«Русский язык – язык эллинистический. По целому ряду исторических условий, живые силы эллинской культуры, уступив Запад латинским влияниям и ненадолго загощиваясь в бездетной Византии, устремились в лоно русской речи, сообщив ей самобытную тайну эллинистического мировоззрения, тайну свободного воплощения, и поэтому русский язык стал именно звучащей и говорящей плотью», – писал тончайший знаток русской речи Осип Мандельштам.
Рождение кириллицы
По словам поэта, «жизнь языка в русской исторической действительности перевешивала все другие факты полнотою бытия, представлявшей только недостижимый предел для всех прочих явлений русской жизни». Размышляя об особенностях «великого и могучего», он делал вывод: «Эллинистическую природу русского языка можно отождествлять с его бытийственностью. Слово в эллинистическом понимании есть плоть деятельная, разрешающаяся в событие. Поэтому русский язык историчен уже сам по себе, так как во всей совокупности он есть волнующееся море событий, непрерывное воплощение и действие разумной и дышащей плоти...»
Высшим подарком бога человеку именовал слово Николай Васильевич Гоголь. Фиксировать устную речь во всем ее многообразии стало возможным благодаря двум эллинам, уроженцам греческого города Солуни (как тогда именовались Салоники) братьям Кириллу и Мефодию. Одного этого было бы достаточно, чтобы считать вклад эллинов, греков в отечественную культуру неоценимым. Ведь истинная история народа, которую могут продолжить новые поколения, требует фиксации событий – будь то на глине или стене жилища, бересте или пергаменте. А для этого потребны буквы, складывающиеся в слова и фразы. Именно набор необходимых графических изображений звуков устной речи, вернее, даже два набора – кириллицу и глаголицу, и разработали прославленные в веках братья.
Они родились в начале IX века в многодетной семье местного военачальника. По стопам отца поначалу пошел старший из восьми братьев – Мефодий. Однако спустя десять лет сменил ратную службу на монастырскую жизнь. Младший же, всю жизнь за исключением последних пятидесяти дней своего земного существования, когда вместе со схимой он примет имя Кирилл, носивший имя Константин, уже подростком обнаружил неутолимую страсть к чтению религиозных книг и изучению языков. Незаурядные способности достигли ушей византийского императора, который взял его под свою опеку. Непосредственным же наставником Константина был Фотий, человек образованный, будущий константинопольский патриарх. Под его руководством юноша освоил многие «эллинские» науки – риторику, грамматику, астрономию, музыку. Он прекрасно знал античную литературу, в совершенстве освоил в дополнение к греческому языку славянский, латинский, иврит и арабский. Колоссальная эрудиция и незаурядные лингвистические способности позволят ему в будущем, после принятия сана священника, в ходе его многочисленных путешествий не раз одерживать верх в религиозных диспутах с представителями других конфессий.
Библиотекарь в знаменитом константинопольском Соборе святой Софии, он затем начинает преподавать философию в лучшем высшем учебном заведении Византии – придворной школе (академии). Именно в это время за ним навечно утвердилось уважительное прозвище «философ». С годами Константин все сильнее осознавал важность обращения в православную веру славян-язычников. Этому, по его убеждению, должно было способствовать использование в церковных службах славянского языка, создание на нем богослужебных текстов. Тогда-то и был задуман великий труд – составление азбуки для этого языка. Так в 863 году родилась 40-буквенная глаголица, в Хорватии, например, просуществовавшая до XVIII века. И, видимо, одновременно с ней, 43-буквенная кириллица. 25 ее букв были «одолжены» у греческого алфавита, остальные начертаны собственноручно – для обозначения специфических звуков славянской устной речи. Константин (Кирилл) ощущал постоянную поддержку старшего брата, в том числе и в переводах на новую письменность вероучебных книг.
Авторитет братьев был столь высок, что даже папа римский дал добро на использование славянского языка в ходе церковных служб. Пришедшая на Русь через Болгарию кириллица существовала вплоть до петровских реформ. Фактически на основе переводов солунских братьев сложился старославянский язык, первый письменно-литературный язык славян. Его продолжением как языка литературного после XI века стал церковно-славянский.
