20 марта 2019 мы опубликовали рецензию писателя Михаила Бутова на книгу Нэта Шапиро и Нэта Хентоффа «Послушай, что я тебе расскажу. Джазмены об истории джаза», напечатанную в Москве в 2000 г. и переизданную в Новосибирске в 2006. В тот же период ещё одну рецензию на эту книгу опубликовал в онлайн-версии «Джаз.Ру» другой наш постоянный автор тех лет — председатель существовавшей до 2003 г. Московской ассоциации джазовых журналистов, обозреватель нескольких московских изданий и радиостанций Дмитрий Ухов.
Нэт Шапиро, Нэт Хентофф «Послушай, что я тебе расскажу. Джазмены об истории джаза» Москва, издательство «Синкопа», 2000
Книга «Hear Me Talkin' To Ya» (сленговое название на самом деле переводится примерно как «Слышь, чо скажу». — Ред.) впервые увидела свет, по меркам истории джаза, очень давно, почти 65 лет назад. Ровно половина всей истории джаза. И, тем не менее, своего значения она не утратила и по сей день. На самом деле, в оригинале подзаголовок точнее: «История джаза, рассказанная музыкантами». В основном это, действительно, живые устные рассказы, в некоторых случаях — письменные свидетельства или расшифровки аудиозаписей, как, например, «якобы воспоминания» Джелли Ролл Мортона, которые он наговаривал известному фольклористу Джону Ломаксу для Библиотеки Конгресса США.
Изначальное достоинство книги — в том, что Шапиро и Хентофф спрашивали тех, кого надо. И грамотно систематизировали то, что узнавали. Составители в целом смогли отделить зерна от плевел, в частности, уловить то, что относится собственно к музыке, как искусству, а что — к его «событийной» составляющей. Что нелегко, когда имеешь дело с артистами: по признанию Шапиро-Хентоффа, «искренность и тщеславие, сердечность и предвзятость, горечь и ностальгия, осуществление мечты и крушение надежд» неизбежно сопутствуют друг другу. И тем не менее — наоборот, нельзя не восхититься каким-то почти что старомодным уважением, с каким один музыкант говорит о другом: как, например, совсем не избалованная славой Мэри Лу Уильямс о своем весьма удачливом коллеге Эрролле Гарнере, или Лил Хардин о своем бывшем муже — Луи Армстронге. Целый раздел посвящен наркотикам — Хентофф как журналист вообще много уделял внимания этой проблеме. И, как показало время, не зря. Хотя с тех пор вышло немало литературы подобного жанра (вот, на мой взгляд, лучшее: David Meltzer «Reading Jazz», 1993 и два тома чешского автора-составителя Lubomir Doruzka «Tvar jazzu» и «Tvar moderniho jazzu», 1970), даже сегодня сам факт выхода у нас книги «Послушай, что я тебе расскажу» невозможно переоценить.
Ведь, кроме всего прочего, — это всего лишь вторая книга о джазе зарубежного автора, к переводу которой лично у меня нет серьезных претензий. Но — вторая эта книга лишь формально: «Джаз. Генезис. Музыкальный язык. Эстетика» Уинтропа Сарджента — исследование, выпущенное издательством «Музыка» в 1987 году — по-английски была опубликовано в 1938-м! Что с того, что перевод был выполнен с третьего издания 1975 года — сам автор не скрывал своей позиции: «примерно в середине 60-х годов джаз остановился в своем развитии...». В общем, по большому счету, перевод этого в свое время основополагающего труда опоздал ровно на полвека! Жаль добротных комментариев Валерия Озерова.
Об «Истории подлинного джаза» Юга Панасье в свое время было достаточно сказано; о так называемом «Становлении джаза» Джеймса Л. Коллиера — хоть и недостаточно, но уже по тому, как переведено название The Making of Jazz — думаю, всё ясно. Выбор оригинала, в общем, даже был неплох, но массивный труд был сокращен в полтора раза и напрочь лишился того, ради чего был написан — неофрейдистского истолкования основ импровизационного творчества. Переводчики не имели представления о джазе, редактор перевода не понимал по-английски.
