(не коротко, но интересно!)
Весною 1919 г. Советом Государственного Иркутского Университета и Средне-Сибирским Отделением Института исследования Сибири я был командирован с научною целью в Забайкалье. Своей задачей я поставил ознакомиться с языком и укладом жизни старообрядцев, так называемых «семейских» Верхнеудинского уезда. Имея в виду условия и обстоятельства переживаемого времени, в особенности в Забайкалье, я должен был по возможности принять меры к более или менее безопасному странствованию по местности, где еще недавно происходили полные ужаса экзекуции карательных отрядов. Сочувственно к моей командировке отнеслась Верхнеудинская Земская Управа, очень облегчившая мои разъезды по селам уезда. Свидетельствую гг. членам Управы мою глубокую благодарность. 3 дня (27–29 мая), проведенные мною в Верхнеудинске, этом городе песку и пыли, были заняты подготовкой к отъезду и предварительному ознакомлению с настроением деревни. Сведения, полученные мною, были неутешительны: как в городе, так и в селах настроение было напряженное: столкновения «семеновцев» с американцами, привоз бурятского «царя» и его министров, разговоры о разных «конфликтах» сгущали городскую атмосферу, К тому же с запада сведения доходили скудные, иркутские газеты не допускались к обращению в Верхнеудинске. Только из-под полы я доставал у старика-газетчика «Свободный Край»; «Наше Дело» совсем не получалось им. Не рискованно ли мое путешествие по уезду? – осведомился я у и.о. начальника милиции. – «Относительно всех местностей определенного ответа я дать не могу. Во всяком случае, чины милиции будут осведомлены о Вашей поездке и окажут Вам свое содействие». В воскресенье, 1 июня, утром я отправился в путь. В огромной колымаге, на подобие той, в какой кочуют цыгане со всем своим скарбом, я потянулся на юг. «Трактовая», или вернее узкая песочная дорога между нависшим ельником, о сучья которого цеплялась моя колымага, шла среди песчаных холмов, поросших деревьями. Недалеко в стороне расстилался дым от лесного пожара. В с. Саянтуй, Вахмистерово тож, находящемся в 16 в. от Верхнеудинска, я сменил лошадей и направился в старообрядческое село Тарбагатай или, по местному произношению, Тарбатай. Большая часть пути туда идет мимо голых высоких гор, отчасти приспособленных под пашню. Только справа среди зеленых берегов блистает на солнце Селенга. Солнце пекло, а ветер поднимал столбы пыли, застилавшие мою убогую на этот раз тележку. Мой возница, мужик лет 40, по случаю праздника немного хвативший «ханчи» и луком закусивший, уселся со мной рядом и охотно поделился горестями жизни своего села. Тяжело жить: неурожай, дороговизна, неурядицы. Главное в его рассказе было сообщение о карательном отряде. Вот такого то и такого-то, совсем не причастных ни к какому злодеянию, поведут в баню, разденут и хлещут плетьми с завязанным в них свинцом, – хлещут до полусмерти. Иногда можно было откупиться деньгами. А иногда и деньги брали и секли. Грабили не только деньги, но и имущество, не исключая и женских нарядов. О бурных наездах карателей, действовавших именем полковника Семенова, о их разнузданной вольности мне рассказывали в каждом селе. Дело доходило до того, что девушки и молодые замужние бабы прятались при посещении села блюстителями порядка. Кошмарны сообщения об этих «судных» днях – так кошмарны, что я стал стараться, наконец, не заводить разговора на эту тему. И без того много печального пришлось наблюдать на своем пути. К вечеру 1-го июня я добрался до с. Тарбагатая, расположенного на речках Куйтуне и Тарбагатайке, сливающихся у этого села. Глядя на длинный ряд изб и их обитателей. …Тарбагатай (Тарбатай) было первое село, с которого я начал свое ознакомление с семейскими. Затем мною были посещены старообрядческие села: Куналей, Мухоршибир, Новый Заган, Хонхолой, Никольское, Харауз. Встречался и беседовал со старообрядцами из Десятникова, Шаралдая (Шарандая, Шеролдая), Бичуры, с. Гашея, – где в последний год самовольно поселилось много семейских выходцев из соседних сел. Проехать на Хилок и на Чикой, где в нескольких селах также живут семейские, оказалось затруднительно: пришлось бы ехать в сопровождении милиции, так как, по ее сведениям, в Заганском хребте, через который лежал путь, завелись банды разбойников…