Как отмечал один из представителей Русской православной церкви, «благодарным свойством этого языка является способность его точно воспроизвести греческий текст – самое расположение слов сохраняется, как правило, улавливая все грамматические нюансы оригинала». В 1581 году в городе Острог была впервые напечатана полная Библия на славянском языке.
К тому времени Русь уже почти шесть столетий жила в лоне православия. К его принятию также впрямую оказались причастны греческие священнослужители. Прибыв из Константинополя, они в 988 году совершили возле города Херсонес (ныне составная часть Севастополя) так называемое «малое крещение Руси». Его приняли князь Владимир, сопровождавшие его бояре и дружинники. Затем греческие братья вместе с князем отправились в Киев и в водах Днепра произвели Великое крещение Руси. По преданию, князь перед принятием решения о выборе той или иной веры вместо явно отжившего язычества долго колебался. Он направил бояр в дальние края «для испытания различных вер». Возвратившись из этих странствий, как пишет историк Сергей Соловьев, бояре в следующих выражениях сообщили о своих выводах: «Лучше греческого богослужения, лучше греческой религии найти нельзя; всякий, отведав раз сладкого, не захочет горького…» В итоге произошло одно из важнейших событий в истории народа. Как общегосударственный праздник отмечалось его тысячелетие.
И ежегодно, 24 мая, в память о великом вкладе первоучителей славянских народов Кирилла и Мефодия, давно провозглашенных равноапостольными братьями, в России отмечается День славянской письменности и культуры. Торжественное празднование памяти двух святых первосвятителей было установлено в Русской церкви в 1863 году. После длительного перерыва праздник был возрожден в 1986 году, а еще через пять лет обрел статус государственного. Каждый год один из российских городов становится хозяином праздника. Но неизменно к памятнику великим братьям в московском Китай-городе в этот день возлагают цветы и венки.
Афонский инок
Спустя века проблема перевода богослужебных книг с греческого на славянский сыграет драматическую роль в судьбе еще одного грека – Михаила Триволиса. В русскую историю он вошел под именем Максим Грек.
Триволис родился в конце XV века в состоятельной семье, что позволило ему получить блестящее образование. Он обучался поочередно в нескольких университетах в Италии, сблизился с видными мыслителями, от которых перенял многие гуманистические взгляды, характерные для эпохи Возрождения. Дальнейший путь привел его к постригу в афонский Ватопедский монастырь и принятию имени Максим. В 1515 году сюда поступила просьба от великого князя московского Василия Ивановича (Василия III) на время прислать в Москву толмача для перевода с греческого богослужебных книг, которые князь обнаружил в потайном месте. Монастырское начальство уже имело возможность оценить лингвистические способности инока и в рекомендательном письме выразило уверенность, что «русский язык он борзо освоит». Знал бы московский правитель, кого ему пошлют в ответ на его просьбу, наверное, трижды бы крепко подумал, а затем бы почел за благо избрать другого толмача.
Дело в том, что в бытность Михаила в Италии он не раз слушал неистовые проповеди Савонаролы, в которых этот монах-доминиканец бичевал общественные пороки. В его филиппиках особенно доставалось тем отцам церкви, кто проявлял лицемерие, стяжательство, сластолюбие. Похоже, Михаил видел себя продолжателем дела отправленного церковью на костер непримиримого обличителя. Свидетельство тому – не только двухлетнее добровольное послушничество в том же монастыре, где прежде обитал Савонарола, но и посвященная ему книга, которую Максим Грек позднее напишет в Москве.
По приезде в русскую столицу, увидев книжное собрание, греческий гость воскликнул:«Государь! Вся Греция не имеет ныне такого богатства!». И он без отлагательства принимается за перевод Псалтыри, собрания псалмов, которая вскоре станет основной книгой для овладения грамотой. Он успешно справляется с работой, несмотря на то, что ему приходилось перелагать текст на латынь, а уже другой человек перетолмачивал его на славянский. Параллельно Максим Грек (как его стали здесь именовать) стремится освоить церковно-славянский язык, чтобы принять участие в шлифовке окончательного перевода. По мере возможности он заменяет устаревшие старославянские слова более ходовыми русскими, но соответствующими греческим эквивалентам. В итоге перевод так пришелся по душе князю и его присным, что отпущены домой были лишь спутники Максима Грека, а самому ему было настоятельно предложено продолжить работу над другими вероучебными книгами. Последовали «Толковый Апостол», «Праздничная минея», «Триод постная», «Часослов», сочинения видных богословов. Одни он переводил, в других исправлял неточности. В общей сложности Грек перевел и выправил более сотни произведений. Сделал он и опись богатейшего собрания великого князя, которое впоследствии станет известно как «библиотека Ивана Грозного», так и не найденная до сего дня.
