Валентин ГЕРНЕР, заслуженный строитель РФ и Башкирии, лауреат премии Совмина СССР, город Пархим, Германия
У меня была привычка — иногда я приезжал рано, в 6 утра, и до начала работы обходил все наши объекты на заводе синтезспирта. Поэтому информация о состоянии объектов у меня была полная.
Я почему это вспомнил... Это тоже элемент наставничества. Люди в бригаде надолго запомнили мои слова. Но не все приходилось пряником, были случаи, когда я мог отругать так, что только шум стоял. Бывали случаи, что иногда крепко получали от меня. Но подобное слышали те люди, которые знали мой характер.
К вопросу наставничества... Очень важно наладить контроль за исполнением заданий. Я следил за этим делом. Если давал задание, то никогда не забывал проверить уровень его исполнения, потому что это очень важно. Если сделал как надо и вовремя, человек тоже должен быть отмечен. Хорошо — значит, поблагодарил, может, и подсказал, как лучше. А если не сделал, то всякое было. Я терпеть не мог, когда меня пытались обмануть, «лапшу повесить на уши».
Последнее было почти невозможно, потому что если я что-то говорил, то точно знал, а если не знал, то ничего не говорил. Это тоже элемент наставничества. Культура поведения. Что такое создать нормальный психологический климат в коллективе? Вы знаете, такое не каждому дано, и этому надо было учиться.
К сожалению, все, о чем я говорю сегодня, едва ли преподают в учебных заведениях, это можно найти только в книгах, да и то знать надо, где искать. Нормальный психологический климат всецело зависит от руководителя! Всецело. И если нормальный психологический климат существует, то в такой атмосфере члены коллектива правильно воспринимают поведение друг друга, и здесь не надо слов лишних.
У меня возникла проблема, когда меня назначили начальником СУ-4. До меня управление возглавлял Турупин. Я не буду много о нем говорить. Во всяком случае он был довольно-таки сложной личностью. Перед назначением меня вызвал к себе Иван Павлович Кузнецов, и мы имели с ним беседу. Иван Павлович был умный мужик. Очень умный! Он мне говорит: «Там такое дело — убытки большие. Я тебя прошу, прими меры, наладь дела...» Мало того, пусковые объекты были запущены (а разговор состоялся в октябре). Знаете Турупи-на, он любил поговорить очень смачно, наверно, поэтому его секретарем парткома избрали. Когда я пришел в коллектив, я сразу почувствовал настороженность, при мне открыто не хотели высказываться. Пришлось поработать. И я этому делу уделял большое внимание. Потом с коллективом я сошелся. Он стал одним из лучших в тресте.
Управление выполняло самые большие объекты. Можете себе представить, в то время трест сдавал по два-три больших комплекса ежегодно. СУ-4 вело строительно-монтажные работы на заводах синтез-спирта и Ново-Уфимском, и мы не допускали конкуренции на этих объектах. Были кое-какие поручения на стороне — но то мелочи были. И тут элемент наставничества. Посмотрите, говорят о человеке — хороший наставник. Что значит, руководитель смог создать хороший психологический климат в коллективе, сумел разгадать душу человека, он непосредственно участвует во всех его действиях.
Руководитель — лицо предприятия. Оглядываясь на свой трудовой путь, я с великой благодарностью вспоминаю работу в тресте № 21, замечательный трудовой коллектив, свершения, которые были сделаны в течение истории треста. Конечно, это далось в первую очередь усилиями руководителей треста, которые заложили основы производственной, моральной со всеми психологическими акцентами школы. Это первый управляющий трестом Дворников. Я видел его в лицо, но не общался. Это Михаил Михайлович Башилов, Г.В. Визирян.
Некоторое время управляющим был Криворучко, но он ничего хорошего не оставил после себя. При Визиряне главными инженерами были Леонид Владимирович Борисов, который трагически погиб, и Лазарь Борисович Хейфец — культурнейший интеллигентный человек, грамотнейший инженер. Достойный след в истории треста оставили управляющие Константин Петрович Кузнецов, Иван Павлович Кузнецов, Александр Васильевич Власов, Вадим Леонидович Попов, Григарт Христофорович Асатуров.
