Феде — четырнадцать, у его мамы неоперабельная злокачественная опухоль в печени — рак четвёртой стадии. Когда он узнал о её диагнозе, сам начал искать деньги на лечение и ходить с ней по больницам.
Любимый сын
Во дворе небольшого частного дома в пригороде Екатеринбурга нас приветливо встречает молодая хаски, машет хвостом, обнюхивает и настойчиво требует ласки. Где-то блеют козы, гогочут гуси и сердито лает огромный, судя по тембру, пёс. Из дома выходит белокурый юноша с небрежной кудрявой прядкой волос, которая то и дело падает ему на лицо. Он привычным движением головы откидывает волосы назад, берёт за ошейник хаски, командует «Тацу, фу!» и приглашает нас в дом. Юношу зовут Федя, ему 14. Учится в 8 классе, играет в стритбол, пишет электронную музыку и хочет поступить в университет в Чехии. В прошлом мае Фёдор узнал, что у его мамы рак четвёртой стадии — большая неоперабельная опухоль в печени.
В доме нас встречает Федина мама Ирина — невысокая, улыбчивая, волосы с проседью заплетены в аккуратную косу. Ей 52, раньше работала на секретном предприятии, потом в полиции, в войсковой части. «Работа всегда была связана с сильными стрессами, может, из-за них это всё и случилось...», — рассказывает женщина. Три года назад она почувствовала себя плохо, ушла на больничный, и выяснилось, что у неё рак. Опухоль в печени была гигантская — 14 см. Медики определили четвёртую стадию и назначили химиотерапию.
«У меня тогда случилась настоящая паника. Не знала, что делать, за что хвататься. Говорила себе, что печень оперируют, она восстанавливается. Знакомый врач сказал никого не слушать, верить в хорошее и лечиться», — вспоминает Ирина. Дочкам (их у Ирины две — Ане 35 лет, Оксане — 30, обе живут отдельно, у них свои семьи) и мужу она о диагнозе сказала сразу. «Муж, Иван, он неразговорчивый у меня. Больше делом проявляет заботу. Подойдёт, обнимет, погладит по спине… Много раз так гладил», — говорит Ирина. Они познакомились тридцать лет назад — вместе работали на секретном предприятии. У Ирины к тому моменту уже было две дочки от первого брака.
Отношения завязались не сразу, а через много лет. Ирина сама сделала первый шаг: пригласила его в гости и спросила: «Ты останешься?», от ответил «Да». Оказалось, Ивану она давно нравилась, но он не решался сказать. Признания «Я тебя люблю» женщина дождалась лишь через пару лет, и то, потому что сама попросила его произнести эти три слова. «Он как рассуждает: сказал же, что останусь, зачем ещё что-то говорить, если и так всё понятно?», — мягко улыбается женщина. Ирина очень хотела сына, хотя после рождения дочек врачи говорили, что детей у неё больше никогда не будет. Ирина ответила, что всё равно родит, и забеременела.
«Федя — любимый сын, балованный, — смеётся Ирина. — Когда я узнала про рак, сказала мужу: "Надо учить Федю всему. Меня не станет, а он даже рубашки гладить не умеет". И они начали учиться». Федя научился и рубашки гладить, и по хозяйству помогать: семья тогда завела кур, гусей и коз — натуральные домашние продукты полезны для Ирины. «Я знал, что мама сильно болеет, что у неё проблемы с печенью, что ей нужно пить козье молоко (оно помогает Ирине восстанавливаться после химиотерапии — прим. ред.), — рассказывает Федя и с лёгким укором смотрит на маму. — Было ощущение, что мне чего-то недоговаривают, но особо с расспросами не лез, доверял». «Он подходил, спрашивал: "Мама, тебя же вылечат?". Я говорила "да". А как ещё ребёнку отвечать?», — Ирина ласково берёт Федю за руку, он улыбается. Ей удавалось скрывать диагноз: волосы от химиотерапии выпадали несильно, а больше секрет ничего выдать не могло.
