Он шел по извилистому коридору, иногда останавливался, замирая, напряженно вслушиваясь в тишину, чтобы снова продолжить свой путь. Он называл это место Местом, а себя привратником. Он не мог отсюда уйти. Если бы его спросили, почему, всего-то открыть дверь и сделать шаг, затем еще и еще, что может быть проще, он бы рассказал о принятом вымученном решении, болезненном выборе и удовольствии от созерцания, понимания и причастности. Фантомные боли. Но спросить было некому. За дверями по обеим сторонам коридора все были поглощены своими делами. Точнее, мирами. Неспешно плывущее в бесконечности, Место привлекало творцов со всей вселенной, оно вдохновляло их, а они его. Привратник мог открыть любую дверь и насладиться восхитительным зрелищем сотворения очередного мира, они бы все равно не заметили. Но сейчас он не хотел созидания. Он хотел разрушения. Должно быть хоть какое-то разнообразие. Отыскав нужную дверь, привратник толкнул ее и оказался в светлом, аскетичного убранства, помещении. Он не удивился, им много не надо. У окна в большом прозрачном кубе плавал мир, рядом, обхватив голову руками, сидел творец и стонал: «Задолбали, задолбали, задолбали».
Привратник сотворил из ничего удобное кресло, уселся в него, сложил руки на груди и приготовился наслаждаться.
— Вот уроды! — угрожающе всхлипнул творец. — Ну я вам устрою конец света!
Привратник потер ладони в предвкушении. Успел вовремя. К самому апокалипсису.
— Ради чего?! — вопрошал творец. Его взгляд бесцельно блуждал по помещению, пока не остановился на привратнике. — Вот вы скажите!
Привратник вздрогнул и завозился в ставшем вдруг неудобным кресле. Обычно творцы его не видели.
— Это вы мне? — робко спросил он.
— Вам, вам, — мрачно кивнул творец. — Хотя, что вы понимаете…
Привратник окинул творца оценивающим взглядом. Тот был неприлично юн, безус, худ и расстроен. Жалкое зрелище.
— Знакомо, — заметил он.
— Они постоянно недовольны, — пожаловался творец, — я так больше не могу. Не живу толком, забыл, когда последний раз развлекался. Да что там развлекался! Спал!
— Не хочу разочаровывать, но вы не одиноки, — рад был сообщить привратник. — Стоит выйти за свою дверь и постучаться в чужую, как окажется, за каждой страдает творец. Сетует на сотворенное.
— Чтобы в итоге раствориться в нем и вместе уплыть в бесконечную бесконечность, — вздохнул творец. – Скучно.
— Это лучший путь.
— Но не единственный, — прищурился творец. — Я слышал об уничтожении. Полном и окончательном.
— Не стоит, — посоветовал привратник. — Уничтожьте этих, передохните. Потом других сотворите, обычная практика.
— Не помогает, — болезненно поморщился творец. — Каждый раз заканчивается одним и тем же. Сейчас вы поймете, о чем я.
Он подвел привратника к кубу и вручил толстую линзу.
— Воон там. Слева. Видите?
Привратник пригляделся. На лесной солнечной полянке, запрокинув голову, стоял мужик. Рядом с ним высилась куча камней. Казалось, ей безуспешно пытались придать благородную форму, но потом, осознав тщету, решили, что сойдет и так.
— Эй! — вдруг заорал мужик. — Ну где ты там?!
— Это Иван Петрович, — шепнул творец, — и он задолбал. Другие, впрочем, тоже хороши, но Иван Петрович особенно.
— Смотри, как я тебя уважаю! — продолжал Иван Петрович, тыкая пальцем в каменную кучу. — Три дня корячился. Без сна и отдыха. А тебе все равно?! Ну и пошел ты в жопу! Я кому-нибудь другому буду кучи воздвигать в таком случае!
— Я не в силах это выносить! — всплеснул руками творец. — Не то чтобы эти кучи много для меня значили, но приятно, когда тебя уважают собственные творения. Да и неудобно становится. Ему для счастья совсем чуть-чуть надо.
Творец снял крышку со стеклянного куба, наклонился к миру и закурлыкал елейно:
— Иван Петрович, дорогой вы мой, не расстраивайтесь так, конечно мне не все равно. Я высоко ценю ваши кучи. Ступайте домой, голубчик, там вас благодать дожидается.
