Альфонсо VIII Кастильский был страстной натурой, и в перерывах между битвами с неверными за освобождение родного полуострова или с соседями за спорные земли, успел стать отцом десяти законных детей, неизвестного количества побочных и героем одной любовной трагедии. Детство у монарха было тяжелое. Он унаследовал корону в трехлетнем возрасте после смерти отца – Санчо III, на двенадцать долгих лет сделавшись предметом борьбы за регентство между семьями де Лара и де Кастро (да-да, тех самых вдохновенных скандалистов и хронических интриганов). Но межклановые распри – это еще полбеды, а вот полноценная гражданская война уже перебор.
– Хватит разврата! – сказал король-подросток, при содействии кортесов объявил себя совершеннолетним, и сам как начал воевать направо и налево, так и не смог остановиться до гробовой доски.
В 1176 году двадцатилетний Альфонсо женился на четырнадцатилетней Элеоноре Английской – второй дочери Генриха II и Элеоноры Аквитанской, в приданое получив самое шикарное из невыполнимых обещаний. Ему посулили, ни много ни мало – герцогство Аквитанию, площадью превосходившее всё королевство жениха. Но не сразу, а после смерти тещи…
А в Аль-Андалусе тем временем происходили перемены. Сменившие Альморавидов Альмохады, будучи мусульманами ультраправого толка, заявили своим евреям что-то вроде:
– Давным-давно вам обещали веротерпимость, но не просто так, а с условием: если ваш мессия не явится в течение пятисот лет, вы признаете Магомета величайшим из пророков. Сроки вышли, а посему либо переходите в ислам, либо не смеем задерживать. Вы уходите – имущество остается.
Вера – это святое, но бросать всё, что нажито непосильным трудом, и с жалкой сотней мараведи в кармане отправляться в очередные неведомые дали тоже как-то не хотелось. И юный дон Иегуда ибн Эзра, назначенный отправляющимся в эмиграцию семейством хранителем фамильных сокровищ, стал мусульманином: из тех, что при свидетелях читали Коран, а по субботам у себя в подвале – Тору. Сохранить и преумножить – это он умел и любил; к пенсионному возрасту сделался до неприличия богатым и заскучал. Потому поступившее от кастильского короля предложение стать при его дворе чем-то вроде министра финансов и советника по развитию Ибрагиму/Иегуде по вкусу пришлось. Не в последнюю очередь в связи с открывающейся возможностью открыто вернуться к иудейскому вероисповеданию.
Вместе с Иегудой в Кастилию прибыла его дочь Рехия/Ракель – очень даже привлекательная девушка примерно восемнадцати лет. Ибн Эзра подсознательно и рад бы никогда не выпускать ее за пределы внутреннего дворика, но здравый смысл навязчиво внушал иное, да и кастильское величество изъявило желание познакомиться. На приеме донья Ракель изо всех сил пыталась вести себя прилично, однако под маской холодной вежливости легко проглядывалось равнодушие, местами переходящее в плохо скрываемое недовольство интерьером, обычаями и даже самой королевской особой. Уязвленное монаршье самолюбие потребовало компенсации. Король вызвал своего министра и весьма топорно недвусмысленно намекнул, что хочет получить в наложницы его дочь.
Иегуде предложение не понравилось, но бросать всё (далее см. выше). Ибн Эзра честно изложил дочери перспективы и альтернативы. Ракель внимательно подумала и сказала, что король кастильский хоть и раздражает ее в некоторых проявлениях, но в общем и целом отвращения не вызывает. Под любовное гнездышко был специально отреставрирован дворец в мавританском стиле неподалеку от Толедо. Альфонсо и Ракель стали встречаться, и вскоре увлеклись настолько, что начали испытывать сильный дискомфорт в периоды разлуки. Король даже ловил себя на желании послать служебные обязанности – далеко и навсегда. Теоретически отказ от должности был предусмотрен, но самолюбие не позволило. В общем, жили, как семейная пара, только муж довольно часто ездил в Бургос в командировки.
