Рассказ знакомого фотографа.
С неба лилось. Тучи висели сплошным серым покрывалом над хмурым Соловецким архипелагом . Промозглый дождь валился набок порывистым ветром, который всё усиливался, увеличивая волнение моря. Море взбивало белую пену о берег, и капюшон куртки хлопал по лицу. Было пора уезжать. Дел на Соловках больше не было. Уже снято большое количество достойных снимков и выполнены все поставленные задачи .
Произошло много ярких и необычных эпизодов в этот промежуток жизни на архипелаге, но как и всё интересное, в конце - концов острова начали утомлять.
Нужно было вернуть в Москву выполненный заказ и, прикупив гостинцев для близких, двигаться в родной город Харьков, в тёплую Украину. Все командировочные деньги были растрачены на текущие нужды, но Фотограф был спокоен. В его потайном кармане оставалась последним, но весомым козырем денежная купюра. Это была зелёного цвета бумажка, на которой по-английски сообщалось, что она является банкнотой Американской денежной системы достоинством в сто долларов. Для пущей убедительности на ней был начертан самый известный, из "отцов - основателей" Соединённых Штатов Америки Бенджамин Джосаевич Франклин. Бумага была непромокаемой, на ней имелись номера и были перфорированы специальные дырочки. На ней была вклеена специальная магнитная полоска и по секретной технологии прочерчены водяные знаки. При её изготовлении была применена куча разных ухищрений.
Но сегодня они оказались малоубедительны, потому что во - первых, банков и обменных пунктов на острове отродясь не было, а во- вторых... Во- вторых, на календаре интересный был год. 2009. Как раз на дворе полыхал - мировой финансовый кризис, находясь в своей самой панической фазе. Стодолларовая банкнота - это в другое время тройная цена за перевоз, для большинства местного населения - месячный заработок, но выбирать не приходилось. Мысленно Владимир уже попрощался с этой бумагой, но ирония судьбы заключалась в том, что имея при себе вполне приличную сумму, он не мог ей распорядиться. Впервые почти за восемьдесят лет самая, казалось бы, надёжная и проверенная мировая валюта сильно пошатнулась, теряя к себе народное доверие. А поскольку народ у нас давно перестал верить в светлое коммунистическое будущее, то теперь не внушало доверие так же и светлое будущее Страны Америки и её президенты, нарисованные на её зелёных денежных знаках. Люди, не раз уже пуганные государством и фортелями денежных систем, боялись остаться в дураках…
В свете последних событий перед Фотографом стояла всё более ясная цель: "Отсюда валить!". Ведь на материке, неспешно готовясь к вылету, уже заправлял баки, и набирал фирменных обедов в пластиковых контейнерах на борт Московский самолёт. А на этот рейс уже билеты куплены. Домой - хочется. До материка -далеко. Денег -нет. Положение - безвыходное. Надо было добраться до другого берега, до станции Кемь. За доллары это делать никто не хотел, даром - тем более, а в целях натурального обмена могла бы сойти только драгоценная фотоаппаратура и ещё предметы верхней и нижней одежды. На холодном северном острове неуютно ходить без верхней одежды неприятно, и как-то даже стыдно- без нижней , так что этот вариант отпадал.
Задрипанный репортёрский фотокомплект Никон, стоимостью в 8 тысяч этих самых вечнозелёненьких денежных знаков отдавать за шестичасовой водный проход на старой калоше как то рука не поднималась... Оставалось найти только культурного человека, имеющего плавсредство, с которым бы можно было заключить некое Джентльменское соглашение. Конечно же такой человек нашёлся.
Этим джентльменом оказался Петрович. Он был настоящим капитаном. Правда очень небольшого , но зато очень старого портового буксира. На фоне других судов казался этот буксир маленькой моделью из конструктора типа "кораблик своими руками". Человек этот был неопределённого возраста, вполне не бритый, не совсем отрезвевший, но всё же довольно бодрый и в меру наглый, как и положено быть капитану. Сегодня ему глубоко было наплевать на доллары. Человек болел с похмелья. Поэтому не деньги стали предметом торговли. Предметом такого Соглашения стала литровая подарочная бутыль водки "Старокиевская", что завалялась в недрах личного багажа так и не растраченным презентом.
