Я не любил душные кабинеты и дополнительные занятия обычно проводил в неформальной обстановке: в музеях, на кладбищах, на борту прогулочного катера. Родители учеников были только рады: живые уроки запоминаются лучше. Сами дети тоже были не против. В Летнем саду “Евгений Онегин” уже не казался унылым бессмысленным чтивом. Но это в выходные, а в будни я обычно назначал консультации в кафе. Журналистское прошлое привило мне вкус к красивой жизни, но учителя, даже моего уровня, не зарабатывают достаточно денег, чтобы ими сорить. А поскольку стоимость моих занятий была сопоставима со стоимостью обеда на двоих в этих заведениях, я просто отправлял чек родителям. Многих из них удивляло, почему я отказывался присовокупить к этой сумме стоимость занятия, однако я поступал так отнюдь не по причине порядочности. В этом был свой расчет. В таком городе как Питер эксцентричность была лучшей рекламой для преподавателя творческих дисциплин. Поток выпускников, узнававших в последний момент, что для поступления в художественное училище нужно сдавать литературу, никогда не иссякал.
Кто-то спросит, почему с такими взглядами я не занимался тренингами, ведь знания сегодня в цене. Ответ прост: работать с детьми гораздо интереснее, чем учить менеджеров основам риторики и речевой стратегии. У них шире взгляд на мир, цинизм еще не стал их мировоззрением, а успешность - самоцелью. В моем личном списке деструктивных культов успешность занимает почетное первое место.Его адепты вкладывают огромные деньги в то, что сами считают саморазвитием, однако это не приносит им удовлетворения и, чем больше они занимаются личностным ростом, тем меньше уверенности в себе у них остается. Получается замкнутый круг, из которого нет выхода - в лучших традициях Рона Хаббарда. Мне с моей харизмой не составило бы труда извлечь из этого выгоду, однако для того, чтобы хорошо играть роль гуру, нужно самому верить в то, что преподносишь другим: одеваться как успешный человек, говорить как успешный человек, посещать мероприятия для успешных людей, вести блог успешного человека, - словом подчинить свою жизнь ритму успешного человека. Вовлекаться в эти безумные игры мне естественно не хотелось, к тому же я был слишком ленивым и непоследовательным, чтобы жить строго по часам. Педагогика была для меня оптимальным вариантом деятельности, позволяющим сравнительно безболезненно встретиться в систему. Таким образом, имея постоянный и в целом неплохой доход, я был сравнительно свободен и мог оставаться верен себе.
С Татьяной мы занимались по вторникам и четвергам. Она была моей любимой ученицей не столько в силу литературности ее имени, сколько в виду того, что она была одной из немногих из моих знакомых, с кем можно подискутировать. Она, впрочем, отвечала мне взаимностью, поскольку я мог доступно объяснить, почему Пушкин - солнце русской поэзии, Блок - ее бог, а Лермонтов, соответственно, дьявол. В их школе литературу вела престарелая учительница, столь же заслуженная, сколь и консервативная. Советское авторитарное воспитание наложило отпечаток на ее сознание: она знала “как нужно”, но вопрос “почему?” ставил ее в тупик. Она всегда злилась на тех, кто его задавал, он не потому что не знала ответа, а потому что в ее время было принято не задавать вопросы, а делать, что говорят.
Обычно мы заседали в литературном кафе “Belinsky-Gogol”, которое хозяин в целях рекламы называл не иначе как “притоном в лучших традициях декадентских кабаре начала прошлого века”. Мы были чем-то вроде местной достопримечательности, наши дискуссии на тему литературы всегда привлекали внимание посетителей, поэтому нам давали приличную скидку.
В тот день мы занимались встречались не по графику. Таня позвонила мне и попросила разъяснить некоторые нюансы касательно сочинений. У меня как раз нарисовалось окно, потому что старшие классы поехали на день открытых дверей. Мы сели у нашего обычного столика у окна и принялись обсуждать ее теорию. По мнению Тани Печорин был развитием не столько байронического героя, сколько новой инкарнацией образа Гамлета, ведь он, как и датский принц был задумчив, рефлексивен и в духовном и умственном плане стоял на уровень выше окружения.
- Помнишь, что я тебе говорил про основное правило литературного процесса?
- Шекспир создал вечные образы и конфликты?