…Посещенные мною села семейских расположены в долинах между отрогами гор. Две или три очень длинные улицы, с домами, соединенными один с другим заборами («заплотами») протянулись неподалеку от небольшой речонки. Узенькие переулочки («пиравулки») пересекают их. Таким проулком мимо двора и гумна, можно выйти к речке; или за село, – к горе, в поле, на выпас. Долина, где расположились семейские, представляет довольно болотистую почву: идешь по улице, а дорожная насыпь зыблется, эластично углубляется («зыбун»). По канавкам стекает выдавливаемая сизо-мутная жижица. В нескольких селах находятся настоящие болота, – калтус. Такова низкая часть Мухоршибири, где живут православные или «сибиряки», по терминологии старообрядцев. В последние годы в некоторых местах выступило в особенности много воды, так что пришлось снести постройки с насиженных мест и оставить гумна и огороды. Плохо обстоит дело и в Н. Загане. Когда подъезжаешь к этой деревне; со стороны Мухоршибири, то видишь раскинувшееся топкое болото, а за ним протянувшуюся деревню. Заганцам селиться уже некуда стало: с двух сторон болота, с третьей засеянное поле; а продолжение долины занимает Старый Заган, вплотную примкнувши к Новому Загану. В Ст. Загане население православное. Использовать для построек поле нельзя: засевная площадь и без того не велика, – по две с небольшим десятины на душу. А нужда в постройке большая: за годы войны дело строительства прекратилось; между тем полюбовный раздел во многих домах хотелось бы произвести. Выбрав то или иное место все мужики данной семьи заняты устроением дома для очередного выделения – старшого сына или брата. «Так уж у нас повелось»… …Не все села вязнут в болотах. Иные семейские задыхаются в песчаной пыли. Таково село Тарбагатай. Ни клочка травки не видно на главной и старой улице этого села. Другие две улицы находятся в более низкой части, вдоль небольшой речки… Избы семейских – высокие деревянные постройки. Если подойти снаружи, чуть рукой достанешь до окошка. Рамы и карнизы во многих избах украшены резьбой и раскрашены. Хорошие дома строят российские плотники. Раньше они заняты были постройкой церквей. Теперь же спрос не велик по церковной части. Бедноватые села, как напр. Харауз, похвалиться постройками не могут: по большей части избы там низковаты и подслеповаты. Внутри избы семейского чисто, опрятно. Пол вымыть и слегка посыпан песком, а иногда застлан самотканой материей. В переднем углу прибиты полки, на которых расставлены иконы старого письма и медные восьмиконечные кресты в киотах. Тут же или на угловом столике стоит кадильница, лежат свечи, висят лестовки (четки); на столике положены «подручники», употребляемые при земных поклонах. В другом углу большая русская печь, иногда раскрашенная каким-нибудь узором, преимущественно синими или зелеными цветами и петухами.
В стороне от печи – палати. Стены чисто вымыты. В некоторых домах по стенам развешаны лубочные картинки. У хороших хозяек на стене красуются «карманы», – длинные вышитые полосы темной материи; часть такой полосы образует мешочек, карман. Вдоль стен поставлены лавки. На окошках стоят банки с цветами. В углу приютилась «самопрядка», похожая, хотя и не вполне совпадающая с прялкой («пряхой» какую я знаю по Орловской туб. Самопрядка у семейских гораздо ниже, чем у орловских крестьян. Конструкция же, в общем одинакова. В богатых домах имеется еще более чистая изба – горница; сенями она соединяется с общею избою. В каждом селе имеется «земская квартира» («хватера») для лиц, проезжающих по делам службы, для «начальников» (синоним «чиновников»). В некоторых селах земские квартиры представляет собою удобные, спокойные, чистые квартиры. Таковы квартиры в Куналее, в Н. Загане, в Никольском. Любопытна обстановка этих квартир тут есть стулья, деревянный диван, зеркало. Стены обязательно украшены большим количеством лубочных картин. Вот наприм. картинное собрание куналейской квартиры. От икон непосредственно идут картины: избрание Михаила Федоровича на царство; «Уродилася я, как в поле былинка»; «Машина моему горю причина» (изображает сцены расставания и одиночества покинутой девушки); под этим лубком «Варвара великомученица» и «Архистратиг Михаил»; далее идут картины со сценами из великой европейской войны, картины страшные, залитые красной и желтой краской (кровью и огнем); среди этих картин помещен образ великомуч. Екатерины; недалеко