Она, упакованная в красивую картонную коробку и выполненная из фигурно отлитого стекла, была необычайно привлекательна внешне. Но самое главное, она была здесь и сейчас. И даже явный перекос во взаимной стоимости услуг человека нисколько не тревожил. "Сейчас, - сказал он, икнув перегаром - команду только надо поднять!". Под этим понималась некая процедура, производимая обутыми в берцы носками обеих ног, путём глуховатых амплитудных касаний по различным частям тел лежащих с похмельным синдромом подчиненных, сопровождаемая некоей ритуальной речью, произносимой громким голосом, в которой упоминались интимные подробности былых, настоящих и будущих встреч как с самими собеседниками, так и ближайшими их родственниками по женской линии. Еще указывалось о их принадлежности к некоторым представителям мелкого рогатого скота имеющими характерный аромат и проскальзывали упоминания о кризисе, самом корабле, текущих погодных условиях, а так же о профессии моряка и какой то доске, имеющими в прошлом такой же неоднозначный характер отношений с капитаном... Впрочем, упоминание об опохмелке оказалось гораздо более действенным средством. Поэтому, медленно и тяжело, но всё же с надеждой в глазах восставали люди, как птица феникс из пепла и тянулись нетвёрдыми шагами на борт своего беловато-голубоватого, покрытого восьмым слоем краски плавсредства, что было причалено неподалёку. Его предыдущие семь слоёв выглядывали из под восьмого все одновременно и от этого буксир ещё более казался развесёленькой детской игрушкой, раскрашенной радостной девочкой, к которой наконец - то из странствий вернулся папа.
Получив заветную коробку, капитан приказал ждать его на борту, сообщив, что вернётся очень скоро, как только захватит "необходимые документы". Прибыл он действительно быстро и "необходимые документы" уже плескались в початой бутыли. Обнадёжив своего пассажира, "что будет все путём", добавил "не боись". затем что - то гаркнул в глубь машинного отделения, после чего буксир, основательно прочихавшись, оглушительно затарахтел дизелем, передавая нервную вибрацию по всему судну. Спустя некоторое время, капитан уверенно толкнул рычаг. Набирая ход буксир отчалил в темнеющую непогоду.
Владимир находился на капитанском мостике, где за штурвалом стоял сам капитан. За окном буйствовала непогода, кораблик тошнотворно болтало, хлопала не закрывающаяся дверь, замок на которой исправен был уже где -то на момент начала холодной войны с Тевтонским орденом.
И вот Петрович начал проявлять смутное беспокойство, поглядывая в сторону дверей. Затем он произнёс : "Надо бы команду проверить, - и, взглянув на Владимира, спросил: - А ты когда-нибудь настоящим кораблём управлял?». Получив отрицательный ответ уверенно заявил : "Так я тебя научу! Давай сюда." Показав на нужный румб компаса сказал: " Вот его и держись, а я мигом смотаюсь на этих оболтусов погляжу. После чего, захватив полученную ранее плату за проезд, с достоинством удалился. Владимир остался в мрачном помещении неосвещённой рубки.
Ухватившись за штурвал, он стоял, имея под ногами жуткую болтанку штормовую ночь за окном и слабо освещённую фонариком шкалу компаса перед глазами. Другого электричества на борту не было, наверное с тех пор, когда Киев был ещё не старым. Из прочих приборов навигации были корабельные часы с разбитым стеклом. "Да зачем мне эта "Нафигация",- ответил на естественный вопрос Фотографа перед уходом Петрович,- я и так тут все знаю!". Вскоре мастер светотени понял, что в отличие от капитана очень плохо разбирается в морских величинах, а в особенности во временных интервалах. Так, понятие "мигом" не предполагало такой промежуток времени, как полтора часа, через которые, ступая не совсем уверенной, но коряжистой походкой морского волка ввалился Кэп. По видимому, он уже успел проверить вместе с "оболтусами" все "остальные документы". Речь его была тяжела. Запах был тоже тяжел.
- Ну как,- спросил капитан,- Получается? Молодцом! Давай, продолжай, а я тут покимарю. Устал я что - то. " Попытки протеста были просто проигнорированы. -Да не боись,- успокоил бывалый мореход, - иди тем же курсом. Часов через шесть, ну восемь, слева по курсу сигнальный бакен торчать будет, меня толкни, значит берег скоро."- произнёс он из последних сил и на этом волевой запас его исчерпался. Кэп рухнул на близлежащий короб, накрытый старым матрацем. Этот ящик находился в нижней каморке, что была прямо под рубкой, оставив сухопутного доселе Фотографа проходить морское крещение. Владимир был человеком культурным, прежде, чем взять в руки профессиональную фотокамеру окончил археологический университет. Поэтому мат, который и него потёк, все же отличался от тех высказываний, которые произносил бравый моряк при подъеме своей команды. У Володи словосочетания подбирались более гармонично, предложения изобиловали деепричастными оборотами и порой имели сложносочинённый характер.
