удара Виктора и оставил Борисов. Поэтому и решил не гнаться за «журавлем в небе», а предпочел «схватить синицу». Может, и так, но уже 26-го генерал знал, что французы переправились на правый берег и ведут там бой. Значит, Чичагов сражается. Значит, он будет уже не один. Нетрудно предположить, что за 26-е и за первую половину 27-го числа значительная часть наполеоновской армии уже переправилась на другой берег. А это означает, что ему придется иметь дело не со всей армией, а лишь с частью сил. Он ударит по войскам, цель которых не сражение, а бегство. Ударит с тыла в самый уязвимый для неприятеля момент – на переправе. Представим себе, что 27-го к переправе подошли основные силы Витгенштейна и выстроились полукольцом. И на всю эту массу организованных и дезорганизованных солдат и штатских обрушилась вся мощь артиллерии Витгенштейна. Паника, давка… Не думаю, что даже самые волевые и решительные командиры сумели бы восстановить порядок. А отбить атаки отдельных не потерявших рассудок частей основным силам армии вполне по зубам. Можно опасаться удара в тыл со стороны неприятельских подразделений, только подходящих к Студенке, или войск, находящихся в Борисове. Но для этого есть разведка и резервы. Кроме того, громя Партуно в Борисове, также можно было получить удар в спину от переправы.
Даже если учесть завышенное представление Витгенштейна о численности противника, то успешный удар по Студенке в момент наибольшей уязвимости французов, возможно, привел бы генерала не только к славе «спасителя Петербурга», но и к славе «нового Суворова» - «не числом, а умением». Отказался бы полководец от такого? Шансы же на поражение в этой баталии были бы весьма призрачны. Да и случись оно, тотальным разгромом не обернулось бы. Поражение полководцам прощают – на то и война. Не прощают трусости, дурости и головотяпства. Что же заставило Витгенштейна отказаться от удара 27-го? А та же причина, что заставила Чичагова 27-го не воевать. Оба не знали где находится Наполеон, на каком берегу. Понятно, что первым император через Березину не бросится, но и последнего солдата ждать не станет. Если Наполеон еще на левом берегу, то успешный удар адмирала на правом мог бы окончательно запереть его там. А атака Витгенштейна по левому берегу вообще могла стоить Наполеону жизни. Если бы русское ядро снесло императору голову, этого бы в Петербурге генералу не простили.
28 ноября Чичагов все же решил действовать. С рассветом по его приказу выступил Чаплиц и с боем оттеснил вражеские передовые цепи к основной линии обороны. Но двигаться дальше сил уже не хватило. Бой перешел в ружейно-артиллерийскую перестрелку. Но на помощь пришли две пехотных дивизии, ведомые начальником штаба 3-й Западной армии генералом Сабанеевым. Дивизии он вел по редколесью, развернутыми в несколько цепей. На выходе из леса дивизии с барабанным боем и криками «Ура!» предприняли наступление… в тыл подразделениям Чаплица. Не увидев, а скорее услышав русское подкрепление, маршал Ней тут же отправил туда кирасирскую дивизию. Кирасиры, легко прошли сквозь пехотные заслоны Чаплица и ударили по дивизиям Сабанеева. Редколесье не мешало действиям французской тяжелой кавалерии. Зато русская пехота, не понимая, что происходит, принялась палить во все стороны, что еще больше усилило панику. Положение спас Чаплиц, ударив по кирасирам своей конницей. Больше в тот день атак не было.
Чаплиц, а также генерал Воинов были в этом бою ранены, к счастью, легко. Получили ранения и несколько французских высокопоставленных генералов, в том числе очередную пулю получил Удино и опять убыл в госпиталь.
А еще адмирал в тот день с утра отправил казаков перебравшегося у Борисова через Березину Платова напрямки через болота на Зембин, чтоб пожечь там мосты. Хорошее решение. Только зачем было дожидаться Платова, когда собственная кавалерия ничего не делает! Кавалерию, как уже говорилось, нужно было отправить в Зембин окольным путем на сутки раньше. Или даже еще раньше. Казаки в итоге не прошли. Даже ко всему привычные казачьи лошадки, и те увязли в болотах по стремена. Чичагов занят не деятельностью, а ее имитацией. Он не Наполеона хочет поймать, а заранее готовит объяснения, почему он этого не сделал.
Витгенштейн же все-таки отправил 28-го войска к переправе. С рассветом от Борисова тронулся авангард Властова, за ним корпус Берга. Из Кострицы по утру вышел корпус Фока. А главная ударная сила, корпус Штейнгеля остался в Борисове, как сказано у Харкевича, «для обезоружения сдавшейся дивизии Партуно». Корпус Берга, кстати, вышел тоже не в полном составе. Около половины людей было оставлено в Борисове «по недоразумению».
