Иван Григорьевич наблюдал из засиженного мухами окна, как в располагающийся в подвале напротив садомазохистский клуб «Сучий потрох» подтягиваются завсегдатаи.
— Сегодня или никогда! — решительно пообещал себе Иван Григорьевич, для убедительности стукнув кулаком по подоконнику.
Он подхватил туго набитую спортивную сумку, пригладил редеющие волосы, сунул ноги в до блеска начищенные ботинки и вышел из дому.
Иван Григорьевич пересек двор, прячась за голыми кустами сирени, озираясь и вздрагивая от каждого шороха. Наконец он оказался у заветной подвальной двери, нажал кнопку звонка и крепко зажмурился.
— Добрый вечер, — услышал Иван Григорьевич мелодичный женский голос. — Приятно видеть новые лица. Проходите, пожалуйста.
— Что, вот так просто? — удивился Иван Григорьевич, приоткрывая один глаз.
— А для чего сложности? — улыбнулась обладательница голоса, пухлая блондинка лет сорока. — Мы же не шпионы какие-нибудь, а безобидные извращенцы.
— Ну ладно, — немного расслабился Иван Григорьевич, открывая второй глаз и спускаясь по ступенькам следом за блондинкой. — Вообще-то, я ожидал другого.
— Мы очень постараемся не обмануть ваших ожиданий, — заверила его женщина.
В клубе царил полумрак. Если бы не висящие по стенам кожаные плети, постеры со связанными девами, пара железных клеток, крюк под потолком и небрежно брошенные в угол колодки, можно было подумать, что Иван Григорьевич попал в обычный, с точки зрения общественной морали, клуб по интересам. На мягких диванах сидели абсолютно нормальные люди, в повседневной одежде, они курили, потягивали кофе, общались, смеялись.
— У нас на корпоративах и то разнузданней, — пожаловался расстроенный Иван Григорьевич блондинке.
— А вы ждали, что вас сразу схватят, свяжут и порежут на кусочки кровожадные маньяки? — ласково спросила блондинка.
— Не знаю, — буркнул смущенный Иван Григорьевич.
— Давайте, я сначала вас представлю, а дальше разберемся, — предложила блондинка.
Иван Григорьевич молча кивнул, соглашаясь.
— Господа и дамы, прошу внимания, — блондинка взяла Ивана Григорьевича за руку, — позвольте вам представить…
Разговоры смолкли, на Ивана Григорьевича со всех сторон уставились любопытные глаза.
— Кокрач адский, — пискнул Иван Григорьевич заготовленный псевдоним.
— Очень приятно, — закивали извращенцы дружелюбно.
— Что бы вы хотели? — спросила блондинка. — Здесь вы можете осуществить ваши самые сокровенные желания. Исключая, конечно, уголовно наказуемые действия.
Иван Григорьевич засмущался еще больше.
— Я не знаю, как сказать, — пролепетал он, нервно теребя ручки спортивной сумки.
— Смелее! — подбодрили его. — Мы тут всякое видали.
— Хорошо, — облизнул пересохшие губы Иван Григорьевич. — В прошлой жизни я был тараканом. А в нынешней, человеческой, желаю мстить людям за убиенных сородичей. Причинять им боль через битие. Вот…
— Нормальная тема, — одобрил темноволосый брутальный красавец. — Мне вот мечтается, чтобы красивая женщина меня к потолку за яйца подвешивала. Раза три на дню. Но, увы, не могу пока себе этого позволить. Ибо фатально. А пожить еще хочется.
— Хотите, я дам вам свою спину? — поинтересовалась томная шатенка. — Вы чем предпочитаете? Флоггер, плеть, кнут, стэк?
— Эээээ… — замялся Иван Григорьевич. — У меня своя методика. Авторская. Правда, на людях не опробованная.
— Не стесняйтесь, покажите! — подбодрила шатенка, снимая блузку. — Все мы когда-то начинали.
Она встала лицом к стене, спина ее белела в полумраке, приглашая к действиям.
— Да пошло оно все! — подумал Иван Григорьевич, отбрасывая стеснительность и открывая сумку.
Кто-то сдавленно хихикнул.
Но Иван Григорьевич не обратил на это ни малейшего внимания. Рука его сжимала тапок. Черный, резиновый, китайского производства.
— Получи! — воскликнул он, с размаху шлепая шатенку по лопаткам.
— Ай! — воскликнула она.
Все затаили дыхание. Ободренный Иван Григорьевич выхватил еще один тапок. На этот раз розовый, дамский на каблучке и с опушкой. Он принялся бить шатенкину спину с двух рук. Следом в ход пошли «прощай молодость» на толстой подошве, кирзовый сапог, сабо, туфли на платформе, на шпильке, берцы, валенки с галошами и без, босоножки, кроссовки, кеды и лыжные ботинки. Шатенка, изнемогая под градом ударов, стонала, кричала и дергалась в экстазе. Руки Ивана Григорьевича мелькали с такой скоростью, что собравшимся стало казаться, будто перед ними машет крыльями гигантский таракан.
— Потрясающе, — выдохнула шатенка, сползая на пол.
Иван Григорьевич, тяжело дыша, опустился рядом.
Грянули аплодисменты.
— Спасибо, — растрогался Иван Григорьевич.
На глазах у него блестели счастливые слезы. Наконец он нашел место, где мог, не стесняясь, ненавидеть людей, а они были совершенно не против.