Тресту везло на главных инженеров и управляющих. Они продолжали традицию, школу, потому что в основном были выходцами коллектива треста.
Единственный Визирян пришел с должности зам. министра авиационной промышленности по строительству. Он имел колоссальный опыт, определенные связи, в том числе в Москве. С его приходом началась усиленная подпитка треста механизмами, машинами, кранами. Мы сразу почувствовали возросшее техническое оснащение треста.
Визирян большое значение придавал собственной базе треста. Это имело колоссальное значение, потому что в то время не было бетонных заводов, растворных комплексов и вспомогательных комплексов в Уфе. С Визиряном приехала его команда из Москвы — начальники, прорабы, старшие прорабы. Инженерный костяк внес большой вклад в техническую основу деятельности треста. Но у него не заладились отношения с местными партийными органами, и он уехал в Горький управляющим трестом. Затем он преподавал в Московском архитектурном институте.
Константин Петрович Кузнецов тоже был корифеем своего дела. Ой какой замечательный человек был! Он сумел сохранить те начала, которые заложили Визирян и предыдущие руководители в части сохранения психологического климата в коллективе. Например, Визирян не позволял себе голос повысить на кого бы то ни было.
Кузнецов же был горячий человек, мог «вломить» так, что запомнишь на всю жизнь. Но тем не менее этим не злоупотреблял. Благородный человек был.
Иван Павлович Кузнецов был умный человек. Конечно, у него не было такого опыта, но, проработав главным инженером долгое время, он стал классным руководителем, потому его после треста поставили начальником главка, зам. председателя Совета Министров Башкирии. А.В. Власов тоже продолжал традиции, но, может быть, не совсем так получилось, как у Кузнецовых. Я не хочу сказать, что Власов недорабатывал. Он старался, он мог и давить как следует. Но связей, будем говорить, с коллективом у него не было. У него был несколько отличительный характер...
В.Л. Попов — талантливый человек, но довольно-таки сложная личность. Я бы подчеркнул в нем черты администратора. Администратор он был колоссальный! Где только научился! Тут я отдаю ему должное. Человек попал на свое место. Попов был назначен управляющим сюда в «звездный час треста», как сказал Шмульцов. Перед трестом в то время стояли такие серьезные задачи, как строительство крупнейших современных комплексов высших жирных спиртов, Ароматики, много строилось жилья и других важных объектов. Но все же выскажу свое мнение.
Чем руководствовались в Главке и обкоме, я не могу судить, почему его к нам назначили. Но Вадим Леонидович пришел в трест с таким чувством, что он никому не доверял особенно. Кто-то его настроил, что в тресте № 21 собралась какая-то непонятная компания. Но жизнь показала, что никто его не собирался подсиживать, что его подчиненные отдавали ему должное, что мы все стремились к укреплению позиций треста в республике. Попов продолжил традиции в части создания авторитета предприятия.
Вы помните, в прежние времена сильна была роль партии, инструкторов обкомов, горкомов и пр. побаивались, они лезли везде с мелочной опекой. Так вот Попов терпеть их не мог и близко к себе не подпускал! В этом он был молодец! При Попове мы каждый год сдавали по жилому дому. Пусть 1/3 отбирали, но вопросы жилья стояли во главе. Он молодец в этом отношении.
Дело прошлое, но сказать, наверно, надо. Особой близости между нами не было. Он со мной осторожничал, не знаю почему. Но я никогда не участвовал в разговорах о его личности. Наоборот, я его во всем поддерживал. Считал, что он на своем месте, во-первых, а во-вторых, раз его назначили сюда, с этим надо считаться. Когда Попов заболел, в клинике лежал в Москве, мы все были озабочены состоянием его здоровья. У моей супруги, — она была такая любительница собирания трав — у нее был фирменный состав травяного чая, я называл его африканским (у нас была дача в Алкино, где луга, леса, ничем не отравленные). Она этот чай послала в Москву, Попову он понравился. В трест на работу он уже не вернулся. Но часто говорил, что очень доволен тем, что трудился в славном коллективе треста. Он, несомненно, внес определенную лепту.
