В 1951 г. военно-олигархический режим в Боливии провел президентские выборы, закончившиеся массовыми фальсификациями, скандалами, и, в конечном итоге, отменой результатов. Начались политические игры, в ходе которых правящая группировка передала власть военным.
В этих условиях у оппозиции оставался только один путь – вооруженное восстание, так как власть закрыла все возможности мирного урегулирования. Оппозиционеры, находившиеся в эмиграции в Аргентине, консолидировали партию Националистическое революционное движение (МНР) и, опираясь на поддержку президента Аргентины Хуана Перона, активизировали борьбу с режимом. Следует отметить, что в состав МНР входили социалисты разных направлений, большинство руководства состояло из марксистов.
Весной 1952 г. в условиях фактического коллапса в стране лидеры МНР договорились с начальником столичной полиции генералом Селеме о захвате власти. 9 апреля в Ла-Пасе началось восстание, быстро охватившее все крупные города и шахтерские районы страны. Армия оказала ожесточенное сопротивление, но на стороне восставших выступили не только часть армии и полиции, но и десятки тысяч рабочих и крестьян, вооруженных маузеровскими винтовками (из было много на руках у населения после распада боливийской армии, разгромленной в войне в Парагваем в 1933-35 гг.). После трехдневных боев революция в Боливии победила.
МНР стала правящей партией, а Пас Эстенссоро - президентом. Военный разгром противостоявших ей сил сделал возможным проведение самых радикальных реформ. Не будем забывать, что МНР, несмотря на присутствие в ее рядах группировок самых разных взглядов, фактически была марксистской партией: ее лидеры, Пас Эстенссоро, Силес Суасо и Лечин Окендо в то время придерживались марксистских взглядов. Правда, они, как и многие другие марксисты Латинской Америки, к советскому опыту относились с большим подозрением – из-за информации о голоде, терроре и нищете трудящихся в СССР.
Армия была официально упразднена и в полном соответствии с ортодоксальной марксисткой программой заменена рабоче-крестьянской милицией. Олигархические компании 31 октября 1952 г. были национализированы, а весь горнодобывающий сектор подчинен вновь созданной государственной компании КОМИБОЛ. Мелкий и средний бизнес, в том числе и в горнодобыче, национализации не подвергся, и это тоже вполне соответствовало марксистским постулатам, согласно которым на первом этапе строительства социализма частная собственность ограничивается, но не ликвидируется.
Образование стало всеобщим, бесплатным и обязательным (правда, количество школ росло медленно из-за нехватки денег и учителей).
В январе 1953 г. при помощи мексиканских специалистов началась аграрная реформа, в ходе которой латифундии подверглись упразднению, а земли закреплялись за крестьянами. В рамках аграрной реформы 185 тысяч крестьянских семей (45% всех сельских семей) получили в общей сложности 263 земельных наделов, всего 3,8 млн га пашни - в среднем 20,5 га каждая. Мелкие и средние частные землевладения, как и в промышленности, сохранили свои земли, но большая часть земли оказалась в собственности крестьян, в основном объединенных в эхидос.
Как и положено марксистской партии, МНР намеревалась создать на бывших землях латифундий высокотоварные, современные хозяйства, для чего инициировала объединение крестьян в кооперативы (синдикато), но, по сути, крестьяне, получив землю, просто восстановили общины, прирезав к ним бывшие помещичьи земли.
Оппозицию аграрной реформе составила внезапно вышедшая на политическую арену Боливийская социалистическая фаланга (БСФ), выступившая против раздела латифундий. В ноябре 1953 г. фалангисты подняли восстание и захватили центр Восточной Боливии Санта-Крус. Однако восстание было подавлено. При этом крестьянская милиция полностью разгромила «белый» городок Тарата, объявленный оплотом Фаланги. Он был сожжён и разграблен, жителей массами расстреливали, женщин насиловали: повторились ужасы индейских восстаний XVIII века и походы индейцев на «белые города» времен президентства Бельсу.