Выбив противника из д. Бытча, Властов под огнем подошел к переправе. Егеря на левом фланге, двигаясь вдоль берега Березины, перешли ручей, заняли небольшой перелесок потеснив войска противника. Это позволило выкатить артиллерию и начать обстрел переправы. У мостов началась паника. Но направленная Виктором Баденская бригада выбила русских из перелеска обратно за ручей. Центр властовского авангарда атаковала Бергская бригада, но была встречена ураганным огнем и отброшена.
Когда подошел корпус Берга (вернее, его половина), Властов дрался в одиночку с превосходящими силами противника уже больше двух часов. Но помощь лишней не бывает: егеря Берга помогли отбить вторую атаку Бергской (и так бывает!) бригады, потом ударили в штыки и отбросили противника. Ближе к вечеру подоспел резервный корпус Фока из Кострицы. Фок ударил двумя пехотными полками в центр позиции Виктора, но два полка французской кавалерии заставили русскую пехоту в беспорядке отступить. Попытка неприятеля прорваться дальше была встречена картечью, а атака русских кирасир опрокинула вражескую кавалерию и следовавшую за ней пехоту. Новая атака Фока заставила отступить войска на левом фланге Виктора. На этом активная фаза сражения закончилась, так как стемнело. В ночи обе стороны не прекращали палить из пушек. Ночью же к переправе подтянулась «забытая» в Борисове часть корпуса Берга, а потом и корпус Штейнгеля. Той же ночью Виктор получил приказ Наполеона перейти с войсками на правый берег. К утру на левом берегу оставались только толпы безоружных, дезорганизованных и отставших от своих частей солдат. А еще гражданские. Кто смог, переправился. В полдесятого утра 29 ноября генерал Эбле зажег мосты. Так закончилось сражение на Березине. А Наполеон ушел. Оставил на дороге у поворота на Зембин корпус Нея для прикрытия и ушел. Ней так и простоял без дела весь день 29-го, а потом пошел следом.
Интересно, что оба командующих 28 ноября самоустранились от командования войсками. Чичагов был в Б. Стахове. Чаплиц и Сабанеев действовали самостоятельно и независимо друг от друга. Витгенштейн же сидел в Борисове с полутора корпусами, разоружая Партуно. А войскам, направленным к Студенке, тоже не назначил общего командира.
Очень занимательны планы обоих на 29 ноября. Витгенштейн в ночи 28-го пишет Чичагову: «…Так как неприятель находится в силах, то и намерен я, если он сегодняшней ночью не отступит, что однако же мне кажется вероятным, завтра остаться в теперешней моей позиции, не атакуя его, ибо В. Вп. Известно, что к нам ежедневно прибывают подкрепления приближением нашей большой армии; при том же дадим чрез оное время генералу от кавалерии графу Платову их совершенно отрезать.» То есть Витгенштейн никаких действий вообще не планирует, кроме как ждать подхода основных сил Кутузова. И ни в коем случае не давить на неприятеля, а то он побежит так быстро, что Платов не успеет отрезать ему путь. Чичагов полностью согласен с генералом и в тех же словах отрапортовал о своих планах Кутузову. Правда, адмирал вечером 28-го отправил конный отряд генерала Ланского к Плещенице, чтоб опередить головную часть неприятельской армии, но Ланской, конечно, не успел. В Плещенице он взял только походный госпиталь и раненого генерала Каминского. Кстати, там же находился и раненый Удино. Но он с офицерами и солдатами своего сопровождения засел в каком-то бревенчатом сарае и отстреливался. Казаки не стали связываться и пошли искать добычу полегче.
А где Кутузов с главной армией? Как и обещал идет к Березине значительно ниже Борисова к Жуковцу. При этом в Копысе Кутузов оставил полтораста артиллерийских орудий, якобы для полного укомплектования лошадьми остальных артиллерийских подразделений. Однако думается, что артиллерия в таком количестве ему просто больше не нужна – толком воевать уже не с кем. А лошади нужны для обозов, вывозить трофейные запасы со складов в Могилеве и Минске. При таком направлении движения армии авангард Милорадовича, движущийся на Борисов, уже собственно перестал быть авангардом. Стал скорее фланговой группировкой. При этом Милорадович подчинил себе все другие передовые части: Платова, Ермолова, партизан. Кутузов, осознав, что командует армией, которая уже никого не преследует, передал командование Тормасову, а сам 6 декабря присоединился к Милорадовичу.
А Наполеон ушел. Дойдя до Сморгони, передал командование Мюрату, а сам срочно поскакал в Париж создавать новую армию.
10 декабря войска Чичагова заняли Вильно, 12-го туда вошел с «авангардом» Милорадовича Кутузов, а 23-го прибыл сам Государь Александр 1.