Любовь и гармония омрачались только религиозными разногласиями. Нет, до нудных теологических споров не доходило, но для Альфонсо почему-то было принципиально важно, чтобы Ракель перешла в христианство. Она же заведомо провальных попыток навязать кому-то свою веру не предпринимала, но и отказываться от нее не собиралась. Чего только не сделаешь во избежание опасных разговоров с неприятными последствиями. Пришлось уподобляться Шахерезаде (чтоб образованная девушка с живым умом да не знала пары-другой сотен арабских сказок). Тактика приносила плоды… ровно до тех пор, пока в чреве не зашевелился другой плод. Еще несколько месяцев удалось выторговать, ссылаясь на то, что беременной женщине вредно волноваться.
В положенный срок и вместе с тем совсем не ко времени родился королевский бастард, который (чем черт не шутит) мог внезапно сделаться наследником трона. Не ко времени потому, что в среде пиренейских христиан началось активное брожение умов за очередной крестовый поход. Тем более что это богоугодное деяние не требовало ни долгих сборов, ни дорогостоящих морских вояжей, ни изнурительных переходов через палестинские пустыни: находившийся в шаговой доступности Аль-Андалус таил в себе еще много сокровищ, которые можно было отнять и поделить.
Король кастильский оказался перед дилеммой. С одной стороны он был вроде как связан еще не просроченным перемирием с Альмохадами; с другой… не только заклятые друзья из Леона с Арагоном, но и собственные бароны и епископы наперебой пытались убедить Альфонсо, что договор с неверными не имеет юридической силы. Не говоря уже о том, что богатеть и процветать в то время, когда весь христианский мир точит мечи и заряжает арбалеты в преддверии очередной священной войны – это как-то не по-пацански. Все эти фермы и мануфактуры – такая пошлость, такая фигня, такое недостойное дворянина занятие. Больно, больно видеть бывшим товарищам по оружию, как достойнейший рыцарь, пример неукротимой священной ярости и кумир подрастающего поколени доблестных героев превращается в презренного барыгу. В то же время умудренные опытом люди с высоким уровнем доступа настоятельно рекомендовали спокойно посидеть на завалинке всего каких-то десять… ну, в крайнем случае, пятнадцать лет, дожидаясь, пока враг догниёт изнутри, и его можно будет взять голыми руками.
Воспользовавшись неопределенностью ситуации, архиепископ Толедо Мартин Лопес де Кордона отправил вооруженную экспедицию, которая успешно разграбила пограничные районы тайф Хаэн и Кордова. Халиф Юсуф Якуб аль Мансур отреагировал оперативно. Первого июня 1195 он высадился близ Тарифы с десятитысячным войском и двинулся в направлении Севильи, по пути удвоив свою армию. Кастильский разведывательный отряд, состоявший из рыцарей ордена Калатравы, был обнаружен противником и полностью уничтожен. Альфонсо VIII, исстрадавшийся от когнитивных противоречий, с расстройства ушел в полный неадекват, и приказал трубить сбор, не дожидаясь подкреплений из Наварры и Арагона, которые уже находились в пути.
18 июля армии противников встретились неподалеку от недостроенной крепости Аларкос. Аль Мансур, имея численное превосходство, правдоподобно изобразил нерешительность, заставив упакованных в железные доспехи кастильцев хорошенько прожариться под палящим солнцем. И напал только на рассвете следующего дня, когда бдительность христианских воинов мирно почивала вместе с ними в походных шатрах. Но командующий тяжеловооруженной конницей Диего Лопес де Аро, проявив похвальное хладнокровие, за считанные минуты построил своих рыцарей, и повел в атаку, опрокинув центр мусульманской армии. Что, впрочем, оказалось бесполезной тратой живых ресурсов, потому как основные ударные силы Альмохадов, представленные конными стрелками и гвардией халифа, находились на флангах.