Рабочие, объединившиеся после революции в единый Боливийский рабочий центр (БРЦ, исп. - КОБ) и крестьянские профсоюзы стали частью власти в Боливии: согласно новому законодательству, в стране вводилось т.н. «соправление», в соответствии с которым профсоюзные деятели вошли в состав министерств и ведомств. Профсоюзы получили право вето на все государственные решения.
Таким образом, в Боливии в 1952-56 гг. революционная власть провела в жизнь все основные постулаты марксистской программы, причем в гораздо более «чистом» виде, чем советская власть в СССР – например, в плане участия рабочих в управлении экономикой и вообще во власти, а также в превращении народной милиции в официальную вооруженную силу государства: только крестьянских милиционных полков было сформировано 16, в состав которых вошло 110 тысяч человек – грозная, слабо организованная, недисциплинированная и плохо управляемая сила, похожая на Красную гвардию в Советской России.
Даже пенитенциарная система была подчинена профсоюзам: при заводах и рудниках создавались «народные тюрьмы» и концлагеря, в которых часто без суда и следствия содержались истинные и мнимые контрреволюционеры. Условия содержания в них мало отличались от нацистских концлагерей или ГУЛАГа. А милиционеры обращались с арестованными не лучше, чем гестаповцы с «унтерменшами» или чекисты с «врагами народа».
«Национализация монополий олова фактически уничтожила единственно реально существовавшую буржуазию. Диктатура профсоюзов, право вето рабочих и соправление серьезно подрывали основу капиталистической модернизации, к чему стремилась МНР [в качестве истинно марксистского первого шага к социализму в отсталой, зависимой, феодальной стране – прим. авт.]. Однако у революции не хватило силы для углубления процесса трансформации общества, не удалось перейти ту границу, когда антисистемный, антикапиталистический, разрушающий элемент стал бы преобладающим. Политическая гегемония осталась у реформистов МНР, которым удалось свернуть революцию. В результате революции возникло корпоративно-патерналистское государство, в основе политической структуры которого лежало разделение власти между партбюрократией МНР и профбюрократией КОБ» (История Боливии с древнейших времен до начала XXI века, «Наука», 2015, стр. 502).
Приведенная цитата из фундаментального труда по истории Боливии совершенно точно отражает марксистский, точнее, советский исторический подход к проблеме, однако зададимся вопросом: а могло ли быть иначе? И сильно ли отличаются результаты боливийской революции от дела рук советских коммунистов – октябрьской революции в России? В обоих случаях власть перешла не к «народу», чего и не могло быть по совокупности различных причин, а сосредоточилась в руках бюрократии, заменившей собой свергнутых «эксплуататоров».
Результаты реформ такого рода не замедлили сказаться: экономика начала буксовать. Шахты и вообще промышленные предприятия работали с чрезвычайно низкой производительностью, так как увольнять бездельников было невозможно; новая власть поднимала зарплаты, не считаясь с финансовыми возможностями предприятий, а средств на обновление оборудования взять было неоткуда. В 1953-56 гг. песо обесценился в 20 раз, инфляция составила 900%. Крестьяне, не имевшие средств для закупок семян, орудий труда и удобрений, также уменьшали производство, что вызвало бурный рост цен на продовольствие. Стоимость произведенной продукции сельского хозяйства снизилась с $113,1 миллионов (в постоянных ценах 1958 г.) в 1952 г. до $101,7 миллионов в 1954 г. В результате Боливии уже через год после революции пришлось начать импорт продуктов питания. Программа колонизации необработанных земель, широко разрекламированная правительством Паса Эстенссоро, провалилась из-за отсутствия средств и специалистов.
Рабочие и крестьянские ополчения быстро превратились в вооруженные банды, творившие произвол, занимавшиеся террором, вымогательством и насилиями «во имя революции», а их вожаки стали классическими латиноамериканскими каудильо. Они занимались шантажом и спекуляцией и погрязли в коррупции. В результате к 1954 г. в стране воцарилась анархия. В сельской местности постоянно шли т.н. «малые войны» между различными отрядами милиции, причины которых были в борьбе за землю, но больше – в личных амбициях местных каудильо. Под Ла-Пасом воевали между собой общины Ачакачи и Варисата, в долине Кочабамбы шла многолетняя война между местными группировками МНР, в Санта-Крусе бились сторонники крестьянских каудильо Рубена Хулио и Сандоваля Морона (оба были членами МНР). Вооруженные столкновения устраивали не только вооруженные крестьяне, но и рабочая милиция в городах и рабочих поселках.