И каково же было отношение императора Александра к людям, которые загубили его великолепнейший план? К людям, из-за нерасторопности и ротозейства которых тяжелейшая война не закончена. Благодаря которым Наполеон уже в Париже и формирует новую армию. У Александра везде были свои глаза и уши, поэтому, полагаю, он знал обо всем, что произошло на Березине в подробностях. Что же он сделал? Отдал кого-нибудь под суд? Отправил в отставку? Отругал? Нет. Кутузов так и оставался Главнокомандующим русской армии вплоть до своей кончины 28 апреля 1813 года. Похоронен с огромными почестями в Казанском соборе. А после его смерти и добровольной отставки Тормасова объединенную русско-прусскую армию возглавил Витгенштейн. Чичагов тоже не был смещен с поста и продолжал командовать своей армией, дошел с ней до Вислы. И Александр никаких попыток заменить адмирала каким-нибудь боевым генералом не предпринимал. Более того, на неоднократные прошения адмирала об отставке неизменно отвечал отказом. Лишь в феврале Александру пришлось удовлетворить просьбу, но с формулировкой не «отставка», а «бессрочный отпуск». Разве в России так поступают с виноватыми!? В чем же тут дело?
Я уже говорил о моральном аспекте проблемы, что Александр не хотел для Наполеона ни смерти, ни плена. Но есть и более веские причины. Пленение, либо смерть Наполеона на Березине противоречило государственным интересам России. Любая война – это даже не продолжение политики, это и есть политика. Когда слова уже полностью исчерпаны или не уместны, начинают говорить пушки. К 1811 году все слова в русско-французских отношениях были исчерпаны. Война была неизбежна. Цели Наполеона в этой войне известны. А какие цели преследовал Александр? Защитить Отечество? Конечно. Но это только первый этап. Глупо выдержать такую войну на собственной территории и не получить от этого никаких политических дивидендов. Повторю, война была неизбежна. И обе стороны не только к ней готовились, обе стороны эту войну готовили. При этом даже не столь важно, кто нападет первым. Если цель Наполеона – установить безусловное господство Франции в континентальной Европе, то почему у Александра не могло быть симметричной цели. Уничтожив Французскую империю, установить лидерство России на европейском континенте. Только Франция создала свое могущество путем захвата других народов, а Россия создаст свое путем их освобождения. Александр хочет стать не только освободителем Европы, но и ее умиротворителем и законодателем. То есть у России через победу над Наполеоном появился исторический шанс стать в Европе главной. Но окончательная победа должна состояться не в России, а во Франции. А для этого нужен Наполеон, живой и здоровый. И чтобы он сумел вернуться в Париж и сколотить там новую армию. И чтоб война продолжалась. И чтоб закончилась она в Париже. А потом нужно организовать международный форум – в Вене, Париже, Петербурге – не важно, где установить новые международные правила игры. И Россия, как страна внесшая решающий вклад в победу над Наполеоном, будет следить за их исполнением. Ни одна пушка в Европе не должна выстрелить без разрешения России. Таким образом, Венский конгресс был задуман вовсе не в 1814 году, а еще в 1811.
Считать, что Россия сможет выйти в европейские лидеры, у Александра были все основания. Разгромив Наполеона в России и позволив ему бежать во Францию, разумно полагать, что от него тут же отойдут союзники – Австрия и Пруссия. Россия сильна, Наполеон слаб. Вряд ли ему удастся снова создать Великую армию. В союзники идут к сильным. И если для России Наполеон серьезной опасности уже не представляет (не верится, что бы он решился на второй русский поход), то для своих европейских соседей, тех же Австрии и Пруссии, он еще очень опасный противник. Поэтому они обязательно присоединятся к новой антинаполеоновской коалиции. Которую, кстати, Александр уже начал создавать. Со Швеции и Англии. И в этой коалиции Россия будет играть решающую роль.
Россия в этой войне изначально играла только по своим правилам и не допустила ни одной значимой ошибки. Даже оставление Москвы – это был допустимый ущерб. Александр отчитал за это в письме Кутузова, но это лишь для проформы. Оба понимали неизбежность этого шага, так как новое генеральное сражение сразу после Бородина привело бы только к потере основных сил русской армии, но Москву бы никак не спасло. Так почему мы считаем, что прорыв Наполеона на Березине – это крах «Петербургского плана», а не выполнение его секретной части, которая привела к осуществлению главного этапа войны – заграничному походу? Почему мы считаем действия русского командования на начальном этапе войны осмысленными и удачными, а сражение на Березине, открывшее путь русским войскам в Европу, досадным недоразумением?