Были и прямые подтасовки: вполне конкретное понятие left-wing в нем заменено на «прогрессивный».
В общем, с зарубежным джазоведением нам не везло. Впрочем, с нашим было не лучше — чего стоит несколько раз переиздававшийся и чудовищный по уровню безграмотности «Лексикон джаза» В. Симоненко! Последствия этих переизданий до сих пор дают о себе знать: на плохие кальки с польского, составившие половину «Лексикона», ссылается, например, изданный в 2000 году в Петербурге «Англо-русский и русско-английский словарь музыкальных терминов»!
Но на этот раз нам, кажется, повезло. Нет-нет, это «кажется» относится не к переводу, выполненному еще во времена самиздата легендарным воронежским энтузиастом Юрием Верменичем. Дело в самой книге. Составители — Шапиро и Хентофф — сами отдавали себе отчет в том, что «не все периоды истории джаза освещены здесь достаточно полно» (перевод мой — Д.У.; это как раз тот редкий случай, где Ю. Верменич мог быть точнее). Во-вторых, не будем забывать, что перевод сделан с оригинала 1955-го года! Ровно половины джазовой истории в книге не может быть по определению, к тому же изменились и всеобщие представления о том, что уже во времена Шапиро и Хентоффа составляло историю. Буквально через год после «Послушай, что я тебе расскажу» вышла «Книга о джазе» автора «Энциклопедии джаза» Леонарда Фэзера, в которой убедительно доказывалось, что приоритет Нового Орлеана как центра «становления джаза» — это не более чем миф, созданный в конце 30-х во время так называемого Revival. Кстати, дальнейшая история это убедительно доказала: кто бывал в тех местах, знает, что настоящего джаза, а не туристских Preservation Hall Band'ов, там на душу населения ничуть не больше, чем где-либо еще. Такие же энтузиасты, как те, кто этот миф создавал, Шапиро и Хентофф на самом деле не очень виноваты. Более того, в конце они даже дали слово неодиксилендщику Терку Мерфи: «Настоящее наказание музыкантов 'Revival» - это бездна фальшивого романтизма, связанного с этой музыкой».
Но предостережению тромбониста Шапиро и Хентофф не придали должного значения: они принимали на веру все, что им выдавали за правду новоорлеанцы. Правда, если Джелли Ролл Мортон вошел бы в историю джаза, даже если бы и не выдавал желаемое за действительное, то о каким-нибудь Банке Джонсоне никто бы и не вспомнил, если бы не романтизм ретро-энтузиастов. Даже эрудированный — не меньше, чем составители книги, — Юрий Верменич и то оказывается в плену легенды. Например, он переводит словечко prof в монологе Банка Джонсона как «профессор». Так что у нас невольно может создаться впечатление, будто бы Джонсон учился чуть ли не в университете. На самом деле professor в английском языке (особенно в Америке) — это школьный учитель и преподаватель вообще. Должность, соответствующая нашей профессорской в американских учебных заведениях (даже училищного уровня, вроде знаменитого Беркли-колледжа) называется full professor. Так же, как school — это любое учебное заведение, даже с собственной аспирантурой.
Из других неточностей перевода, которые меняют существо оригинала: На стр. 345 читаем: «Перед одним концертом он намалевал какой-то непотребный знак и повесил его на стене». В оригинале «For a gag he wrote out a crazy sign on the back of some music and hung it on the stand». То есть: «Ради шутки он нарисовал какой-то идиотский знак на обратной стороне нотного листа и подвесил его на пюпитре». На странице 313 получается очень смешная фраза: «Он (клуб Minton's) был очень приятным и интимным местом». Клуб, пардон, интимное место? Тоже, так сказать, фрейдизм. Верменич работал над своим переводом в те времена, когда по степени вожделенности клубы превосходили все другие «интимные места»! А если всерьез: не проще ли было сказать - «в клубе была приятная и интимная обстановка?»