При правлении Силеса Суасо (1956-60 гг.) Боливия стала уникальным государством: банкротство экономики и анархия привели к тому, что «социалистическая» Боливия начала искать помощи у ненавистных Соединенных Штатов, а политика МНР стала лояльной по отношению к Вашингтону. В 1957 г. американская помощь составила более чем 30% центрального бюджета боливийского правительства. Европейские и американские историки справедливо полагают, что Боливийский революция была единственной подлинной социальной революцией, которой Соединенные Штаты с самого начала предоставляли постоянную поддержку. В 1957 г. Боливия приняла предложения МВФ о замораживании заработной платы и ликвидации специальных, дотируемых правительством магазинов для шахтеров. Это объясняется просто: реформы требуют больших средств, которых у Боливии не было и взять их было неоткуда (коммунисты предлагали наладить связи с СССР, но у Москвы в то время отсутствовал интерес к далекой Латинской Америке, и контакты ограничились взаимными поздравлениями).
Принятие правительством Силеса Суасо американской помощи вызвало гневную реакцию КОБ, особенно его лидера Лечина – сильнейшей фигуры в боливийской власти того периода. В Боливии произошла серия забастовок, прекращенных только после серии невыполнимых обещаний, данных лично президентом. Позиция КОБ и Лечина была идеальной: они ни за что не отвечали, но постоянно требовали проведения сильной социальной политики. Откуда взять на нее деньги и специалистов, их совершенно не интересовало.
Анархия в экономике и социальной сфере, и особенно хаос, порождаемый вооруженными милициями, побудил правительство начать восстановление армии. В этом деле опять же было невозможно обойтись без помощи США: нужно было откуда-то получать оружие, военную технику и инструкторов. А США были обязаны оказывать военную помощь латиноамериканским странам в соответствии с договорами в рамках Организации американских государств (ОАГ); кроме того, Вашингтон был готов предоставлять союзникам вооружение с большими скидками, а то и вообще бесплатно.
Помогая боливийским социалистам воссоздавать армию, США поставили правительству необычное для «агрессивных империалистических хищников» условие: армия, получая американскую помощь, обязывалась помогать крестьянам в строительстве дорог и мостов, школ и больниц, предоставлять технику для обработки целинных земель, организовывать курсы повышения аграрной квалификации. Программа помощи армии крестьянам получила название «Гуманитарная миссия армии», в рамках которой формировались «аграрные» полки и батальоны, направлявшиеся в различные районы страны для помощи крестьянству. При этом «Гражданская миссия» не только финансировалась американцами, но и почти открыто контролировалась ЦРУ. Постепенно крестьянские милиции лишались самостоятельности и переходили в подчинение армейским командирам.
Таким образом, на рубеже 1950-60-х гг. в Боливии возникли т.н. «военно-крестьянские пакты», положившие основу новой социальной структуры Боливии, просуществовавшей много лет. Рабочие оказались исключенными из этой системы, так как рабочие профсоюзы требовали повышения зарплат и увеличения социальной помощи, что было разрушительным для экономики и на что власти пойти не могли. Поэтому в начале 1960-х гг. власти стали все чаще прибегать к помощи крестьянской милиции для подавления милиции рабочей. Так, в 1963 г. крестьянские милиционеры разгромили рабочую милицию крупнейшего рудника Катави: между ними под селением Ирупана произошел настоящий бой с использованием артиллерии.