— Спасибо! — мужик бухнулся на колени, звонко стукнулся головой о каменную кучу и потрусил прочь. На краю полянки он остановился.
— Я, конечно, извиняюсь, — вкрадчиво произнес он, — ты справедлив и все такое, но возникает ощущение, что благодати не докладываешь. Вот, к примеру, взять Василия Кузьмича, соседа моего. Куч не воздвигает, живет, как хочет и почтения не выказывает. Мы тут на днях твой день рождения отмечали, так он веселился в полсилы и вообще…
— Все он врет! — из кустов выскочил еще один мужик, судя по оскорбленному виду, Василий Кузьмич. — Не слушай его! Я выказываю! Сейчас морду ему набью в твою честь!
Он издал воинственный клич и бросился на Ивана Петровича с кулаками.
— Сбросить бы на них что-нибудь тяжелое, — предложил привратник.
Творец закрыл крышку и обратил к привратнику мокрое от слез лицо.
— Сколько себя помню, я мечтал создавать. Творить прекрасное и удивительное. Свобода, счастье и бесконечные возможности. А что в итоге? Я оказался привязан к первому же созданному мной миру.
— Всего лишь обратная сторона, — пожал плечами привратник. — Она есть у всего. Один творец — один мир. Так уж повелось, ничего не поделаешь.
— Но мне не нравится! — воскликнул творец. — Они постоянно дергают, что-то просят, обижаются, если не оценил, угрожают забвением. Я уже десятую зачистку устраиваю! А оторваться от них не могу! И все начинается заново.
— Ноша творца, — в голосе привратника послышалась боль. — Со временем вы поймете и смиритесь. Поверьте, так лучше, чем полное уничтожение.
— Откуда вам знать? — презрительно рассмеялся творец.
— Оттуда, что я сам это сделал, — плечи привратника поникли, он словно уменьшился, стал старым и очень печальным. — А после уже не мог ничего создать. И никогда не смогу.
— Почему? Ведь вы освободились.
— Чувство вины, — ответил привратник. — Я не оставил от мира ничего, не дал ни малейшего шанса возродиться. Всегда есть две стороны. Слишком поздно я это понял. Осталось лишь бесконечно сожалеть.
— Не поймите неправильно, — после недолгого раздумья сказал творец, — я очень сочувствую и так далее, но как-то это примитивно. Должен быть еще выход. А то у вас, как у Ивана Петровича получается. Класть кучи или не класть. Третьего не дано.
— Вот и сделайте, раз такой умный, — язвительно парировал привратник. Сравнение с кучами Ивана Петровича его оскорбило.
— Хммм… — оглядел комнату творец. — А что у нас там?
Он распахнул окно.
— Разумеется, бесконечность. Как всегда.
— Есть у меня одна идея, — пробормотал творец.
— Да неужели? — привратник скептически приподнял бровь, изо всех сил старался скрыть любопытство.
Творец не ответил, он осторожно достал из куба мир, подержал его на ладони, с ласковой улыбкой что-то пошептал над ним, потом вдруг размахнулся и запустил в открытое окно.
— Вот и все, — сказал он.
Потрясенный привратник растерянно хлопал глазами.
— Какой ужас… — голос его дрожал, — что же вы будете делать?
— Для начала хорошенько высплюсь, — творец сладко потянулся, — потом развлекусь. Знаю я одно заведение, там такие формы жизни! Не хотите составить компанию?
— И вам не жаль? — допытывался привратник. — Они же пропадут!
— Справятся, — беспечно махнул рукой творец. — Еще лучше, чем раньше. Миры нужно создавать и отпускать, дальше они сами. Может, перестанут класть кучи и займутся чем-нибудь интересным. Теперь, если не возражаете…
Он сотворил из ничего покрытое мягкими подушками ложе.
— Конечно, — засобирался привратник, — приятных снов.
Ему требовалось побыть одному, чтобы осмыслить произошедшее. Это займет много времени. Возможно, целую вечность.
Иван Петрович и Василий Кузьмич кучи класть не прекратили. Как и не перестали драться и ругаться из-за благодати. Они так и не узнали, что творец отпустил их в бесконечность. Может, это к лучшему, они бы тогда сильно обиделись.
А творец создавал миры и отпускал. Без сожалений. Как всегда и мечтал.
Изображение Arek Socha с сайта Pixabay