Кавалерия Юсуфа ударила по врагу с тыла, ряды христиан смешались; аль-Мансур выиграл битву, потеряв убитыми порядка 3500 человек (в два раза меньше чем противник). Альфонсо VIII, поддавшись на уговоры личных телохранителей, бежал с поля боя. Магистр ордена Сантьяго Санчо Фернандес де Лемус, магистр Ависского ордена Фернанду Родригес Монтейру и еще дюжина епископов и грандов погибли в бою. Диего Лопес де Аро с тремя тысячами уцелевших рыцарей сделал попытку укрыться в крепости, но, осознав бесполезность сопротивления, выбросил белый флаг и был отпущен за выкуп, размер которого не уточняется. Не лишенный тщеславия Якуб аль-Мансур в память о своей победе воздвиг Хиральду (проще говоря, башню), которая первоначально служила минаретом Большой мечети, уцелела после завоевания Севильи Фердинандом III, и дожила до наших дней, превратившись после реконструкции в колокольню Севильского собора…
А в Бургосе обманутая супруга мучительно пыталась понять, что же она сделала не так. Искренне привязанная к мужу, Элеонора всегда старалась быть безупречной женой, образцово-показательной королевой и мудрым политиком. Муж это ценил... до поры до времени. Конечно, верностью Альфонсо никогда не отличался, но то были мелкие интрижки, на которые можно спокойно закрывать глаза. Как вдруг… не просто серьезные отношения на стороне, а фактически альтернативная семья. За счастье нужно бороться, но как? Элеонора была рациональной женщиной, и не верила в приворотные зелья. Как назло, на сотни лет лье вокруг – ни одного мало-мальски годного психотерапевта; ни единой паршивенькой брошюрки «1001 способ вернуть мужа в семью»…
Пока Элеонора предавалась горестным размышлениям, в ночи раздалась тяжелая поступь статуи командора, и на сцене появился… дон Гутьерре де Кастро собственной персоной. Истинно так: пока племянник дона – Педро Фернандес геройствовал при Аларкосе на стороне аль-Мансура, дядя вдруг решил засвидетельствовать свое почтение королеве кастильской. И очень вовремя. Весть о поражении христианского войска уже достигла столицы вместе с первыми беженцами; народ пылал праведным гневом, преисполненный решимости найти и покарать виновных. Самой разумной мерой было предоставить ему такую возможность. Об этом не принято говорить вслух, но два хороших годных интригана друг друга поняли. В целях пресечения массовых беспорядков дон Гутьерре великодушно согласился их возглавить. Нет, еврейский погром никто не замышлял, ибо незачем, если можно пожертвовать одной… ну, ладно, двумя фигурами.
У барона были свои счеты к старому еврею. Городской особняк Иегуды, построенный его предками во времена мавританского владычества, после завоевания Толедо Альфонсо VI перешел в руки семьи де Кастро. Конфискованный впоследствии за измену замок ибн Эзра честно выкупил у короля, но дон Гутьерре не допускал даже тени сомнения в том, что это ЕГО фамильное гнездо, и считал своим священным долгом вырвать его из грязных рук еврейского торгаша. Что касается доньи Элеонор, то она ничего не имела против Иегуды, но не была бы расстроена, если бы его дочь случайно попала под раздачу.
Толпе не нужны были указания: она точно знала, кто виноват и что делать. Жарким летним днем немногочисленная, но весьма решительно настроенная кучка хулиганов/мародеров/разбойничков под негласным предводительством народного дружинника Гутьерре де Кастро разнесла ворота кастильо Ибн Эзра и ввалилась в здание.
– О, Боже! – взвыла рыцарская гордость барона, – Да как они посмели наш фамильный мрачный сарай превратить в пошлый будуар восточной принцессы.
– Ату, ребята! – заорал дон Гутьерре, – Уничтожайте этот дьявольский притон; крушите всё, что не сможете унести! Смерть иудеям!