С 1960 г. президентское кресло вновь занял Пас Эстенссоро: он, предоставив Силесу Суасо неблагодарную роль «подмораживания» революции, воссоздания армии и налаживания отношений с США, вернулся к власти, чтобы в спокойной обстановке продолжать «термидорианскую» политику. Однако режим МНР все глубже проваливался в кризис: рабочие профсоюзы стали в жесткую оппозицию власти, которая не могла ни подчинить их без больших катаклизмов, ни принять их требования, потому что это окончательно добило бы экономику.
На выборах в Конгресс в 1962 г. на первое место по числу полученных голосов вышла Фаланга, подорвав единовластие МНР, а на третьем месте оказалась раскольническая группа Гевары Арсе, вышедшая из МНР. Заключив между собой союз, оппозиция получила большинство в Конгрессе. В 1964 г., накануне очередных президентских выборов, левое крыло МНР во главе с Лечином вышло из партии, создав собственную Левую национально-революционную партию (исп. – ПРИН), идеология которой представляла собой смесь троцкизма и анархо-синдикализма. Тем не менее Пас Эстенссоро вновь занял президентское кресло, но только за счет того, что оппозиция выборы бойкотировала, а сам он назначил вице-президентом популярного генерала, индейца-кечуа Рене Баррьентоса Ортуньо, отвечавшего за помощь армии крестьянам – они называли его «крестьянским генералом».
После выборов все партии Боливии, от старой либеральной партии и коммунистов до Фаланги включительно, за исключением правящей МНР, объединились в Революционный комитет народа под лозунгом «Кто угодно, кроме Виктора Паса (Эстенссоро)». На востоке страны, в провинции Санта-Крус, отряды Фаланги вновь начали партизанскую войну против правительства.
4 ноября 1964 г. армия во главе с вице-президентом Баррьентосом и командующим вооруженными силами генералом Альфредо Овандо Кандиа отстранили от власти президента Эстенссоро и выслали его из страны. Очередной социалистический эксперимент, почти полностью соответствовавший марксистской доктрине, был прерван.
***
Президентство Баррьентоса левые историки и публицисты считают самым реакционным в истории Боливии. Однако это неправда: никаких реакционных идей он не исповедовал и никаких контрреволюционных действий не производил (всерьез считать таковыми разоружение отрядов рабочей милиции нельзя, поскольку она давно превратилась в вооруженные банды). Кстати, именно Баррьентос во время революции 1952 г. привез в Ла-Пас лидера МНР Паса Эстенссоро, а в период правления МНР активно занимался аграрной реформой. Будучи президентом, он еще больше увеличил помощь крестьянам. «Мы сделаем хорошо то, что МНР делала плохо» - таков был девиз дуумвирата Баррьентос-Овандо, т.е. они продолжили революцию, но попытались устранить ее искривления и опасные загибы, такие как соправление правительства с профсоюзами, контроль профбоссов над государственными предприятиями и наличие вооруженной и неуправляемой милиции (при этом крестьянская милиция, подчиненная армии, сохранялась). Более того, генерал-президент, нарушая латиноамериканскую традицию, предпочитающую вооруженное насилие переговорам, лично объезжал рабочие поселки, уговаривая милиционеров сдать оружие и прекратить бандитские действия. При этом недра Боливии остались в руках государства, и даже показавшие свою полную неэффективность государственные компании КОМИБОЛ (в горной промышленности) и ЯПФБ (в нефтяной отрасли) были сохранены.
Левые называют Баррьентоса «проамериканским диктатором» за то, что он допустил иностранный капитал в экономику Боливии (правда, он туда не слишком стремился), но львиную долю американской помощи (до 32% бюджета) Боливия получала как раз при правлении социалистов, а при Баррьентосе, в 1965 г., она сократилась до 4,5%.