Удивительно море в ненастье. Полностью отсутствует ощущение времени и пространства. Только морская качка, разводы дождя на стекле, обнадёживающее грохотание старого дизелька и камерный храп команды Петровича. Камерный- это потому что доносился из камеры размером два на два с половиной метра, где среди тряпья и безразмерной обуви что-то дышало, пахло и храпело, заглушая дизельную долбёжку. Когда монолог-тирада иссякла и эмоции и как - то были разряжены, картины прожитой непростой жизни экспедиционного фотографа начали постепенно вставать перед глазами Владимира. Все в его исчерченной дорогами жизни укладывалось в общую канву, имело какую - то закономерность и смысл. На один лишь вопрос он так и не смог себе ответить. Вопрос был о каком-то представителе нечистой силы из старославянского эпоса, который заманил его на эту посудину. Терзаемый штормом буксир упрямо не хотел вставать на нужный курс, за спиной раздавался перегарные трели храпящей команды. Уже шесть часов мутило от болтанки, и Володя благодарил судьбу, что не успел поесть перед дорогой. Ни одного габаритного огня, а тем паче путевого прожектора на борту, а глаза устали от напряженного поиска в ночи того самого бакена, который обязательно должен был появиться слева. Корабль летел на всей своей скорости, какую мог дать старенький дизель. Она была равна скорости бегущего трусцой пенсионера, решившего "убежать от инфаркта" после первого приступа, ибо восемь км в час – всё, на что было способно это корыто. Хотелось пить, есть и в сортир, причём одновременно. Левой ногой Владимир удерживал от открывания дверь рубки, руками - мокрый и холоднючий бронзовый штурвал, Попытка решить хотя бы срочные естественные надобности неизбежно вела к тому, что корабль тут же отворачивал от ветра и дизель начинал тарахтеть с завыванием. Уставший мозг уже начал рисовать миражи наплывающих бакенов, когда Фотограф понял, что какая - то слабосветящаяся хренотень, мимо которой прошёл кораблик - материальна, только явилась она не слева по борту, а справа. Поняв, что дальше уже не владеет ситуацией, Володя решил, что пора заканчивать этот урок мореходства и принялся будить капитана... Понятие "будить", оказалось, включает в себя процессы говорения, орания, тормошения, сваливания на пол, а так же пинания по различным частям могучего тела. Только после этих манипуляций мореход начал подавать признаки сознательного состояния. Волшебный эффект по приведению его в чувство оказала лишь только одна фраза "Бакен прошли правым бортом!" Она имела эффект ведра ледяной воды. "Как правым!?"- промычал капитан, обводя вокруг безумным взглядом , трезвея на глазах . Он очень напоминал в тот момент персонажа фильма "Иван Васильевич меняет профессию", который узнал, что как лжецарь, он разоблачён . С третьей попытки поднявшись он встал за штурвал, трезвея на глазах и, если не считать перегара, он всё больше походил на адекватного человека. Оказалось, что слева от бакена,там где пошёл наш VIP-лайнер всего в тридцати метрах торчали под водой скальные зубья, наверняка продравшие бы ветхое дно нашего правсредства, если бы Володя взял бы немного левее. Через каких-нибудь четверть часа случилось событие, заставившее выдохшегося Владимира, как минимум, вздрогнуть. Прямо по курсу, на значительной высоте появилось Мощное светило, ослепляющее рулевых буксира и сопровождающееся истошно вопящей сиреной и прочими шумовыми эффектами. Кэп только лишь прикрыл глаза от режущего света рукой.
-Это что? - спросил Владимир
- Сухогруз это! К порту подходим. - нехотя ответил кэп.
- А что он так светит и шумит!?
-Нам дорогу показывает, чтоб не врезались."
-А зачем?
- Да было тут...- нехотя сказал капитан слегка отведя глаза,- ты давай, готовь швартовый, а то мои спят. Кинешь тот конец на берег , там примут" .
За спиной ударяло волнами о причал Белое море, светил прожекторами огромный сухогруз, наполненный доверху ворованным заповедным реликтовым лесом, оформленным как дранка, с неба лил холодный северный дождь. С трущегося о причал буксира сквозь шум моря и дождя доносился голос капитана, расталкивающего своих оболтусов. Под ногами была мокрая, но твёрдая земля, в кармане лежала сэкономленная поневоле зелёная стодолларовая банкнота с шестнадцатым Американским президентом. За плечами, в фоторюкзаке, был полный кадров Никон стоимостью трёх таких корабликов, а в пришвартованном, сверкающем как новогодняя ёлка сухогрузе, намахнул стопочку дежурный по судну, по детски радуясь удачной швартовке малоизвестного в прессе, но очень близкого команде и кораблю , маленького бело-голубого буксира, в благодарность всем святым, которые почему-то на этот раз простили грехи и отвели это бешеное корыто от нежных бортов сухогруза.
Друзья! Дзен так устроен, что печатный материал не имеющий популярности, после ограниченного числа показов удаляется. Досадно, если труды оформления пропадут зря. Если Вам понравилось, не стесняйтесь ставить пальчик вверх или вниз,делиться с друзьями, оставлять комментарии и особеннно дочитывать (долистывать)публикацию до конца. Внимание к статьям мотивирует меня заниматься ими дальше.
Спасибо!