- Нет. Основное правило литературного процесса: все поэты и писатели что-то друг у друга воруют. Обычно это политкорректно называется "заимствование",“литературный ответ” или “развитие темы”, "продолжение традиций", но все мы понимаем, что это по сути самый обыкновенный плагиат. Гамлет вообще сквозной образ в русской литературе. Ему посвящали стихотворения Блог, Пастернак, Ахматова и даже Высоцкий. Каждый находил в нем что-то свое. Так что, полагаю, дело не в том, что Лермонтов списал персонажа не у Байрона, а у Шекспира, а в том, что байронический герой является романтизированной версией Гамлета. Чацкий и Обломов тоже в какой-то мере являются гамлетами.
Таня скептически посмотрела на меня.
- Чацкого я еще могу понять, но Обломов тут каким местом?
- Он является сатирой на в то время популярный образ “лишнего человека”, с той разницей, что Гончаров поставил на передний план не оставшиеся невостребованными таланты героя, а его лень и духовные метания назвал витанием в облаках. При желании в тексте можно даже найти прямую параллель с творчеством Лермонтова. В стихотворении “Как часто пестрою толпою окружен” лирический герой уносится в детство, точно также, как и Обломов в эпизоде сна.
Нашу дискуссию прервал неприятный гнусавый голос:
- Простите, девочка - ваша родственница?
Вопрос исходил от лысого мужичка небольшого роста. Его внешность можно было назвать невзрачной и даже литературной. Я сразу отметил исполненный гордости взгляд, отличавший его от типажа маленького человека. Этакий рыцарь печального образа, готовый на все, чтобы продемонстрировать окружающим свое мужество. Знавал я одного такого парня - он искал приключений, потому что комплексовал из-за низкого роста. Но он был безобидным, а от этого типа веяло холодком гнуси, казалось, ради самоутверждения он был готов на все.
Ситуации, когда посетители интересовались, что делают вместе девочка и взрослый мужчина, да еще и в таком заведении но обычно все вопросы пропадали, когда я говорил, что она моя ученица. В крайнем случае Таня показывала паспорт, в котором было прописано, что ей уже восемнадцать. Но в этот раз доброхот попался крайне настойчивый, а паспорта у Тани как на зло не оказалось.
Я попытался объясниться, мол, девочке ничего не угрожает, но лысый господин неотступно требовал у меня объяснений. Он не пытался ударить меня или вызвать полицию, однако прилип к нам, как банный лист, мешая нам общаться и явно пытаясь привлечь внимание окружающих. Его пассивно-агрессивное поведение начинало меня раздражать, к тому же до начала урока оставалось не так много времени. Таня сидела сидела, прижав ладонь ко лбу. Краем глаза я увидел, как девочка раздраженно зажмурилась, словно перебирая в голове возможные варианты расправы над странным мужчиной. А когда я предложил позвонить родителям девочки, чтобы те все объяснили, не выдержала и, встав вплотную к лысому сказала:
- Это маньяк-педофил. Он похитил меня, подмешал в колу наркотики и изнасиловал. Во все места. (В этом месте она для пущей выразительности медленно повертела головой слева направо Сейчас я доедаю свой последний ужин, после чего он вывезет меня за город, задушит и сбросит труп в Финский залив.
Последнюю фразу она сказала с нарочито скорбной интонацией. В зале воцарилась тишина, взгляды посетителей были прикованы к нам. Мужичок опешил, он не ожидал такого поворота событий. Это было не то внимание, которого он хотел. Его лысина побледнела, не ней выступили капельки пота, рот его беззвучно открывался и закрывался, словно у рыбы, выброшенной на берег. Тишину нарушил сдавленный хохот. Смеялся бариста, знавший нас как постоянных клиентов. Его смех подхватили остальные посетители. Лысый испуганно попятился, запнулся за ножку стула, чем вызвал буквально взрыв хохота. Лицо мужчины побагровела от стыда и он поспешил ретироваться под свист и улюлюканье остальных зрителей этой картины.
- Кстати, у вас еще не ввели в программу “Лолиту”? - как ни в чем не бывало поинтересовался я у Тани.
- Нет, Набоков у нас он только обзорно, и на выбор дают читать или “Машеньку”, или “Приглашение на казнь”.