Предположим, вы – выпускница педагогического университета, юная и прекрасная двадцати лет с хвостиком. И вы пришли работать в школу и, возможно, даже не потому, что вас больше никуда не взяли, а исключительно по велению души и зову сердца, сеять разумное доброе вечное, и даже рассчитываете чего-то там из этого посеянного вырастить.
Вам дали классное руководство, два факультатива и 25 часов нагрузки в разных классах, в том числе и коррекционных.
Сейчас таких классов вроде бы нет – я не знаю – но в конце 90-х, когда я была юной и восторженной учительницей французского, они были, и по какому-то невероятному совпадению, во всех этих классах иностранный язык был французский (наверно, как самый «легкий»).
Понятно, что этим ученикам я со своими «бонжур» и «сильвупле» нафиг не сдалась. Они рисовали в тетрадях голых женщин, художественно вырисовывая детали, толкались, плевались, грызли семки и ножичком вырезали на партах обсценные слова.
Но вслух на уроках не выражались. Разве что за исключением «ёб».
Слово «ёб» так органично вплеталось в их лексикон, служило и связкой, и междометием, что казалось, отними его у них, и вся словесная композиция тут же рухнет.
Одна беда, меня это «ёб» сильно напрягало.
И однажды я не выдержала и разразилась гневной тирадой. Весь монолог нет смысла воспроизводить, но суть сводилась к следующему:
- Когда же вы наконец научитесь говорить по-человечески?!
Сказать, что они обалдели – ничего не сказать. Они прижухли и долго переваривали, чего это училка-то, совсем того? Наконец самый догадливый робко спросил с задней парты:
- Ольга Николаевна, а чё «ёб» – матерное слово чо ли?
- Чо ли матерное, – устало сказала я.
И до конца урока в классе воцарилась тишина.
Культурный шок, он, знаете ли, тоже бывает разным…
Понравилось? Жмите палец вверх и подписывайтесь на канал.