В одиннадцать лет я, кажется, не знала, кто такие интроверты и экстраверты. У меня просто не было друзей. Вот так вот совсем, как бы обречённо, быть может, для кого-то это ни звучало, но у меня не было ни одного человека, которого можно было со всей честностью, чувством и пониманием назвать другом. Да, я уже тогда вкладывала очень многое в понятия друга и дружбы – это одна из причин. Другая – в том, что я действительно была тем самым интровертом, которому «одному куда легче дышится». Для счастья мне не нужен был «товарищей целый мешок», шумные весёлые компании скорее отталкивали. Добавьте к этому старомодные взгляды, нескрываемое презрение к современной поп-культуре, увлечение вовсе «немодной» и, опять-таки, «устаревшей» музыкой, книгами по истории и психологии, пацанские манеры и стиль одежды, думы о смысле жизни и собственном месте в мире и получите примерную картинку меня в одиннадцать лет. Эдакий изгой-одиночка, ничуть не тяготящийся этим.
Со сверстниками мне было неинтересно. Точек пересечения – практически никаких. Они не понимали меня, считали странной, наверное, я же жила в своём собственном относительно уютном мирке, и была этим вполне довольна. Общалась в основном со старшими, если такие попадались – с ними было хотя бы, о чём поговорить. Но каждый из этих попадавшихся был, что в песне Высоцкого: «…и не друг, и не враг, а так…». Я не находила «своего» человека и «своей» компании.
Я уже говорила, что тогда, шесть лет назад, только начала серьёзно заниматься спортом. И вот – первое большое событие в нашей с товарищами биатлонной жизни, первый выездной сбор. Наша Dream Team состояла из двенадцати девчонок и пацанов возрастом от восьми до тринадцати, и двух тренеров – умудрённого опытом Виктора Евгеньевича и молодого, ещё не закончившего даже института Антона Владимировича. Я не случайно столь часто обращаю внимание на возраст – это важно, по крайней мере, тогда точно было.
И мы ехали не куда-то там, не в пионерлагерь соседнего посёлка Нижняя Сосновка, а в Горный Алтай, на берег Бии, за 400 километров от дома! На две недели в горы, на две недели тренировок, вечерних костров, тесноты в комнатке летнего домика, зарядок и отбоев по расписанию и снова тренировок! На две недели отсутствия родительского контроля! А потом – две недели дома, и снова две на том же месте! Словом, полный восторг.
Как это всё связано с фотографией, спросите вы? Но я ведь обещала рассказывать всю историю, а начинать надо с начала. Стоит ли говорить о том, что и в команде у меня не было особых друзей? Я общалась вроде бы со всеми и в то же время ни с кем. А совместное проживание на одной территории в течение долгого времени, вестимо, накладывает свои отпечатки. Наши отношения с девчонками начали обостряться ко второму сбору, уже после возвращения на турбазу близ Телецкого озера. Начались какие-то мелкие передряги в бытовых вопросах (поживи-ка вшестером на восьми квадратных метрах! (это не шутка)), претензии, банальная детско-девчачья ревность к вниманию тренеров и прочее в этом духе. Я тренировалась изо всех сил, потому что должна была быть лучшей как минимум в команде, а в свободное время гоняла с пацанами в салки и казаков-разбойников, петляя между туристами и поднимая на уши всю турбазу, или, обменявшись книгами, читала в комнате тренеров, или уходила к берегу, слушать нескончаемые рассказы Бии. Пиши я тогда стихи, думаю, много бы привезла с этих сборов. Снимай я тогда, кадров было бы не счесть.
В тот день мы пришли с завтрака и, по обыкновению, болтались кто где в ожидании первой тренировки. И тут меня окликнул кто-то из мальчишек: «Алён! Там собака! Огромная, пошли!», а в руке у него была палка, уже изрядно погрызенная. Собаки были моей любовью, кажется, с рождения, и об этом знала вся команда. За время сборов мы перевидали уже многих туристов с питомцами, и с каждым из них я, не стесняясь, заводила знакомство, а потом уже вся наша орава играла с радостными псами, если хозяева были не против. Я тогда даже подумывала стать кинологом и знала наперечёт всё зверьё на турбазе.
Не разбираясь, кидаюсь следом и вижу красавца-«немца», овчарку, приветствующую наши любопытные взгляды взмахами хвоста. Познакомились, погладили, стали кидать псу апорты, которые тот, ко всеобщему восторгу, приносил обратно и отдавал чуть ли не в руки. Немецкая овчарка была моей мечтой, но в городской квартире не получалось завести такую большую собаку. А этот пёс был чудесный, невероятно послушный и умный, и мы с ребятами веселились от души.
В какой-то момент я спросила: «А собаку-то как зовут?». Действительно, играем тут, а даже не знаем, как подозвать в случае чего. «А вон хозяин, пойди спроси», – ответствовали мне остальные, тоже не знавшие собачьего имени, и, видать, спросить стеснявшиеся. Да и вообще, неофициально признанным «главнюком» по собакам была в команде именно я. И я пошла, я ведь не боюсь собак, а значит, и хозяев бояться нечего.
Неподалёку стоял, наблюдая за нами с лёгкой улыбкой, мужчина средних лет в берцах и камуфляжной куртке, наброшенной поверх тельняшки. В руке у него был короткий поводок, за плечами – объёмистый рюкзак.
– Здравствуйте! Извините, а как вашу собаку зовут?
– Гард, – имя это мне сразу понравилось. Я очень не люблю, когда собак, особенно таких больших и мощных, называют какими-нибудь глупыми сюсюкающими именами, вроде «Малыша» или «Пушка». А тут – гордо, звучно, красиво! Гард! Неглупый, значится, это человек стоит сейчас рядом со мной.
Гард подбежал к хозяину в сопровождении юных биатлонистов, которым я и сообщила полученную информацию. Я, кажется, перебросилась ещё парой фраз с хозяином пса, но тут кто-то глянул на часы, и мы стреканули к домику, рискуя опоздать на одну из первых за сбор тренировок…
Продолжение следует…