Г.Х. Асатуров пришел на подготовленное место. Если бы не перестройка, затеянная Горбачевым, трест оставался бы одной из сильнейших организаций по строительству объектов нефтехимии и нефтепереработки. Да что там ТЭК! Сколько раз после БНЗС, треста № 3, которые проваливали объекты, все поручалось тресту № 21, и мы это вытаскивали. Это о наших первых руководителях. Какая у них трудная работа, ой, трудная! Сколько вынести терзаний со стороны вышестоящего начальства, потому что спрос за сдачу объектов был колоссальный. Второе, надо было заботиться о людях.
Теперь я хочу рассказать о руководителях, с которыми работал непосредственно — на уровне начальников управлений, главных инженеров СУ, старших прорабов. Надо и им отдать должное. Замечательные люди были! Мы серьезно занимались вопросами подготовки кадров, которые имели опыт строительства промышленных объектов. Это очень сложное дело. Пример приведу. Как-то Газнефтес-трой сунулся на завод «Уфанефтехим» делать реконструкцию. Они такое количество самой современной импортной техники нагнали, я в жизни столько не видел.
И что вы думаете, они не справились. Ведь в нефтехимии каждый фундамент надо отдельно замерить, анкерные болты правильно поставить. Даже в этом деле у нас была своя школа.
Мы, как правило, молодых специалистов перед тем как к работе допустить, обязательно месяца на два геодезистами ставили, чтобы они знали свое дело. Замечательные люди были! Как жаль, что многие ушли из жизни. Но это тоже результат нашей работы. Тяжелая работа, нервная. По режиму рабочего дня усложненная. Мы редко раньше 9—10 вечера домой приходили. И уже ничего не в состоянии, кроме работы, были делать. А ведь еще надо было литературу читать, газеты просматривать, потому что руководитель — эталон, с тебя спрашивают, и ты должен своим поведением пример показывать.
НИКОГДА НЕ ЗАБУДЕТСЯ
Теперь о фактах, которые мне особенно запомнились. Этот разговор я как бы поделю на две части: положительные и отрицательные. Конечно, каждый день был с тревогами. Я был главным инженером СУ-3. Когда мы заканчивали строительство установки синтмасел на Черниковском заводе (Уфанефтехим), нам пришлось впервые в Уфе перекрывать 18-метровые пролеты железобетонными фермами, таких в Башкирии не изготавливали. Поэтому на заводе ЖБЗ-1 мы форсировали стенд, на котором делали эти фермы, изготовили первые 15 ферм и привезли их на установку синтма-сел. Встал вопрос, как монтировать.
Цех был трехэтажный, длиной около 100 метров, еще пристройка с котельной. Главный инженер треста Александр Ипполитович Брюно меня спрашивает, как будешь делать. Говорю, опыта в подобных делах у меня нет, пока не готов ответить, буду думать. Тогда техники такой, как сегодня, не было, у нас там стояли два башенных крана, совершенно разные по техническим характеристикам. Высота цеха около 20 метров, на колонны надо поставить фермы. Я начал серьезно прорабатывать этот вопрос. У меня было несколько вариантов, и все были зациклены на эти два башенных крана. Мы обучили крановщиков, работу поручил механику участка Чуйкову, грамотному серьезному парню, и бригаде монтажников Кости Шишкина. Схемы проработали, краны отрегулировали, сделали приспособления, конечно, во время подготовки во главе угла была техника безопасности.
В одно из воскресений решили монтировать. Первую ферму подняли, прокатили по всей длине. Закрепили. Я не отходил никуда. Никогда в жизни не было такого — то ли страха, то ли еще чего. Все чувства были напряжены. Так в состоянии нервного напряжения прошел целый день. Но все обошлось. Самое сложное было — связать фермы плитами, по две плиты, потом ветровые связи поставили. Это канительное дело было. Все в напряжении были. Такое чувство ответственности, вдруг что случится. А там, кто упадет, сразу смерть. Потом долго я просыпался в холодном поту, как вспомню...
