От решетки на окнах, яркое солнце, рисовало на стенах и полу палаты вытянутые прямоугольники.
За окном второго этажа больницы, начиналась весна. Забор ниже и можно было увидеть лес с излучиной реки вдалеке. Болезнь почти прошла, осталась слабость и близкие воспоминание боли. Разрывающего легкие кашля. Трудно, не сразу выздоравливал.
На больничку попасть было не просто. Когда уже отказался выходить на проверку, тогда, еще в морозную стужу зимы. Отрядный грозил изолятором, но уже сил нет и все безразлично, изолятор так изолятор.
Отправили на больницу. Пневмония.
Посылка пришла вовремя, наверное, больше лекарств помогло питание. Луковичка, последнее что осталось, маленькая, крепкая, вытянутая луковица, устроенная в пластиковой баночке с водой, на подоконнике, давала ростки. С каждым днем вытягивались. Яркая зелень, как что-то инородное, не привычное. Как возрождение жизни. Каждое утро подходя к окну замечалось, ещё подросло. Хотелось оторвать хотя бы одну стрелку, разжевать, почувствовать приторно острый вкус.
Но нет, растет, живое рвать больно. В одно утро, привычно подойдя к окну, чего-то не хватает. Стрелок было больше, ну да, вот же, оторвана. Крысы.
Они часто бегали, ночью, если проснуться и лежать тихо, иногда еле слышен топоток маленьких лапок. Неужели и они, так страдают без зелени и могут есть лук. С этого дня, каждый вечер стал убирать в тумбочку, гарантированно, что бы не открылась, прижимал дверку. Луковица, такая казалось маленькая, а как разрослась, целый сноп зеленых стрел. Каждый день, выставляя на окно, откладывал на завтра, не отрывал не одного. В этот вечер, заметно лучше, силы постепенно возвращаться. Путь до туалета, уже не кажется таким длинным коридором, там всего то десяток шагов. В памяти все еще близка, та немощь, и трудный путь вдоль стены, с железной поллитровкой кружкой, за водой. Ночью ведь захочется пить, разворачивать в холод подогнутое одеяло, вставать, идти трудно. Воду экономил, пил маленькими глотками, что бы хватало до утра. Сейчас, этого уже нет, легко дойти. Руки тоже сильные. Бодрым движением подхватывается с подоконника разросшаяся луковица и в тумбочку. Энергично задвигается дверка и, … этот страшный хруст, ломающегося живого… в тишине палаты, сминается хрупкая, молодая весенняя зелень, возрождающейся жизни. Одна стрелка лука зажалась дверцей.
Чужая, нереальная боль, хрустом пронзает душу. Растение, а ведь ему тоже больно.