Продолжение. Начало Часть I, Часть II
Вторая зимовка шлюпа «Диана» в Петропавловске подходила к концу. Всю прошлую навигацию провели в плавании у северо-западных берегов Америки, проводя исследовательские работы, по окончании которых опять вернулись на Камчатку. И вот в конце апреля 1811 года Авачинская губа до самого горизонта очистилась ото льда, хотя корабль всё ещё находился в ледяном плену в прибрежной полосе. Не желая терять время, капитан шлюпа, уже капитан-лейтенант В.М. Головнин, дал команду прорубить во льду канал, чтобы вывести шлюп на чистую воду. 25 апреля 1811 года «Диана» вышла из льда, а уже 4 мая Головнин повёл корабль на юго-запад вдоль Курильской гряды. Камчатка с дымящимися вулканами осталась за кормой.
Перед Головниным была поставлена задача исследовать Шантарские и Курильские острова, а также западное побережье Татарского залива (современный Приморский край). Осторожно спускаясь на юго-запад вдоль Курильской гряды, проводили описание обнаруженных островов, проливов, силу и направление ветров и течений, преобладающих в это время в районе плавания.
Таким образом успели исследовать лишь несколько островов: Расшуа, Кетой, Ушисир (Ушишир), Чирпой (Тчирпой) и западное побережье Урупа. Природные богатства островов Курильской гряды поражали: в прибрежных водах и в реках водилось множество рыбы и непуганого морского зверя, а на берегу исследователи поднимали тучные стада уток, чирков и гусей, которых матросы без труда добывали на пропитание.
Тяжелые и непредвиденные испытания ждали Головнина на острове Кунасири (Кунашир). Подойдя к побережью, заметили на берегу небольшое поселение и людей, которые суетились и явно были обеспокоены подошедшим русским кораблём. Высадившийся на берег Головнин и семь матросов с трудом установили контакт с представителями японских властей, встретивших русских крайне настороженно. Это было вызвано несколькими причинами. Самоизоляция страны, достигшая в Японии гипертрофированных форм, привела к тому, что посещение страны иностранцами позволялось только в порту Нагасаки, да и то под постоянным гласным надзором (конвоем!), состоящим из вооружённых императорских солдат. Нарушившие такой порядок посещения страны рисковали оказаться в пожизненном заточении в японской тюрьме без надежды на освобождение. Более того, когда-то спасённые русскими погибавшие японские моряки, впоследствии возвращённые в Страну Восходящего Солнца, уже не признавались соотечественниками «своими», ибо долгое время прожили на чужбине и утратили «японский дух». Второй причиной, заставившей относится к русским настороженно, был печальный опыт общения местных жителей с экспедицией Резанова. Осенью1806 года и весной 1807 года русские на шлюпах «Юнона» и «Авось» под командованием лейтенанта Хвостова и мичмана Давыдова на юге Сахалина и на острове Итуруп не очень почтительно, мягко говоря, обошлись с японскими гарнизонами и жителями, а попросту - разгромили японские укрепления. В качестве приза было реквизировано имущество и продовольствие с императорских складов. Надо сказать, что все эти действия проводились по личной инициативе капитанов кораблей и не только не были санкционированы русским правительством, но и были им осуждены.
Переводчиками между Головниным и самураями служили запуганные японцами бородатые русские курильцы, которые с грехом пополам могли донести до «высоких договаривающихся сторон» лишь общий смысл разговора, да ещё и в искажённом виде. Так, слова Головнина о том, что они прибыли на берег в надежде закупить воду, провизию и дрова, были поняты японцами как желание с ними торговать. Последующее утверждение, что «Диана» есть военный корабль, а не купеческое судно, только усилило подозрение мнительных японцев в том, что капитан шлюпа с ними не совсем искренен.
Тем не менее, хитро улыбающиеся и непрестанно кланяющиеся хозяева снабдили «Диану» небольшим количеством рыбы, диким чесноком и дровами, после чего с сопроводительным письмом направили шлюп Головнина в посёлок на берегу юго-западной оконечности острова, где находилась островная администрация.
Спустившись на юг, достигли мелководного залива, который с восточной стороны отделял длинный и пологий песчаный полуостров, а с западной гряда рифов. На берегу действительно обнаружили довольно большой посёлок с деревянной крепостцой, бревенчатые стены которой в целях введения «противника» в заблуждение были увешаны полотнищами с… нарисованными орудийными амбразурами и торчащими их них пушками. Выглядело это так аляповато и примитивно, что вызвало улыбки у офицеров «Дианы», разглядывающих укрепление в подзорные трубы. Став на якорь, спустили шлюпку, в которой Головнин, ещё один офицер шлюпа и несколько матросов пошли к берегу.