налеплена «Счастливая минута» (он и она в подвенечных костюмах наедине) и много других. Такой же состав картин и в других квартирах. В н. - заганской квартире подбор картин несколько иной: развешены виды Иркутска и Владивостока портреты офицеров (– хозяин был на военной службе в Иркутске), «Сестра Беатрисса; неподалеку от нее пожилая кокотка с полуобнаженным бюстом и гитарой, «Похождения шута Балакирева» и нек. др. На столике стоит будильник и «гармафончик»; имеется и альбом для открытых писем, с большим количеством открыток, в том числе и амурных («Bujnost rozkoszna» и др.) В каждом доме имеется самовар. Чай пить семейские теперь любят. Уже утратила свое значение их поговорка. «Кто чай пьет, тот от Бога отчаен». Несколько десятилетий тому назад семейские старики и старухи блюли это изречение. Вероятно, некоторые строгие старики и теперь еще воздерживаются от чая... Двор у семейских с различными надворными постройками разделен на 2 (обычно) или на З части: 3а двором находится гумно, часть которого занимает «ладонь» (ток): тут хлеб молотят машинами или «молотилами». За гумном идет огород. На широких грядах с толстым пластом навоза («назьму») в четыре ряда сделаны углубления («лунки»), а в них посажены огурцы, капуста, брюква («бруква»). Зеленеет на грядах также картофель («бульба»), бутун, чеснок, морковь. Много труда кладут женщины у семейских на свои огороды: по разу или по два раза в день они поливают огородные гряды. А воду приходится таскать во многих местах из-под горы или из колодцев. В некоторых местах, где позволили географические условия, проведены канавы. Так, в Тарбагатае две канавы орошают огороды. Одну канаву, в нижней части села, провести легко было. Зато не мало труда положили тарбагатайцы на проведение канавы в верхней части села, позади главной улицы. Большая заслуга в этом отношении принадлежит дяде Ивану, настоявшему провести в прошлом году канаву на протяжении верст 6. От этой канавы проведены рукава в отдельные огороды. Иногда дядя Иван закрывает главную канаву у ее устья, и поток устремляется по самой улице для освежения, «для воздуху». Дядя Иван – старик лет 70 с лишним, высокий, с длинной седой бородой, с коротко остриженными волосами на голове, зимой и летом он ходит в одном и том же костюме: без шапки, в короткой курмушке, в ичигах, с палкою в руке. Все его помышления в прошлом и в этом году были устремлены на канаву. Спит и видит он ее. Иногда вскочит ночью и спросонья кричит: «Ай, канава, канава прорвалась!». – Што ты, ведь ты в избе, – проворчит старуха, и дядя Иван успокоится и заснет. За заботливость, которую дядя Иван выражает и делом и еще больше словом, громкой руганью за непослушание, его прозвали в селе комиссаром. – В Тарбагатае проведены канавы и по «сенокосу»: водой ее поливают траву. Около огорода обыкновенно находится баня. Баня топится по черному; но имеются бани и с трубами. В каждом селе, около казенных (с гласным е после з, а не ё) амбаров, находятся общественные сушила для просушки хлеба. Это покатые помосты на четырех невысоких столбах: 2 столба по 2 арш., другие два по 2 арш. Покат сделан на юг. Имеются и частные сушила. Села семейских по количеству домохозяев представляют собою большие русские села, с главной улицей, протянувшейся в некоторых селах на несколько верст. Вот цифры домохозяев и населения к началу 1919 г. В Тарбагатае 539 дворов; из них 14 единоверческих, 60 православных («сибирских»), 465 старообрядческих. Число населения 3391. В Пестереве старообрядцев всего 60 человек (всего здесь жителей 1279). В Куналее 860 домохозяев; из них 3 нестарообрядческих. Общее число жителей 4808, В Десятниковой 396 дворов; из них старообрядческих 26. Число населения 2096. В Надеиной 290 домохозяев при 1606 человек населения; из них старообрядцев-поповцев 1196, беспоповцев 218, «сибиряков» 193. В Куйтуне 768 домохозяев при 4572 жителях; старообрядческих 618 дворов при 3708 человек (из них белокринийцев 30 дворов и дворов 5 беспоповцев). В Старой и Новой Бряни 570 дворов при 4385 жителях. Старообрядческих дворов 415 (в Н. Бряни 378, в Ст. Бряни 37). В Бурнашевке 183 домохозяина при 1068: человек населения; старообрядцам принадлежат 80 дворов. В Нижне-Талецком жителей 654 человека, из коих 359 старообрядцев. В Нижней Жириме 240 домохозяев; из них 40 принадлежат