Год за миллион
В спальне, где мы разговариваем, есть полка с сувенирами. В основном — лошадей. По году рождения Ирина — Лошадь. Статуэтки она начала собирать, когда заболела. «Каждая лошадь — год жизни. — объясняет она, — Чем их больше, тем дольше проживу. А Федька родился в год Обезьяны. Эта статуэтка почему-то сама не стоит, приходится прислонять его (статуэтку, символизирующую Федю — прим. ред.) к маме, — вздыхает женщина. — Как-то так...». Федя встряхивает головой, откидывая назад непослушную кудрявую прядь волос и страх лишиться своей опоры.
Три года назад, когда Ирина только начинала бороться с раком, она услышала о новом, альтернативном методе лечения онкозаболеваний — цитокинотерапии. Говорилось, что в комплексе с химиотерапией он даёт хорошие результаты. Ирина рассказала о методе родным. Дочери бросились обзванивать клиники по всему миру — в Израиле, Германии, Турции. Оказалось, что в Екатеринбурге есть филиал московской больницы, которая занимается таким лечением. Ирина помчалась туда. Врач посмотрел анализы и сказал, что женщина проживёт не больше года. Двенадцать месяцев жизни, включающие 6 курсов терапии, стоили 1 миллион рублей. Денег не было. Старшие члены семьи собралась на совет. Одна дочь с мужем решили продать свой дом, вторая — машину. Обе взяли кредиты. Лечение (цитокинотерапия в комплексе с традиционной «химией») помогало: опухоль у Ирины уменьшилась до 3,5 сантиметров.
«Врачи отказались меня оперировать — опухоль затрагивает обе доли печени. Мне же не могут удалить всю печень», — вспоминает Ирина. Федя поднимает голову и внимательно смотрит на маму. Когда стало ясно, что операция невозможна, он предложил стать донором печени. Ирина отказалась, объяснив это тем, что он несовершеннолетний. Женщина смотрит на сына, а он глядит вниз и кивает, подтверждая мамины слова. Он готов отдать ей часть своей печени, и, кажется, не понимает, почему возраст мешает ему спасти самого родного человека. Ирина, успокаивая, гладит сына по руке: «Я постараюсь обойтись без твоей печени, Федя. А ты расти». Она переводит взгляд на меня. «Я вылечусь, — Ирина делает паузу, — мы с Федей будем учиться, — снова пауза. — потом работать…, — пауза затягивается. — Потом я буду нянчить его детей. Сейчас у меня пять внуков, я поставила себе цель — семь внуков». Ирина держит сына за руку и улыбается, Федя серьёзно смотрит на маму, и крепко сжимает её ладонь.
Рецепт на кладбище
В конце 2017 года медики сказали, что у Ирины наступила ремиссия, опухоль закальцинировалась (перестала расти — прим. ред.), и отменили лечение. А через четыре месяца женщине стало хуже: «Опухоль выросла и перекрыла желчные протоки. Врач сказал, что может прописать мне лишь наркотики и паллиативную помощь», — вспоминает Ирина. Её голос не дрожит, на глазах нет слёз.
О том, что мама больна раком, Федя узнал как раз тогда — в мае 2018 года. «Мама с Оксаной разговаривали на кухне, и я услышал, что маме осталось жить два месяца, — рассказывает Фёдор. — Я не мог поверить. Долго ревел — это же мама. Она не может умереть через два месяца. Она будет жить долго».
Ирина выжила благодаря хирургу, который рискнул поставить ей стому, выводящую желчь из печени. По словам врача, это был один шанс из ста, и Ирине повезло. «Нас в палате лежало трое, все с онкологией. Помню, когда мы лежали в больнице, я рассказывала соседкам притчу о лягушках, которые упали в кувшин со сметаной. И вот, из нашей палаты в живых только я», — вспоминает Ирина.
Дома в это время хозяйничал Фёдор, папа пропадал на работе, у сестёр свои семьи, дети. «У нас тогда родились козлята, и Федя за всей живностью ухаживал: кормил, на выпас выгонял, убирал за ними. Представляю, как натерпелся…», — тихо говорит Ирина, когда сын выходит из комнаты. Позже Федя признался: он на сто процентов городской житель, и «вся эта деревенская жизнь» ему совсем не нравится, но надо — значит, надо.
«Я сам всё сделаю»
Женщине продолжила химиотерапию, но опухоль продолжала расти. Ирина чувствовала себя «как лягушка, которая бьёт лапками по сметане в закрытом кувшине».
«Как-то Федя спросил, как у меня дела, есть ли улучшения. Я ответила, что чувствую себя в замкнутом кругу: лечение не помогает, точного диагноза нет (екатеринбургские онкологи считают, что в печени у Ирины метастаз, но не могут найти первоначальную опухоль — прим. ред.). Надо было ехать в Москву — вдруг меня лечат не от того вида рака? Я попросила Федю поискать в интернете, как можно найти деньги на диагностику и лечение», — рассказывает Ирина. Федя ответил, что всё сделает.
Молодой человек поехал на пятничный приём Евгения Ройзмана в Фонд Ройзмана. Евгений Вадимович договорился о консультации с врачом. В больницу Федя поехал вместе с мамой.
«Мы очень долго ходили по кабинетам. Очень возмущало, что все лезут без очереди. Я понимаю, что это тоже больные люди, но нельзя же так!» — сердится Федя. Несправедливость «взрослого» мира, в который он вдруг попал, выводит его из себя. Ирина улыбается и с гордостью рассказывает, что там, в больнице, ей пришлось успокаивать сына — так рьяно он защищал её права.
Ирине поменяли схему лечения, добавили новые препараты. Она дважды съездила в Москву, в институт им. Блохина. Дорогу и проживание для Ирины и её сопровождающего оплатил Фонд Ройзмана. Диагноз столичных специалистов оказался противоположным тому, что поставили в Екатеринбурге, но оба заключения стоят в медкарте женщины со знаком вопроса.
Единственная поддержка
Во дворе Ирина с Федей показывают хозяйство. В большой вольере сидит грозный алабай — это он облаял нас, когда мы пришли. По периметру огорода круги наматывают упитанные гуси, из сарая выглядывает коза. Федя треплет её по голове, проходит внутрь и через пару минут возвращается с двумя белоснежными козлятами. «Хорошо, что мы завели хозяйство, когда я заболела. Чувствовала себя неважно, но лежать на диване было нельзя, нужно было доить, кормить, убирать — вставала и заставляла себя двигаться. Как лягушка, которая сметану в масло взбивала», — говорит Ирина. Пока Федя уносит козлят на место, коза норовит выйти из сарая. Появляется Федя, уверенно берёт непослушную живность за шею, отправляет в сарай, закрывает калитку.
«Знаете, дочки у меня уже взрослые, и они как-то… смирились что ли, — тихо говорит Ирина, когда Федя отходит в сторону. — Считают, что уже сделали всё возможное. Получается, что Федька — моя единственная поддержка. Только он даёт силы…».
Свежие анализы показывают ухудшение состояния, опухоль растёт. В ближайшее время Ирина планирует ещё раз съездить в Москву — в институте им. Герцена сказали, что пересмотрят диагноз. Женщина очень хочет узнать точно, чем больна, и лечиться дальше.
«Фонд Ройзмана» помог Ирине внепланово получить консультацию онколога в Екатеринбурге и дважды съездить в Москву на обследования. Мы поддерживаем несколько благотворительных организаций в Екатеринбурге, курируем проект «Первый Екатеринбургский хоспис», оказываем адресную помощь таким людям, как Ирина, и многим другим. «Фонд Ройзмана» существует на небольшие частные пожертвования. Нам нужна ваша поддержка, чтобы мы и дальше могли помогать людям. Пожалуйста, подпишитесь на регулярное пожертвование — значение имеет любая, даже небольшая сумма.