Второй факт — тогда я работал начальником СУ-4, мы заканчивали строительство 2-й очереди производства полиэтилена. В электроцехе и на втором этаже были большие венткамеры. По проекту там были предусмотрены большие монолитные железобетонные перегородки толщиной 6 см и высотой до 6 метров. Цех готовился к сдаче, там отделочные работы заканчивались, но затянули со сроками.
У меня была привычка — иногда я приезжал рано, в 6 утра, и до начала работы обходил все наши объекты на заводе син-тезспирта. Поэтому информация о состоянии объектов у меня была полная. Как-то утром захожу в цех и вижу: на полу лежат четыре-пять человек. Я испугался, думаю, что такое, что случилось. Подошел, проверил — живы. Потом слышу, какой-то шум раздается в венткамерах. Иду туда. Вижу, Пилюков с бригадой доделывают перегородку. Я немного пришел в себя, говорю: «Петр, вы что, домой не уходили со вчерашнего дня?» «Да, — отвечает. — Всю ночь работаем. Сроки подходят сдавать объект, надо спешить.»
Это была такая стрессовая ситуация, которую до сих пор не могу забыть. Бригада сутки была на работе, причем без всяких указаний сверху! Пилюков сам по себе мужик принципиальный, если за что взялся, делает как надо. Не просто так его возвели в ранг почетного гражданина города Уфы.
Конечно, я организовал автобус, отправил всех отдыхать. Премии, все что надо, сделали. Но сам этот факт подтолкнул другие бригады отвечать за выполнение графиков.
Третий шоковый случай в моей жизни, когда на заводе синтезспирта взорвался блок газоразделения. Я в это время отдыхал на озере Шамсутдин с замдиректора Черниковского завода Наилем Минлибае-вым. Заходит к нам директор базы отдыха и говорит: «Что-то на заводе случилось, американцы по радио передали». Вскоре приезжает водитель Ивана Павловича с приказом прервать отпуск и явиться на работу. Подробностей он не знал, видел, что половина завода разрушена. Мы приехали прямиком на завод. Цеха разрушены. Где-то еще дымит, где-то парит. Не половина, конечно, но разрушения были большие. Завод напоминал большую свалку. Наше шоковое состояние не поддавалось описанию. Я все посмотрел, пришел в свой кабинет. А там окна выбиты. Из наших людей никто не пострадал, потому что все ночью произошло. Но заводчан человек 17 погибло. Раненых было много.
Эти три стрессовых случая, может быть, и дали о себе знать через годы, когда здоровье начало сдавать. Мои особые воспоминания о стройках связаны с событиями, людьми, техническими новинками в технологии и в организации производства с целью сокращения сроков строительства и экономической эффективности.
Летом 1949 года мне поручают строительство объектов Бельского ДОКа.
Недостаток пиломатериалов, столярки резко сдерживали темпы строительства промышленных объектов НПЗ. Стояла задача
— до конца года ввести ДОК в эксплуатацию. Был создан самостоятельный прорабский участок под моим руководством. Работу выполняли заключенные, человек 300 в смену. Кроме ДОКа, были объекты для автобазы № 1. Среда заключенных в основном состояла из бывших военнослужащих Советской Армии, это были грамотные, трудолюбивые люди.
С ними был хороший деловой контакт Тут я впервые создал укрупненную модель графика строительства, где объекты были расписаны по исполнителям. Надо было видеть, как это мобилизовало строителей
— резко повысилась производительность труда за счет совершенствования организации труда, а за перевыполнение им шли зачеты на сроки заключения. Здесь я впервые встретился с Вартановичем Визиря ном Гургеном, тогда управляющим трестом, Константином Петровичем Кузнецовым начальником ПРО треста, Леоном Богда новичем Сафразьяном, зам. министра нефтяной промышленности Союза. Строй ка завершилась удачно. Первым директором ДОКа был Лев Аронович Гинзбург, он очень быстро раскрутил производство. Надо отдать должное мастерам ГГ. Родионову, Мясникову, талантливому бригадиру плотников Михаилу Сидоровичу Чегодае-ву, бригадиру каменщиков Николаю Кузьмичу Малышеву.