В старом жёлтом доме с заросшим вишней, сиренью и мальвой двором было 4 подъезда, а точнее 6, если считать дом 46а, в котором нумерация квартир начиналась с 48й. Когда-то эти два дома связывала арка, в моём же детстве они были объединены лишь одним двором, и, как следствие, общим духом.
В старом жёлтом доме с заросшим вишней, сиренью и мальвой двором было 4 подъезда, а точнее 6, если считать дом 46а, в котором нумерация квартир начиналась с 48й. Когда-то эти два дома связывала арка, в моём же детстве они были объединены лишь одним двором, и, как следствие, общим духом.В старом жёлтом доме с заросшим вишней, сиренью и мальвой двором было 4 подъезда, а точнее 6, если считать дом 46а, в котором нумерация квартир начиналась с 48й. Когда-то эти два дома связывала арка, в моём же детстве они были объединены лишь одним двором, и, как следствие, общим духом.
Подъезд 1
На первом этаже жили дядя Вадим с женой Ксенией Михайловной, которые были счастливыми обладателями зелёного Запорожца, зелёного же гаража около помойкой, чёрного пуделька и трёхцветной кошки Муси. Муська очень любила лежать под солнечными лучами на карнизе окна, выходящего во двор.
А её хозяева были очень интеллигентными людьми, и дядя Вадим даже не всегда ругался, если мы пытались пробраться с его гаража на крышу заброшенной части каретных сараев, дико гремя при этом прогибающейся жестью.
На 2 этаже жил Павлик, мой ровесник. Тихий скромный мальчик из хорошей семьи, поэтому в наших фееричных приключениях он не участвовал. Дети первого подъезда вообще был нам как неродные - дверь выходила в сторону почтового двора, поэтому и они обычно играли с "почтовыми".
Павлик удостоился упоминания в этом рассказе только оттого, что мы с ним ходили в один садик, у нас были одинаковые рубашки - фланелевые, ярко-оранжевые, с нарисованными на ткани парашутиками. Это не могло остаться без внимания заводил и забияк нашей группы. Как нас только не дразнили по этому поводу: и меня Павликом, и Павлика Светой, и женихом и невестой...
Подъезд 2 - самый "нехороший" подъезд - прибежище всех злоупотребляющих, мелкой шпаны, и в 90-е представителей ОПГ.
Подъезд был угловой, а коммуналка на первом этаже просто огромной - квартир на 6, против обычных 3.
В недрах этого лабиринта коридоров и деревянных дверей жили очень колоритные товарищи. Дядя Петя, который то ли после инсульта, то ли вследствие постоянного перепоя обладал не очень внятной дикцией, - представлялся окружающим "Диопет" (собственно, никак иначе его и не называли). Дядя Слава - улыбчивый весёлый мужик-работяга лет 35-40, с татуировкой на пальцах в виде половинки солнца и подписью для непонятливых "Север". Ходили слухи, что этот дядя Слава сидел, причём за изнасилование, и нам не очень разрешали с ним общаться, но его рассказами можно было заслушаться, и, устав от дневной беготни по сараями, бесконечной игры в сифу и лазанья в штабик на дереве, мы неизменно стекались к лавочке под сенью мальв и золотых шаров между 2 и 3 подъездом, чтобы его послушать.
