А вы когда-нибудь видели повторяющиеся сны? Прежде Кен думал, что всё это выдумки, но когда каждую ночь снится одно и то же, поневоле поверишь во всякую мистику...
Всё началось примерно с неделю назад. В первую ночь Кену привиделось, будто бы в рассветную пору он прогуливается в окрестностях журавлиного холма, любуясь цветущими азалиями. Ему было так хорошо и спокойно, что совсем не хотелось возвращаться домой.
Однако на берегу пруда его уединение было нарушено: у воды Кен приметил красивую девушку в старинных одеждах. Та сидела на мостках для кормления карпов и утирала рукавом слёзы.
Кен огляделся — не снимают ли тут кино, но ни камер, ни других людей не увидел.
«Наверное, это кто-то из замка» — подумал он — «Возможно, принцесса».
Во сне эта мысль вовсе не казалась ему странной: и не такое порой во снах случается. Сказочные замки, поверьте, не самое худшее. Но уже в следующий миг он испугался: а вдруг девушка пришла к пруду, чтобы свести счёты с жизнью? Ну, сами посудите, что ещё тут могла забыть принцесса, которой (Кен помнил это из уроков истории) нельзя было даже выходить из дома одной? И, что совсем уже странно, эта принцесса была как две капли воды похожа на Айку — его новую одноклассницу. А ведь та ему даже не нравилась!
Кен мог бы подождать и убедиться, а правда ли девушка с лицом Айки захочет спрыгнуть в воду, вот только нырять следом ему совсем не улыбалось: к своему стыду, он плохо плавал.
Красавица придвинулась ближе к краю — теперь её босые ноги почти касались воды, и Кен поспешно вышел из зарослей.
— Прошу прощения, — он решил быть вежливым, если вдруг это и впрямь принцесса. — Я не хотел мешать вам, но вы только не прыгайте, ладно?
Айка (Кен мысленно решил называть девушку так) обернулась к нему.
— Ах, добрый господин всё неправильно понял. Я пришла сюда полюбоваться на красные лотосы и поведать им свою печаль, а вовсе не для того, чтобы умереть.
Голоса у них с Айкой тоже оказались похожими. Хотя, конечно, одноклассница говорила обычно: не как героиня исторического романа. Может, это кто-то из её далёких предков? Тогда и Кен, наверное, оказался в теле какого-нибудь пра-пра-прадеда? Сам он, впрочем, был одет, как обычно — в футболку и джинсы — но во сне ведь всё возможно.
— Будет ли мне позволено узнать, что за горе заставляет госпожу лить слёзы? — он невольно подстроился под вычурную речь собеседницы.
Веер дрогнул в тонких пальцах принцессы, и одна из лакированных палочек жалобно хрустнула. На белой коже выступила алая капля.
И в этот миг Кен проснулся.
На следующую ночь сон не просто повторился: история продолжила разматываться, словно клубок ниток.
Принцесса Айка отложила сломанный веер и, закусив губу, горько вздохнула:
— Это всё журавли, добрый господин. Они причина всех моих несчастий. Берегитесь журавлей!
Кен от удивления даже рот раскрыл:
— А они-то тут причём?
Журавли издавна считались благими птицами. По легендам они первыми встречали весну, а ещё приносили людям детей в клюве. Быть может, принцесса намекала на своё бесплодие или что-то вроде того?
Из глаз Айки опять потекли слёзы.
— Никто не понимает, — она отвернулась, будто избегая пристального взгляда юноши. — А ведь журавли разоряют змеиные гнёзда. Это невыносимо печально... Особенно этой весной.
— Ну и пусть себе разоряют, — Кен пожал плечами. — Что такого-то? Это всего лишь змеи...
— Нынче, в год белой змеи и месяц змеи, ваши слова кажутся мне особенно оскорбительными!
Айка резко повернулась к нему, и Кен в ужасе отпрянул, чуть не свалившись в воду. Зрачки в её глазах стали вертикальными. Не отводя немигающего взгляда, девушка слизнула каплю крови с раненого пальца, и Кен обомлел, увидев раздвоенный змеиный язык. Теперь стало ясно, что эта принцесса явилась не из замка, а выползла прямиком из-под журавлиного холма. Прямо как в страшных сказках.
Кен попятился, запнулся о корень — и проснулся. Его футболка была влажной от утренней росы, а к спине прилип одинокий зелёный листок.
На следующий день во время уроков он неотрывно пялился на Айку — сам не понимая, зачем. Может, пытался разглядеть змеиные черты? Нет, глупости. Никакая она не змея, а самая обычная девушка. А сон — это всего лишь сон, и не более.
Айка, конечно, заметила эти взгляды. Перешёптываясь с подружками, она то и дело стреляла глазами в сторону Кена. Пришлось взять себя в руки и уткнуться носом в учебник: а то ещё чего доброго скажут, что он влюбился в новенькую. И ведь не докажешь, что это неправда!
На третью ночь всё повторилось. Кен, споткнувшись, упал, а Айка вмиг нависла над ним, показывая острые зубы: того и гляди укусит.
Он пребольно ущипнул себя за руку, чтобы проснуться, но это не помогло: сон не собирался заканчиваться, и принцесса-змея не исчезла. Вместо её босых ног Кен увидел извивающийся чешуйчатый хвост.
— П-простите, — выдавил он. — Я не хотел никого обидеть. И если чем-то могу помочь...
В горле пересохло, и он закашлялся на полуслове.
— Вообще-то помочь можно, — Айка, шурша хвостом в траве, посторонилась. — Если только господин не испугается...
Кен поднялся на ноги, не сводя глаз с переливающейся серебристо-белой чешуи.
— Господин уже испугался, — он старательно отряхнул штаны от земли. — Но это не важно. Рассказывайте, что нужно сделать, госпожа Змея.
Айка прищурилась.
— Найдите моё гнездо на южном склоне журавлиного холма и отнесите меня в храм, а я отплачу вам добром за добро. Удача будет с вами, пока не кончится год змеи. А теперь — прощайте. И берегитесь журавлей!
Кожа девушки стремительно покрылась чешуёй, Кен невольно зажмурился, а открыл глаза уже в своей постели, весь мокрый от пота.
За окном светало, пора было собираться в школу.
Ну вот, началось... Теперь уже Айка весь день косилась на него, а Кен старательно избегал встреч. На переменах он прятался в туалете, а после окончания уроков хотел сразу же удрать, но Айка догнала его, поравнялась и пошла рядом. Кен молчал, угрюмо глядя себе под ноги.
— Ты ничего не хочешь мне с-сказать?
Он только сейчас заметил, что девушка слегка шепелявит. Наверное, прежде это показалось бы ему весьма милым.
Кен мотнул головой и ускорил шаг.
— Может, с-сходим куда-нибудь вмес-сте? — Айка широко улыбнулась.
Он шумно втянул носом воздух, ожидая увидеть страшную пасть и змеиные зубы, но улыбка девушки была вполне обычной, человеческой. В этот момент подъехал автобус, и Кен с облегчением впрыгнул в раскрытые двери, радуясь, что сегодня ему не придётся придумывать отказ.
В четвёртую ночь он решил попробовать вовсе не ложиться, и до самого рассвета читал. Ничего хорошего из этого вышло: всё утро Кен клевал носом, а потом чуть было не заснул на уроке, за что заработал нагоняй от учителя.
А Айка в тот день так и не пришла в школу. Подружки сказали — заболела.
В середине пятой ночи Кен заснул прямо в кресле, уронив голову на подлокотник. Он обнаружил себя на вершине журавлиного холма с плетёной корзиной в одной руке и с тыквой-горлянкой в другой. Корзина была пуста, а внутри тыквы оказалось свежее молоко: Кен с удовольствием сделал пару больших глотков. Вкусно.
Рассвет ещё не наступил, и ворота храма на холме были заперты на засов.
— Найди меня! — голосом Айки прозвучало в голове, и Кен понял, что на этот раз ему, похоже, не отвертеться.
По правде говоря, он слабо представлял, как выглядят змеиные гнёзда, поэтому блуждал по склону, пока совсем не выбился из сил. Тогда в сердцах он бросил корзинку оземь — и проснулся.
В этот день Айка опять не пришла на уроки, и Кен неожиданно почувствовал себя виноватым. Он дал себе слово, что сегодня ляжет спать вовремя и найдёт Айку-из-сна во что бы то ни стало.
Нынешняя ночь началась так же, как и прошлая: Кен снова очутился на холме. На этот раз он не стал пить молоко, а сразу отправился вниз, избегая проторенных дорожек и заглядывая по пути подо все коряги и листья.
Время шло. Миновал восход, и солнце поднялось выше. Тени почти исчезли, а Кен всё бродил и бродил по склону на гудящих ногах.
Он не отступился, когда тени вновь начали удлиняться и даже когда пришли сумерки, и в храме на вершине холма зажглись фонарики. Лишь когда стало совсем темно, он прервал поиски, чтобы продолжить на рассвете.
Только к концу третьего дня он обнаружил расщелину между камней, покрытых мхом. Кен налил молока в углубление на камне, поклонился и тихо позвал:
— Госпожа Змея! Это я, Кен. Помните меня?
Из расщелины вынырнула плоская белая голова. Холодные глаза уставились на Кена.
— Пришёл вс-с-сё-таки?
— Простите, что заставил ждать, — он сглотнул. — Нам пора.
Трава возле гнезда зашевелилась, и Кен от неожиданности аж подпрыгнул на месте: змея оказалась не одна, а с двумя змеёнышами. Приглашающим жестом он откинул крышку корзины.
Всю дорогу от подножия холма до храма Кен не шёл — бежал. Позади были слышны взмахи огромных крыльев и угрожающий журавлиный клёкот. Он ворвался в ворота, и те захлопнулись за его спиной. Ещё несколько шагов — ноги подкосились, и Кен упал в беспамятстве. А пришёл в себя уже в больнице.
Выходило, что он проспал целых три дня, не реагируя ни на что. Мать не смогла его добудиться, врачи уже не знали, что и думать.
— А где Айка? — спросил Кен, едва очнувшись.
— Какая Айка? — удивилась мать.
Оказалось, что девочки с таким именем никогда не было в их классе. Кроме Кена, никто такую не помнил.
Едва ему разрешили вставать, он сразу помчался к дому Айки, но, судя по пыльным тёмным окнам, там уже давно никто не жил.
Ещё не раз Кен приходил к подножию холма, бродил там, звал Айку по имени, но никто не откликался, и лишь негодующий журавлиный клёкот то и дело звучал в небесах. Наверное, так люди и сходят с ума?
Шли дни, ничего не менялось — кроме того, что Кен больше не видел снов. И однажды он перестал искать. А ближе к концу года отец получил повышение, и вся семья переехала в столицу. Новая школа, новые друзья, экзамены — вскоре он перестал вспоминать об Айке. Лишь изредка вздрагивал, когда мать сетовала, что никак не получается родить Кену братика или сестричку. Мол, журавли не принесли...
В день совершеннолетия он узнал от отца, что и сам приёмный, но ничуть не расстроился, будто бы знал это всегда.
***
И вот сегодня, спустя сорок лет, Кен проездом вновь оказался в городе, где провёл детство. Как ни странно, это случилось опять в год змеи.
До поезда оставалась ещё пара часов, и Кен решил прогуляться по знакомым местам, несмотря на непогоду. Грустно было осознавать, что жизнь его уже клонилась к закату, а он так и не завёл семьи, растерял друзей и отдал нелюбимой работе свои лучшие годы...
Наверное, только здесь, в городе детства, Кен и был когда-то по-настоящему счастлив. Он не понимал, в какой момент всё пошло не так?..
Дождь усилился. Кен зашёл в кафе и, обомлев, замер на пороге: за столиком возле окна сидела Айка и смотрела на него немигающим взглядом. Прошедшие годы словно не коснулись её вовсе: на ней была даже прежняя школьная форма.
Не веря своим глазам и вообще не понимая, что происходит, Кен опустился на стул напротив Айки и дрогнувшим голосом заказал чёрный кофе.
Девушка не начинала разговор. Кен вообще не был уверен, что она реальна, но всё равно сказал:
— Ну, здравствуй. Помнишь меня?
Айка кивнула, радостно улыбаясь.
— Думаю, теперь нам есть, что обсудить, — продолжил он, обнадёженный тёплым приёмом. — Скажи, почему ты тогда исчезла?
Девушка пожала плечами.
— Ты оказалс-ся не готов ус-слышать правду.
— Теперь я готов! — Кен с жаром подался вперёд, едва не опрокинув свою чашку.
Айка лизнула мороженое раздвоенным языком.
— Добром за добро, — ложечка звякнула о блюдце, — помнишь? Это происходит раз в шестьдесят лет, когда наступает год белой змеи. В гнезде вылупляются змеёныши, и мы должны отыскать человека, который защитит нас от журавлей. Последним был твой отец — его историю ты видел во сне. Он спас нашу матушку, и меня заодно. А взамен попросил, чтобы его любимая жена смогла иметь детей. Тогда-то матушка и отдала им тебя.
— Меня?
Кен задел ногой лёгкий столик. Кофе перехлестнул через край чашки, и коричневые капли мигом впитались в скатерть..
Айка опять кивнула.
— Тогда в школе я приходила за тобой, братец. Матушка была против, но я не могла видеть, как ты живёшь среди людей, вдали от нас — своей настоящей родни. А ты не захотел даже поговорить со мной.
— А сны? — Кен чувствовал, что ему не хватает воздуха; сердце билось часто-часто. — Для чего они были?
— Я думала, ты увидишь их, и всё поймёшь. Вспомнишь, как мы ползали в густой траве. Как спасались вместе в той корзинке. Но ты не помнишь...
— Боюсь, что нет, — Кен покачал головой.
Он отпил глоток обжигающего кофе и, поморщившись от горечи, добавил:
— Почему ты решила объявиться снова?
— Мне нужна твоя помощь, — Айка достала платок и промокнула уголки глаз. — Иначе на днях моих детей — твоих племянников — найдут и склюют журавли. А ты нынче стал совсем человеком. Думаю, тебе по силам найти нас и отнести корзину в храм на холме, не опасаясь, что тебя съедят.
— Хорошо. Сделаю всё, что в моих силах, — Кен отвернулся, чтобы попросить счёт, а когда снова взглянул на Айку, стул оказался пуст. Ни вазочки с мороженым, ни чашки — будто бы привиделось всё.
Путь по холмам был непрост для пожилого человека, но Кен ни за что бы не отступился — пусть его даже сочтут сумасшедшим!
Он провёл несколько дней в поисках гнезда, изорвал одежду, замёрз, ночуя в лесу, и заработал ломоту в коленях. Но на закате третьего дня всё-таки нашёл их — своих родичей.
— С-с-корее! — прошипела белая змея Айка. — Беги!
И Кен помчался со всех ног.
Ветер хлестал в лицо, будто норовя скинуть его с холма. Свист птичьих крыльев слышался совсем близко, а громкий клёкот терзал слух. Силы были на исходе. У Кена уже кололо в боку, а грудь будто сдавило обручем. Воздух обжигал лёгкие.
— Не ос-станавливайс-ся! — предостерегла Айка.
И вовремя — он уже почти готов был встать и обернуться. Но нужно было бежать.
Кен не помнил, как вскочил в закрывающиеся ворота. Лишь по разочарованному клёкоту невидимых преследователей понял, что успел.
Тяжело дыша, он лёг на землю и раскинул руки в стороны, не в силах более подняться. Над холмом всходила полная луна, похожая на головку сыра.
Айка склонилась над ним, тронула сухой ладонью разгорячённый лоб.
— Бедный мой братец, — сказала она нежно. — Ты так с-стар. Прос-сти, я не знала, что у тебя больное с-сердце.
— Я... умираю? — едва шевеля губами спросил Кен.
— Боюс-сь, что так, — всхлипнув, Айка поцеловала его в щёку.
Он отвернулся, чтобы самому не расплакаться, и увидел в стороне пару детишек — на вид лет пяти-шести. Те сидели обнявшись и смотрели на дядюшку своими жёлтыми немигающими глазами.
— Да ладно тебе, я прожил неплохую жизнь, — Кен усмехнулся, и тут же скривился от острой боли, пронзившей грудь.
— У тебя ещё ес-сть одно желание, — напомнила Айка, гладя его по седым волосам. — Помнишь? Добром за добро.
— Оставь его себе. Мне уже ничего не нужно, а тебе и детям пригодится, — он закашлялся.
— Глупый маленький братец, — Айка качнула головой. — Что же, будь по-твоему. Только не обижайся...
«Не буду» — хотел сказать Кен, но враз онемел от резкой боли. Всё его тело стремительно менялось. Трещали рёбра, ломались кости, выпадали волосы, а дряблая кожа покрывалась новой блестящей чешуёй.
— Вс-сякая жизнь с-священна, — сестра улыбнулась. — Я дарю тебе ещё одну: ту, которой тебя лишили когда-то. Не потрать её напрас-сно.
«Для чего мне такая жизнь?» — хотел было возразить Кен, но осёкся. Кто-то из малышей ухватил его за хвост и засмеялся, услышав в ответ раздражённое дядюшкино шипение. Айка украдкой вытирала слёзы.
В воде храмового источника Кен вдруг увидел своё отражение — не плоскую змеиную морду, а собственное лицо, только опять молодое.
— Меня будут искать! — спохватился он. — Что подумают сослуживцы? Соседи?
Айка прыснула в кулак.
— Они никого не найдут. Да и, по правде говоря, не вс-спомнят. Уж это я могу ус-строить.
— Знаешь, а я ведь никогда не любил змей... — Кен фыркнул: настолько нелепыми показались ему собственные слова. — Думал, они скользкие и противные.
Айка придвинулась ближе, их хвосты переплелись.
— Я уже говорила: вс-сякая жизнь с-священна. Вот увидишь, змеи ничем не хуже людей. И живём мы, к с-слову, намного дольше. Есть лишь одно «но»...
— Какое? — не понял Кен.
Сестрица Змея вздохнула, отводя немигающий взгляд:
— Берегис-сь журавлей, брат мой. Берегис-сь журавлей!
===
Подписывайтесь на мой Патреон, чтобы слушать музыку и читать ещё больше волшебных историй.