Между тем афонский монах постепенно все глубже и глубже погружался в русскую действительность, и далеко не все ему в ней приходилось по вкусу. Зерна, посеянные речами Савонаролы, дали всходы: инок-переводчик, по свидетельству историков, все чаще принимает в своей келье Чудского монастыря «гонимых» и «слушает иногда речи, оскорбительные для государя и митрополита». Он даже пытается вступаться за этих людей, не стесняясь указывать на жестокие нравы, царившие на Руси, отступления от христианских идеалов, на противоречие между внешним благочестием и такими распространившимися пороками, как лихоимство и распутство. Чем, разумеется, навлекает на себя недовольство и светских, и церковных властей.
Чаша их терпения переполнилась, когда греческий монах принял деятельное участие в противоборстве двух «партий» внутри церкви, разделившихся по вопросу о монастырских вотчинах. Максим Грек, естественно, примкнул к тем, кто именовал себя «нестяжателями», возвысив свой голос против права монастырей на владение землями и указывая на недопустимо жестокое обхождение с крестьянами, алчность монастырского начальства. Последней же каплей стало его публичное осуждение развода великого князя и его нового брака. Он даже написал обличительный трактат по этому поводу. Тут же над афонским «Савонаролой» был устроен суд. Он предстал перед церковным собором, затем еще перед одним. То, за что еще вчера его превозносили – вклад в церковное просвещение людей русских, было объявлено деятельностью вредоносной и богомерзкой. Его попытки усовершенствовать существовавшие переводы вероучебных книг на славянский признали ересью, а в собственных его переводах с греческого теперь находили фразы «мерзостные и лукавомудрые». В итоге в 1525 году он был сослан в Иосифо-Волоколамский монастырь, где в тесной, грязной и холодной келье провел шесть лет. Ему возбранялось что-либо писать и даже выходить на воздух для прогулок. Однако куском угля на стене своего узилища он начертал ставший впоследствии широко известным канон Святому духу – Параклиту.
Затем афонский инок был переведен в монастырь в Тверь. Здесь условия были более сносными – узнику уже официально разрешали читать, делать записи, его привлекали для преподавания греческого языка. Однако на все его просьбы разрешить ему вернуться в родной монастырь на гору Афон он получал отказ. Не помогали даже ходатайства константинопольского патриарха. Новый царь, Иван IV, поясняя свой запрет, заметил: мол, грек «увидал наше доброе и лихое, и когда пойдет из России, то все расскажет». Лишь через полтора десятилетия заступничество тверского епископа позволило покинуть ему Тверь и перебраться на более или менее свободное жительство в Троице-Сергиеву лавру. Здесь он создал немало произведений религиозного и философского плана. Спустя пять лет, в 1556 году, он скончался. Там он и похоронен.
Уже с конца XVI века Максима Грека стали почитать как выдающегося книжника-богослова, труды его делались едва ли не каноническими. Собственная его канонизация произошла в год 1000-летия крещения Руси – вместе с князем Дмитрием Донским и иконописцем Андреем Рублевым. Его лик запечатлен в числе 110 выдающихся персонажей отечественной истории на памятнике 1000-летия Руси в Великом Новгороде. «Первым интеллигентом на Руси» назвал Максима Грека академик Дмитрий Лихачев. «Человек итальянской и греческой образованности», он, по выражению Лихачева, «своею жизнью на Руси как бы прочертил путь многих и многих интеллигентов».
Великая «грекиня»
Откуда же взялись все эти старинные книги и фолианты на греческом в кремлевском тайнике? Привозили их на Русь разные люди, но основная часть, как считается, прибыла в багаже Софьи Палеолог.
История появления в Москве и в русской истории дочери правителя одной из греческих областей Фомы Палеолога и одновременно племянницы последнего византийского императора и внучки его предшественника изначально замешана на политике.