Ненависть левых, объявивших Баррьентоса «фашистским диктатором», объясняется тем, что при его правлении, в 1966 г., аргентинец Эрнесто Че Гевара организовал партизанское движение в стране, которое было подавлено, а сам он, ставший кумиром левых всего мира, попал в плен и был расстрелян. Не вдаваясь в подробности геваровской авантюры, напомним, что компартия Боливии была категорически против вооруженных действий на территории страны, и Че опирался в основном на троцкистов и анархистов, а также иностранцев – кубинцев и перуанцев. Показательно, что на вопрос генерального секретаря компартии Боливии Марио Монхе, от кого и от чего, собственно, партизаны собираются освобождать его страну, Гевара ответил, что «Боливия должна пожертвовать собой (!) ради континентальной революции», т.е. стать базой для военных действий против властей его родной Аргентины, а также Перу и, возможно, Бразилии. Неудивительно, что из боливийских крестьян, почти поголовно поддерживавших Баррьентоса, к отряду Че примкнул только один, да и тот, как выяснилось, сделал это по приказу боливийской военной разведки, агентом которой он являлся.
В апреле 1969 г. вертолет, на котором Баррьентос летел на встречу с крестьянами, разбился, и президент погиб. На Кубе никто не сомневается в том, что катастрофа была устроена кубинскими спецслужбами, что весьма правдоподобно, учитывая засоренность боливийской армии и вообще государственных структур ультралевыми (в 1968 г. министр внутренних дел Боливии Антонио Аргедас, считавшийся близким другом и соратником Баррьентоса, бежал в Гавану вместе с дневниками Че Гевары).
После гибели Баррьентоса страну возглавил командующий армией Овандо Кандиа – и сразу выяснилось, что революционный социалистический режим в Боливии сохранился, пережив короткое правление «крестьянского генерала». Овандо при Баррьентосе командовал сухопутными силами, и именно под его руководством армия уничтожила отряд Че Гевары. Он также руководил разоружением рабочей милиции, сопровождавшимся в ряде случаев кровопролитными столкновениями. Тем не менее он полностью сохранил социалистические убеждения, что и доказал, придя к власти.
Овандо заявил, что будет проводить «народную, националистическую и революционную политику», т.е. продолжит дело «военных социалистов» Буша и Вильярроэля, а также традиции революции 1952 г. Правительство Овандо возобновило государственную монополию на экспорт минерального сырья, обязало экспортеров передавать государству получаемую валюту, ввело налог в 25% на доходы горнорудных компаний США, упразднило невыгодный для страны нефтяной кодекс и восстановило свободу профсоюзов. Собственность американской «Боливиен галф ойл», вернувшейся в страну еще при втором правлении Паса Эстенссоро, национализировали. Армия была выведена из горнорудных центров и шахтерских поселков, а Коммунистическая партия - легализована. Овандо также восстановил дипломатические отношения с Советским Союзом. В правительство вошли левые гражданские политики, в том числе марксисты и некоторые активисты МНР. Жесткую оппозицию правительству Овандо составляли большая часть МНР (сторонники Паса Эстенссоро), Фаланга, социал-демократы и либералы.
Однако восстановить революционный режим в стиле 1953-54 гг. оказалось невозможным: профсоюзы, контролируемые ультралевыми, поставили задачу немедленного «перехода к социализму», спровоцировав конфликт с Овандо. Ультралевые – троцкисты, маоисты, сторонники Лечина и последователи Че Гевары – атаковали правительство слева: в 1970 г. они создали т.н. Армию национального освобождения (ранее так же назывался партизанский отряд Че Гевары) во главе с «Чато» Передо, и начали партизанскую войну. Повстанцы заняли поселок Теопонте, взяв в заложники нескольких находившихся там граждан ФРГ. Невзирая на левые убеждения, Овандо бросил против повстанцев армию и уничтожил движение.
Таким образом, Овандо оказался между двух огней: правые не принимали его левой политики, а левые считали «фашистским диктатором», к тому же персонально виновным в гибели обожаемого ими Че Гевары. На улицах боливийских городов множились столкновения между правыми и левыми; армия также была расколота. Потеряв опору, Овандо 6 октября 1970 г. был вынужден подать в отставку.