Неожиданно со стороны крепости донёсся звук орудийного выстрела, на крепостной стене вспухло белое облачко от выстрела. Всплеск от ядра с большим недолётом подтвердил опасения, что выстрелы были отнюдь не холостыми. Второй залп был таким же неточным. Головнин даже перекрестился, в душе благодаря отвратительных японских артиллеристов: одного попадания ядра в шлюпку с лихвой хватило бы для небольшого судёнышка и его команды. С «Дианы» в ответ, как и было заранее обговорено, грянул мощный холостой залп из нескольких орудий. Стрельба из крепости прекратилась.
Японцы встретили русских во всеоружии и при полном самурайском параде.
Переговоры проходили тяжело. Японцы всячески показывали, что извиняются за недоразумение, угощали прибывших местным сакэ, с удовольствием пили предусмотрительно захваченную Головниным с собой французскую водку и всячески показывали прибывшим своё расположение. Однако, как только разговор заходил о необходимости пополнения запасов, хозяева или замолкали, или переводили разговор в другое русло. Несколько раз Головнин ловил злобные взгляды от стоявших вокруг воинов, но думал, что ему показалось, списывая это на плохое освещение в помещении и воздействие тёплого сакэ.
В итоге договорились встретиться на следующий день в более представительском составе: японцы хотели почтить своим вниманием на берегу как можно большее количество офицеров! Шлюпка, на дно которой в качестве угощения хозяева уложили несколько больших рыбин, отплыла к борту «Дианы». На прощание хозяева улыбались и кланялись с такой искренностью, что у Головнина развеялись все сомнения, и пистолеты, разложенные им по карманам перед отплытием на берег, уже казались просто ненужной обузой…
…Прибывшую на другой день группу русских моряков встретили с не меньшей любезностью, чем провожали вчера. На этот раз матросы по приказанию несколько расслабившегося Головнина вытащили шлюпку на песок, о чём впоследствии он сам себя неоднократно корил. Командира шлюпа и двух сопровождавших его офицеров без оружия, только при шпагах, проводили в помещение, в котором всё было приготовлено для хорошего банкета. Вскоре вооружённые люди стали заносить блюда с закусками, причём каждый «официант» далее оставался в помещении. Вскоре гости оказались окружены плотным кольцом самураев, которые по сигналу набросились на офицеров и скрутили их. Такая же участь постигла и матросов у вытащенной на берег шлюпки.
С «Дианы» заметили неравную борьбу на берегу и пленение русских моряков. Дали холостой залп из пушки, чтобы оповестить пленников о том, что об их беде знают, и… всё. Больше ничего для спасения Головнина и подчинённых старший офицер шлюпа П.И. Рикорд своими силами сделать не мог. Немногочисленный десант на берег закончился бы неминуемым истреблением матросов «Дианы» самураями, мастерски владеющими катанами, копьями и дальнобойными луками, стрелы которых украшали перья курильских орлов…В итоге «Диана» снялась с якоря и отправилась за подкреплением на Камчатку.
Долгих 26 месяцев и 26 дней длился тяжёлый японский плен русских моряков в тёмных казематах и массивных больших клетках. Пленников перевезли на остров Мацумаэ (Хоккайдо) в специально для них построенный острог.
Головнин старался вести дневник и делал это постоянно, насколько было возможно. Он вёл наблюдение за охранниками, а на прогулках изучал нравы и быт японцев. В написанных позже Записках о злоключения в японском плену он весьма самокритично указывал на свои ошибки в оценке японских властей на острове Кунашир и проявленной им беспечности.
Путём сложных и длительных переговоров с японской стороной, а так же благодаря настойчивости и непреклонности на переговорах Рикорда, старшего офицера «Дианы», Головнин и его соратники «в виде исключения» были отпущены японцами на волю, и вскоре матросы шлюпа громогласным «Ура» встречали своего командира на палубе ставшего уже родным корабля.
По прибытии в Петропавловск 3 ноября 1813 г. Головнин покинул «Диану» и отбыл в Петербург, в котором не был уже долгих 7 лет, где посвятил себя написанию отчётов, записок и комментариев относительно своего затянувшегося плавания. Изрядно потрёпанная в многолетних штормах «Диана» была намеренно посажена на отмель в Петропавловской гавани и доживала свой век в качестве обычного склада.
Поселение, в котором был пленён Головнин со товарищи, впоследствии получило наименование Головнино, а залив в память о коварстве японцев был переименован в залив Измены.
Славное имя «Диана» впоследствии с честью носили другие корабли Российского Флота.
Но это уже другая история…
Автор: Геннадий Иванов