Теперь давайте представим, что Наполеон окончил свои дни на Березине или попал в плен. Вся Россия будет ликовать. Европейские государства расточать благодарности за избавление от тирана. Только во Францию нас уже никто не пустит. Да нам там, с формальной точки зрения, и делать-то уже нечего. Останется только зализывать раны. И никакого приза.
Зачем же тогда было городить весь этот огород с планом окружения и уничтожения? А план блестящий и в целом удался. Что там осталось у Наполеона после Березины? Клаузевиц говорит о 23000 человек. Еще австрийцы с пруссаками насчитывали совокупно 35000 человек. Но это будущие союзники и их относительно низкие потери теперь были только на руку. То есть, из 610 тыс. (если не больше) сил вторжения осталось всего 58 тысяч. Не менее 552 тыс. человек остались в русской земле убитыми и пленными. Был истреблен французский офицерский корпус, генералитет. Замечательный результат. Вот только русское общество не должно догадаться, что Бонапарта выпустили умышленно. Иначе может не простить. В России вторжение Наполеона воспринято не только как угроза, но и как оскорбление. Все хотели видеть главного врага мертвым или в клетке. Если узнают, что обидчика выпустили по повелению Александра… Император должен быть популярен. Когда в России императора не любят, к нему ночью приходят гвардейцы.
Кутузов с Александром были временными союзниками. Фельдмаршал считал, что Наполеона нужно выдворить и дальше не ходить. В Россию тот уже не полезет. А в Европе он «нужен». По мнению Кутузова, Россия может жить спокойно только если в Европе ни на минуту не будут стихать пушки. Александр был молод и умен, Кутузов стар и мудр. Наверное, он пытался убедить Государя в своей правоте, только тот не послушал.
Не думаю, что план Александра о заграничном походе одобрял и Чичагов. Он был одаренный человек, к тому же в европейских странах успел и пожить, и послужить. России бы с внутренними проблемами даже не разобраться, а хотя бы начать разбираться. А не Европу учить жизни. Тем более ему не хотелось быть «виновным» в спасении Наполеона. Но отказать Государю и своему благодетелю он не мог.
Проще было с Витгенштейном. Не такая уж он важная птица, чтоб иметь свой голос. Но и он не хотел становиться «виноватым».
А в целом расстановка командующих была даже остроумной, этакий срез высшего русского общества: старый екатерининский вельможа и исконный русский барин Кутузов, прогрессист-западник Чичагов и немец Витгенштейн. Кого общественное мнение сделает главным виновником? Сделали Чичагова. О реформах в России следовало забыть. Баре-крепостники и немцы оказались для России куда ближе либерально-прогрессивных идей.
Дальнейшая судьба Павла Васильевича сложилась если не печально, то совсем не по заслугам. В армии, не без участия Кутузова, его очень скоро стали считать единственным виновником продолжения войны. Отдельные голоса в защиту адмирала просто потонули в море злой критики. Государь Александр хоть и противился отставке адмирала, все же вынужден был уступить его просьбам и отпустить из армии в бессрочный отпуск. Не в силах терпеть насмешки, Чичагов покинул Россию и вынужден был оставшуюся жизнь провести в эмиграции. Сначала жил в Англии. Потом в Италии и Франции. При этом он оставался российским сенатором и членом Госсовета. (!) Вовсе не бедствовал. Александр, отпуская Чичагова за границу, не поскупился вознаградить его деньгами, кроме того адмирал получал российскую пенсию. В эмиграции близко сошелся с другим «героем войны 1812 года» - бывшим московским губернатором графом Ф.В. Ростопчиным, которому общество не простило пожар Москвы (хотя его вина в поджоге спорна). Умер Павел Васильевич в 1849 году во Франции, где и похоронен.
А после окончательной победы над Наполеоном была, как и предполагалось, организована крупнейшая международная конференция – Венский конгресс с участием представителей всех европейских стран. По итогам работы Конгресса были выработаны дипломатические основы решения спорных вопросов в Европе, определены статусы дипломатических представителей и учреждений. Появилось понятие дипломатической неприкосновенности. Вновь были перенарезаны границы, установлена их незыблемость. Как и незыблемость европейских монархий. Россия присоединила к себе часть Герцогства Варшавского. Получила статус Великой державы и в этом качестве стала гарантом мира и порядка в Европе. В общем, добилась всего, о чем мечтал император Александр. Вот только еще в ходе работы Конгресса тайком был образован антироссийский союз в лице Австрии, Англии и даже побежденной Франции. Но стоит ли на это обращать внимание? Европа действительно умиротворилась. И это во многом стараниями русского Императора. Умиротворилась на целых 38 лет. Но потом вновь объединилась для войны… против России. И из этой новой войны Россия уже никак не могла выйти победителем. Как знать, может прав был Кутузов?..