Президентом стал еще более левый по взглядам, чем Овандо, генерал Хуан Хосе Торрес. Правил он всего десять месяцев, и его правление стало «лебединой песней» «рабоче-крестьянского» варианта боливийского социализма. Торрес национализировал те активы горнодобывающей отрасли, которые успели перейти в 1960-е гг. в частные руки, изгнал из страны представителей американского Корпуса Мира и повысил социальные расходы. Он также созвал Народную ассамблею, которая должна была заменить собой Конгресс: в ее состав вошли радикальные марксисты из числа профсоюзов и левых партий. Однако вошедшие в состав ассамблеи троцкисты и сторонники Кастро-Че Гевары, к вящему удивлению Торреса, выступили против него: они требовали немедленного установления социалистического режима кубинского типа, чего невозможно было достичь без полномасштабной гражданской войны. А Торрес, будучи генералом, прекрасно понимал, что выиграть ее у боливийских левых нет ни малейшего шанса. Ультралевые лишили левого генерала поддержки и попытались создать альтернативное правительство по типу большевистских советов в России в период двоевластия 1917 г.
Торрес потерял опору в обществе так же, как Буш в 1939-м, Вильярроэль в 1946-м, Пас Эстенссоро в 1964-м и Овандо в 1970-м. МНР, поступившись своими принципами, составила коалицию с набиравшей влияние Фалангой, объединившись в Националистический народный фронт (ННФ). В 1971 г. в Боливии произошел очередной военный переворот, который возглавил генерал Уго Бансер – первый руководитель Боливии за много лет, равнодушный к социалистическим идеям. Армия под его руководством разгромила рабочие и крестьянские профсоюзы, ликвидировав народную милицию, на протяжении 19 лет бывшую бичом страны. В ожесточенных боях с левыми большую роль сыграли боевики МНР и особенно фалангисты. Торрес эмигрировал в Аргентину, где в 1976 г. был похищен и убит агентами аргентинских спецслужб в рамках «операции Кондор», которую совместно осуществляли контрразведки Чили, Аргентины, Уругвая, Парагвая и Боливии, направленной против революционеров и террористов этих стран.
История социалистического движения Боливии в 1971 г. совершила очередной виток по замкнутому кругу. Строительство социализма в крайне отсталой стране, общество в которой к тому же разобщено социальными и расовыми противоречиями («белые» - индейцы), оказалось невозможным. Даже уникальный исторический эксперимент конца 1950-х – первой половины 1960-х гг., когда социалистическая политика в Боливии велась при опоре на помощь США, оказался бесплодным. Надежды левых на то, что, копируя советский опыт, Боливия сможет достигнуть таких же результатов в смысле индустриализации, как СССР и КНР, не оправдались. Точно так же они не оправдались и в других странах Латинской Америки, пытавшихся идти по радикально-социалистическому пути (Чили, Куба, Никарагуа). Апологеты советского строя в Западном полушарии не понимали, что российские большевики унаследовали от царской России не отсталую аграрную страну, а современную индустриальную державу, заводы которой производили все самые современные виды промышленность продукции, включая самые высокотехнологичные, и тысячи специалистов. Кроме того, Советский Союз располагал природными богатствами и земельными угодьями такого масштаба, которых не имеет ни одна другая страна мира, исключая только США и Канаду. Поэтому повторить советский опыт латиноамериканские страны были просто не в состоянии. Не могли они и пойти по пути восточноевропейских социалистических стран, поскольку те были на стартовой точке левого эксперимента, в 1945 г., несравненно более развитыми, а СССР поставлял им необходимые ресурсы по низким ценам. А то, что индустриальное развитие не обеспечивало самим советским людям приличного уровня жизни, а страны Восточной Европы все сильнее отставали от Запада, латиноамериканским левым, переживавшим от того, что их страны не двинулись по советскому пути развития, было попросту неизвестно.
Попытка строительства социализма в Боливии закончилась ничем. Страна осталась такой же отсталой, что и до революции, экономика – неразвитой, народ – таким же бедным. Крестьяне получили землю, но жить лучше не стали. Рабочий контроль над предприятиями превратился в кровавый карнавал и был ликвидирован во имя выживания страны.
От социалистического периода только и осталось, что некоторое (крайне недостаточное) количество новых школ, больниц и дорог, но и те были построены армией, да еще на деньги иностранных «империалистов»…