Там же, в недрах коммуналки на первом этаже жили два брата: Артур, старше меня лет на 7-8, и Эдик - примерно мой ровесник. С Артуркой мы, понятное дело не общались, поскольку для нас он был слишком взрослый, а с развалом СССР, он нацепил кожаную куртку, и окончательно зазнался. Эдик всегда поддерживал наши вылазки, поскольку был молчаливой тенью Ромки с 3 этажа. Ромка... Сколько всякой ерунды было придумано и наделано с его лёгкой руки: он был безоговорочным лидером и заводилой в нашей компании. У него была младшая сестра Дашка, которая считалась совсем малявкой, но вечно моталась с нами из-за того что мать работала, а отец пил... Их отец, в майке-алкоголичке и растянутых трениках, с забитыми наколками в виде голых баб и не более одетых русалок руками, частенько сидел всё на той же лавочке с дядей Славой и говорил за жизнь. А ещё у Ромы с Дашкой была крёстная - кока, как они её называли, Анька - высокая худенькая девушка, предпочитавшая даже в падкие на дикие цвета 90-е классический чёрный. Она была девушкой местного центрового и обладательницей несметных сокровищ в виде десятка красивых флакончиков с туалетной водой в ярких коробках. Помню, как мы потом клянчили у неё использованные флаконы и прятали в нычках во дворе и подъезде, т к домой "эту гадость" никто тащить не разрешал.
Подъезд 3
Здесь жил самый страшный обитатель нашего двора - Юнус-бабай, он же байка, он же бабай-помойка. Возможно он был кем-то типа главного по дому, или просто из сознательных граждан, которые следили за порядком в доме и во дворе. Но мы его боялись и терпеть не могли - он орал на нас безбожно и даже не разрешал рисовать мелом на асфальте, дабы не осквренять его благородную черноту. А ещё гонял с нашей же любимой черёмухи и с качелей, чтобы не стукали об землю. Там же на 1 этаже жила тётя Женя. К ней каждое лето вплоть до 91 г приезжали внуки - Стасик и Яна. Потом они переехали на ПМЖ в Прибалтику и больше мы не виделись.
Зато в 94 для меня зажглась счастливая звезда - в 3 подъезд переехала семья врачей с дочкой Нелей. Наконец у меня появилась подруга. До этого я одна носилась с мальчишками, девчонки были очень сильно младше или старше, и мы не дружили. Теперь мы скакали по гаражам, заборам и сараям вместе с Нелькой!
4й, мой родной
Наш подъезд был оборудован самой надёжной системой наблюдения из всех возможных: летом с утра и до вечера на ярком тёплом солнышке неусыпно несли свою службу добрая однонгоая тётя Валя с 1 этажа, резкая и грубоватая тётя Нина со 2, безумно ласковая и приветливая тётя Неля, которая иначе как "кызым" и "матурым" не называла ни взрослых, ни детей. Иногда, во время прогулок с всеобщей любимицей - собакой Ладой, к ним присоединились необъятных размеров тётя Юля с таким же необъятным дядей Серёжей.
Ладка была умницей, ходила по осени со своим хозяином на уток и очень любила детей.
Мы жили в комнате в коммуналке на 3 этаже - под самой крышей.
В пятом подъезде никого не помню, поэтому перейдём сразу к 6.
Там среди неизвестных мне бабушек жил Аделька, который научил меня строить в песке гаражи и делился модельками машинок; с которым мы гонялись на великах и расстреливали вражеских "почтовых" из алюминиевых трубок-плевалок, а потом собирали снаряды из тугих конусов скрученных тетрадных листов по всему двору...
Прошло 15 лет, как я там не живу.
Все связи потерялись и оборвались кроме Нели. Она нашла меня в контакте, но с тех пор мы так и не встретились.
Как-то видела Дашку. Она стала такая же худая и длинная как Анька, тоже в чёрном, и в сумерках меня не узнала.
Дом раскупили под офисы, двор заасфальтировали полностью. Чудом уцелела лишь дальняя часть, но и она изрядно поредела.
Вместе с этим двором ушла целая эпоха - эпоха моего детства, уютной простоты и непритязательности советского быта, времени, когда всем двором заходили в гости к друзьям, когда можно было постучать в любые окна на первом этаже с просьбой водички попить, и никто никогда не отказывал.
И кто бы что ни говорил, а безумно жаль этого времени, доверия, добра и простых человеческих отношений, которые мы утратили в погоне за лучшей жизнью.
P.s. На фото картины Владимира Парошина из цикла "Старые дворики"