автор - Мария Гадас
Современное искусство давно превратилось в цитату минувших времен, но несмотря на это популярное мнение, оно продолжает развиваться, и мысль о смерти искусства прозвучала бы сейчас фальшиво. Все слова сказаны, образы написаны, и за какой сюжет ни брался бы художник, все равно он пишет трактовку того, что было сказано давно. И самое неприятное опасение здесь – насколько трактовка покажется «своей» и оригинальной. Игорь Кормышев в проекте «Саломея. Восток – Запад» обращается к одному из самых популярных сюжетов, который прочно связан с именами О. Уальда, О. Бердслея, Р. Штрауса, Г. Флобера, Г. Моро, Ж.-К. Гюисманса. Сюжет об иудейской принцессе, потребовавшей в качестве награды за танец голову Иоанна Крестителя. Зритель знает, что он увидит – соблазнительную восточную девушку и голову измученного пророка на фоне роскошного дворца в восточном стиле. Сюжет о страсти и смерти, который напрашивается на картину традиционного «салонного художника».
Однако Игорь Кормышев ставит перед собой особую художественную задачу, создавая проект, многоплановый по своему исполнению и по содержанию. В проекте объединяются различные средства –танец, фотография, живопись, видео.
Игорь Кормышев особенно тщательно прорабатывает пространство. Красная ткань, лежащая богатыми складками, гипсовые колонны со свечами, золотистые листья, изображающие пальмы. Пространство задано схематично.
Будучи бутафорией, оно не изображает, а сообщает зрителю единственный знак «Роскошь».
Xудожник с помощью методов «пространственных» искусств передает движение и время, постепенно выводя образ Саломеи на символический уровень.
Сначала библейская история раскладывается на последовательные части – диалог с Иоаканааном (другое имя Св. Иоанна), Танец семи покрывал, наставления Иродиады (матери Саломеи, которую обличал пророк), диалог с головой пророка. Но постепенно образ трансформи-руется, растворяясь во времени и пространстве, лишаясь женских черт. Образ становится максимально обобщенным.
Рассказ о Саломее складывается как сказка, родившаяся на Востоке, но которая вошла в западную религию и стала распространенным западным сюжетом, в котором каждый предмет узнаваем и давно уже превратился в знак экзотического и мистического Востока.
Луна
Луна – неотъемлемый атрибут ночи и Востока в западном сознании. Ее свет загадочен, в ее очертаниях можно увидеть дурное предзнаменование. В работах Игоря Кормышева тяжелый диск луны доминирует над общей картиной, создавая второй центр композиции, перетягивая внимание зрителя на себя. Но художник специально разрушает загадочность луны, подчеркивая ее бутафорный характер. Искусственный диск не создает мистической иллюзии света, а висит, как мертвый знак, значение которого пропало в многочисленных тек- стах, а форма осталась. Луна становится навязчивым наблюдателем событий.
Колодец и зеркало
Согласно евангельскому тексту, Саломея всматривается в колодец, чтобы разглядеть Иоканаана. Символ колодца издревле имеет мистическое, сакральное значение. Считалось, что колодец открывает путь в потусторонний мир. Игорь Кормышев заменяет знак колодца другим знаком потустороннего мира – зеркалом. Зеркальный диск на полу оказывается увеличенным отражением бутафорного лунного диска, а его отражение множит «реальность» Саломеи, исполняющей свой танец на колодце. В «колодце» - зеркале Саломея видит не только Иоканаана, но и себя, и весь окружающий мир.
Саломея Игоря Кормышева, будучи отражением других трактовок образа,
отражается в зеркале. Мы оказываемся в зеркальном коридоре, где представление о реальности полностью разрушено. Зритель погружен в другой мир – в мир танца.
Танец
В библейском тексте танец Саломеи оборачивается ловкой интригой, которая помогает Иродиаде избавиться от пророка. Но танец сам по себе – уход в другой мир, мистическая практика, помогающая достичь состояния виртуальности. Погружаясь в глубину колодца, уходя в зеркальное отражение, растворяясь в лунном свете, человек оказывается в ином мире. Это и есть состояние танца. В проекте Игоря Кормышева образ Саломеи чувственен, эротичен, ее танец – соблазн, возможно, шокирующий зрите- ля своей откровенностью. Но в другой момент – это уже экстаз, упоение собственной красотой, собственным движением, напоминающий ритуальный танец, в котором шаман устанавливает связь с потусторонним миром. Четкий контур фотографического изображения смазывается, а зритель вместе с Саломеей попадает в виртуальный мир, где все границы разрушены – созданный мир находится на границе между реальным и бутафорией, Востоком и Западом.
Границы рушатся, а с ними и ориентальные иллюзии. Восточная красавица с длинными черными волосами превращается в рыжеволосую вульгарную женщину, и танец изменяет своей последовательности, меняется его ритм и пластика. В танце восточной Саломеи чувствуется покорность, подчинение. Танец западной Саломеи вызывающий: она совсем не похожа на молодую девушку, которая действует либо по своему капризу, либо по наставлению матери.
Саломея перемещается через пространство и время. В конце рассказа Игоря Кормышева она теряет свое ключевое качество – женственность. Короткие волосы, неестественность движений, театральность декораций, которые становятся совсем минималистичными, разрушают иллюзию. Восток, страсть, танец пропадают, Саломея уходит, оставляя только всполохи разноцветных покрывал.
Если вам понравилась статья, не забудьте подписаться на канал и поставить лайк под этой записью, впереди вас ждет еще много всего интересного!
При перепечатке ссылка на материал обязательна. Copyright © 2019 by MONOLITH digest. All right reserved.