Иегуда ибн Эзра за три квартала чуял не только прибыль, иначе не стал бы тем, кем стал. Он мог бы сделать ноги еще до наступления у Альфонсо первых признаков героизма. Но. Еврейская диаспора в Толедо насчитывала десятки тысяч человек, и стать иудой в том смысле, какой в это понятие вкладывают христане, Иегуде совершенно не хотелось. Вот удостоиться посмертно звания великомученика – совсем другое дело. Он попытался уговорить Ракель укрыться за стенами гетто, но встретил решительный отказ, причины которого пожелали остаться неизвестными. Единственное, на что хватило влияния министра, это убедить дочь, что насильственная христианизация – не самое страшное, что угрожает ее сыну в наступивших политических реалиях. Верные люди переправили ребенка в надежное место, а следы затерли настолько искусно, что его дальнейшая судьба до сих пор остается загадкой.
По недостоверным данным, славный дон Гутьерре собственноручно подверг Иегуду извращенной казни… мечом, но не лезвием с первого удара, а методично забил рукояткой, дабы не осквернить оружие нечистой кровью неверного. Но не подумайте, что благородный идальго был способен поднять руку на женщину. Ракель умерла от многочисленных колото-резаных ранений, причиненных озлобленной толпой маргиналов.
Анонимус, написавший «Латинскую хронику королей Кастилии» – политически ангажированный опус, являющийся основным источником справочной информации об Испании конца XII – начала XIII столетия, превознося мудрость и благочестие Альфонсо VIII, ни словом не упоминает о его нелегитимной связи с иноверкой. Эта романтическая история благодаря народным сказаниям стала известна Лопе де Веге и Францу Грильпарцеру, чьи произведения вдохновили Лиона Фейхтвангера на создание «Испанской баллады». Но при всех своих талантах Фейхтвангер (убежденный антифашист, пацифист и чистоплюй) был не совсем объективен, а местами просто неточен. Откровенную демонизацию образов королевы Элеоноры, архиепископа Мартина де Кардона , братьев де Кастро и прочих сторонников войны еще можно понять, но нафига вводить читателя в заблуждение, обозвав короля Леона Альфонсо IX королем арагонским? Книжный Альфонсо кастильский, узнав о причастности жены к убийству доньи Ракель, навсегда проникся к ней чувством непреодолимого отвращения. Реальный монарх после смерти любовницы вполне предсказуемо и логично помирился с женой и жил с ней счастливо до самой смерти. О чем красноречиво свидетельствуют даты. В 1200—1204 супруги обзавелись еще тремя детьми, включая наследника – будущего Энрике I.
Смерть министра и его дочери привела короля кастильского и его финансы в такое расстройство, что реконкисту пришлось отложить на ближайшие 15 лет. Но территориальные разногласия с Леоном и Португалией никуда не делись, и короля от эпического фэйла, а страну от утраты суверенитета спас только интердикт, наложенный на соседей папой Целестином III. В 1204 умерла старая герцогиня Элеонора, и Альфонсо отправился было заявлять свои наследственные права на Аквитанию, но быстро просек настроения южнофранцузских феодалов, понял бесперспективность попыток удержать завоеванное, и отказался от этой идеи.
Недоразумения с Леоном утряслись посредством брака принцессы Беранжеры кастильской и короля Альфонсо леонского. 16 июля 1212 года – ровно через пятнадцать лет после разгрома при Аларкосе настал звездный час Альфонсо VIII. Объединившиеся с подачи и благословения папы Иннокентия III под его знаменами Кастилия, Арагон, Португалия и Наварра в битве при Лас-Навас-де-Толоса нанесли Альмохадам поражение, после которого полное изгнание мусульман с Пиренейского полуострова стало исключительно вопросом времени. Альфонсо VIII умер в начале октября 1214; через три недели королева Элеонора последовала за супругом. В 1217-м на голову подростка Энрике I рухнул с крыши обломок черепицы, что неплохо послужило делу объединения Леона и Кастилии, поскольку ближайшим наследником короны оказался сын принцессы Беранжеры от Альфонсо леонского – Фернандо III.
❤️ Если вам нравятся мои истории, будьте зайками, поддержите рублём
Пусть вас не остановит небольшой размер помощи, для меня приятен каждый перевод, даже 100 ₽ мотивируют писать дальше, писать для вас!
Карта Сбербанка: 4276 7218 9884 2844.
Все истории можно прочитать в:
