Вы подаете милостыню на улице? Всем ли просящим вы подаете милостыню?
Попрошайничество в Тюмени стало довольно распространенным явлением. Прогуляйтесь пешком по городу и едва ли не на каждой улице вы встретите людей, собирающих подаяние.
Они очень разные. И внешне, и по манере взаимодействия с миром. Иные стоят, опустив взгляд и протянув руку молча.
Кто-то сидит, поставив перед собой мисочку, и, обращаясь ко всем проходящим, заунывно повторяет: «Подайте, Христа ради...».
Кто-то, внимательно наблюдая за людским потоком, обращается выборочно. Другие настойчиво бросаются навстречу, требуя подаяние.
Я подаю старикам. Чаще всего это бабушки. Они стоят, понурив голову, одетые опрятно в вещи, купленные очень давно. Чувствую себя неловко в этой ситуации. Да и они себя ощущают так же. Это читается в жестах, мимике, позах.
Однажды, спеша на работу, увидела стоящую на краю тротуара интеллигентную женщину. Лет 50-ти с небольшим, как показалось. На ней были летние брюки и блуза. Я была занята разговором по телефону и не сразу сообразила, что необычного зацепило мое внимание. Оглянулась. Она стояла с протянутой рукой. Ее глаза были опущены, но спина — выпрямлена, голова поднята. В ее позе и мимике я прочитала смесь отчаяния и решимости. Я отключила телефон, вернулась и подала не крупную купюру. Мне очень хотелось поддержать ее. Мысленно я пожелал ей светлой полосы в жизни.
А не так давно я стала очевидцем такого явления. В автобус зашел мальчик-волонтер лет 14 с пластиковой коробкой для сбора денег на груди. На ней была фотография малыша.
С разрешения кондуктора, он начал рассказывать печальную историю ребенка, на лечение которого собирает деньги. Данные из истории болезни перемежал фразами типа: «...мы можем жить, видеть солнце, а он даже дышать самостоятельно не может...ваша помощь даст ему шанс хоть немного прожить на этом свете...».
Закончив довольно длинную речь (говорил от Центрального рынка до Драмтеатра), он пошел по рядам со смиренным видом, подставляя каждому коробку.
Откровенно говоря, мои чувства были противоречивыми. Поразило то, как выразительно и проникновенно волонтер говорил речь. «Прям тимуровец 21 века», - с одобрением подумала.
Психолог во мне хихикнул относительно ловко вплетённых манипулятивных фраз.
Больному ребенку все же хотелось помочь. Но тот факт, что из добровольного этот жест в условиях полного автобуса превратился в добровольно-принудительный, откровенно раздражал.
Боковым зрением наблюдала за реакцией других пассажиров. Оказалось, что подобные чувства испытывали многие. Но подавали почти все.
Спустя несколько дней, зайдя в автобус того же направления снова обнаружила того «тимуровца». И так же выразительно и подробно, слово в слово (некоторые обороты особенно зацепили, поэтому сохранились в памяти) он повторил историю больного ребенка.
Про себя отметила, что повторное прослушивание монолога уже не вызывало во мне ни одобрения деятельности волонтера, ни его таланта чтеца.
Спустя еще несколько дней на той же остановке увидела девочку-волонтера. Она подходила к ожидающим автобусов людям и подставляла бокс для пожертвований. Каждого пожертвовавшего она благодарила низким поклоном головы. Так кланяются просящие милостыню бабушки: кротко, безропотно.
И я снова испытала противоречивые чувства. С одной стороны: занимаясь подобными делами, дети учатся доброте, гуманизму. С другой — похоже, как-то незаметно попрошайничество становится социальной нормой.
А может быть я не права?