Есть и другие шероховатости, но малосущественные. Но, по большому счету, переводчика можно упрекнуть только в одном. В том, что в оригинале музыканты говорят более живым разговорным языком. И каждый — своим. Например, как барабанщик Джордж Веттлинг (между прочим, интеллигент, немного художник и коллекционер авангардной живописи) изображает речь гангстеров: We would see those rods come up — and duck (в переводе «Как только мы видели, что вытаскивают револьверы, мы старались пригнуться пониже»). А надо бы как-нибудь вроде «Видим, пушки достают — и сразу вниз». Согласитесь, разница есть. Но этот упрек существа дела не меняет! В конце концов, кто ищет, тот всегда найдет и сможет почувствовать, что руководило джазменами-рассказчиками.
«Музыка начинает нам нравится тогда, когда мы слышим в ней эхо собственной молодости». Фэзер называет это коротко и ясно: ностальгия. Но кроме неумеренных восторгов, увы, было и намеренное искажение фактов — вспомните Юга Панасье, на полном серьезе обвинявшего падение интереса к традиционному джазу... интригами «модернистов» в концертных организациях (и этот параноидальный бред, напомню, был переведен и даже переиздавался). В любом случае, Фэзеру — композитору и к тому же британцу по происхождению (способному взглянуть на все со стороны) я доверяю больше, чем гг. публицистам.
Еще одно замечание в адрес переводчика. Все-таки в 2000-м году, по-моему, не стоило оставлять без перевода слово «modern» . Все же, напоминаю, прошло почти пятьдесят лет; «модерн» - в нашем искусствоведении давно уже синоним «конца века». Словосочетание «модерн-джаз» сегодня звучит совсем не так, как в начале 70-х. Modern — вполне можно переводить как современный, а другое интернациональное слово — contemporary — как «новый».
Далее. С сегодняшней перспективы, когда министр джаза Уинтон Марсалис одну за другой пишет симфоджазовые вещи и параллельно играет чуть ли не рэгтаймы, совершенно дикими кажутся выпады Стэнли Дэнса (и не только его) против «симфониста-прогрессиста» Стена Кентона. Почти все наши композиторы поколения Юрия Саульского заинтересовались джазом благодаря Кентону. И — наоборот — можно легко назвать настоящих джазменов, учившихся на гениальном «City of Glass» Роберта Греттинера.
Резким выпадам против модернистов и, наоборот, преувеличенным восторгам по поводу грядущего «слияния классической музыки и джаза» есть и еще одно объяснение. С начала 50-х джаз определенно сдавал свои позиции в качестве популярной музыки. Когда яркая обложка «Hear Me Talkin' to Ya» появилась в книжных магазинах, до головокружительного успеха Элвиса Пресли оставалось еще полтора года. Но «Биллборд» уже лет пять, как публиковал отдельно «чарты» джаза и ритм-энд-блюза, Фрэнк Синатра все меньше пел и все больше требовал серьезных киноролей, Билл Хэйли уже призывал Rock Around the Clock. Традиционалисты обвиняли в падении интереса к танцевальному джазу модернистов, те, в общем, соглашались и — вслед за «Модерн-джаз-квартетом» — примеряли академические смокинги. Из двух-трех десятков молодых интеллектуалов 50-х сейчас сохраняют более или менее активную творческую форму — трое или четверо. Но и то, что говорили они — уже история. И за то, что мы, наконец, к ней приобщаемся, надо сказать спасибо не только Юрию Верменичу, но и издателю Рудольфу Ясемчику и автору эмоционального предисловия к русскому изданию Алексею Козлову.
В настоящее время книга доступна только на вторичном рынке
Понравилось? Ставьте лайк (значок с большим пальцем вверх) и подписывайтесь на канал, чтобы увидеть новые публикации!