беспоповцам-поморцам, столько же беспоповцам вообще, 115 поповцам. Всего здесь старообрядцев 1118 человек. В Верхней Жириме 106 дворов, из коих 18 нестарообрядческих. Всего населения здесь 632 человека. В Мухоршибири 360 домохозяев; из них старообрядческих 180. Общее количество населения 2409 человек. В Н. Загане 342 двора при 2350 жителях; нестарообрядческих дворов здесь 10. В Шеролдае 470 домохозяев, из которых 70 нестарообрядческих. Число душ мужск. п. 1530, женских несколько больше. В Гашее 104 двора; из них 2 нестарообр. Население 577 человек. В Бичуре 1113 домохозяев и около 7000 человек населения. В Харашибири 380 дворов, из которых старообрядцам принадлежат 7; число жителей 2586. В Хонхолое 696 домохозяев при 4287 человек населения. 100 дворов принадлежат православным. Старообрядцев беспоповцев дворов 300; прочие – поповцы, в числе которых имеются необщинники и общинники (дворов 50, имеют свою церковь). В Никольском 640 дворов, из которых только 6 нестарообрядческих. Всего населения здесь ок. 4200 человек. Поповцы здесь делятся на общинников (большинство; имеют большую церковь, священника) и необщинников (имеют свою часовню). В Хараузе 370 домохозяев, из них дома 3 нестарообрядческих. Всего населения здесь 1052 человека муж. п. и приблизительно столько же женского. – Цифровыми данными на 1919 год для других сел я не располагаю. По официальным данным, опубликованным в «Обзоре Забайк. области» за 1908, 1909 1910, 1914 гг., общее количество старообрядческого населения, или на официальном языке, раскольников, определяется такими цифрами. В 1909 г. во всей Забайкальской области старообрядцев было 54587 человек (27678 муж. и 26909 жен.); из них 94,9% о находилось в Верхнеудинском уезде (51820). По сравнению с 1908 г население увеличилось на 1913. В 1910 г. во всей Забайкальской области числилось 74557 старообрядцев (38025 мужчин и 36532 жен.); из них в Верхнеудинском уезде 95,7 % (71327). Что-то очень велик выходит прирост населения в течение одного года: на 19970 человек! Процент прироста старообрядческого населения очень внушительный. Проследим несколько цифровых данных для одного села Бичуры. По архивным данным (Урлуцкого и Бичурского архивов), в 1808 г. (1) в Бичуре было 610 душ об. п. (м. 300, ж. 310). На следующий год показана цифра бичурского населения 652. В 1825 г. Бичура имела 614 м. и 584 ж., из них старообрядцев 530 м. и 539 ж. (всего 1069). В 1830 г. старообрядцев 619 м. и 657 ж. (правосл. 101 м. и 50 ж). В 1860 г. – 1178 м. и 1258 ж. (всего 2436). Правосл. – 172 м. 102 ж.; единоверцев – 25 м., 30 ж. Итак, с 1808 г. до 1830 г. старообрядческое население в Бичуре увеличилось вдвое (610, 1276). За следующие 30 лет наросло населения еще вдвое. За последние 58 лет, к 1919 г., бичурское население увеличилось больше, чем в 2 раза За 110 лет с 1808 до 1919 г. население там возросло до 7000 человек, т. е. увеличилось в 11,3 раза. Домов в Бичуре в 1825 г. показано 150; к этому надо присоединить домов 30 нестарообрядческих. К 1919 г. там было 1113 домохозяев. Текст сохранён оригинальный. Забайкальские старообрядцы. Семейские. Иркутск, 1920 год.
Совершил путешествие с научной целью знаменитый ученый, языковед, славист Афанасий Матвеевич Селищев в 1919 гг.
Член-корреспондент Академии наук СССР (1929), член-корреспондент болгарской Академии наук (1930) и почетный член Македонского научного института (1930). Окончил Казанский университет (1911), профессор Иркутского (1918-1920), Казанского (1920-1921), Московского (с 1921) университетов. Селищев - один из крупнейших русских славистов XX века, автор работ по истории русского языка, сравнительной грамматике славянских языков, по славянским говорам в Албании и Македонии (впоследствии легшим в основу литературного македонского языка), по балканистике, по славянской палеографии и топонимике. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ... P.S.
Читаешь и кажется всё привычно. Знают уже давно все всё про семейских. Но меня поражает, что уже 100 лет назад семейскими интересовались на научном уровне. Понравилось, как описаны некоторые сёла - не подробно, но всё же понятно, как жилось век назад нашим предкам. Поразил дядя Иван в Тарбагатае со своими канавами - вот ведь, как радел за село! И еще удивили цифры - население каждой деревни очень большое! А вам что понравилось в этом очерке?