От Домбаровки до Ясного по меркам нашей области совсем недалеко, километров 70. Легковушка преодолевает их в полчаса. Только и успеваешь разглядеть по дороге широкую степь, хилые, в отличие от домбаровских, лесопосадки, да громады отвалов киембаевского комбината.
Мы ехали рано утром, быстро, и спросонья я не понял, что за лохматая собака улепетывает с дороги, смешно переваливаясь с боку на бок, как медвежонок. Мне еще показалось, что этого зверька я только что видел стоящим на задних лапах. Ну да, конечно!
- Стой! – завопил я, пугая водителя. – Смотрите, сурок! А вот еще один! И еще!
Водитель тормознул, удивленно пожимая плечами. Дескать, ну, и что тут такого. Подумаешь, сурок. Да у нас их тут… Но мы с коллегой уже выбирались из распахнутых дверок. Тем более что сурки, перебравшись через овраг, встали на задние лапки у тощеньких карагачей лесополосы, повернулись мордами в степь и вовсе не собирались куда-то убегать.
«Вероятно, они здесь водятся в таком количестве, что постепенно привыкают к людям, как и люди – к ним», - подумалось мне.
Пока фотокор настраивал камеру, я стал потихоньку спускаться в овраг. В конце концов, если сбежавшие с дороги сурки решили, что люди вышли из машины, скажем, освежиться, то, может, мне повезет подобраться поближе и хорошенько рассмотреть этих степных обитателей.
Сурки сидели на длинном холмике. Среди высокой еще майской травы были видны только их головы и плечи (если это место так у них называется). Снизу я разглядел двоих. Куда же третий подевался?
Меня заставил замереть вдруг раздавшийся свист. Даже не свист, а такая возмущенная фраза, что-то вроде:
- Пррс-ссст… прсст… прсст…
Сначала протяжно, а потом коротко. Просто азбука Морзе какая-то.
Вытянув шею, я увидел сидящим среди травы уже только одного сурка. Принципиально повернувшись ко мне хвостом, он смотрел куда-то в степь. И туда же свистел. Восход солнца встречает, что ли?
Я сделал еще пару осторожных шагов. Сурок все не унимался. Свист стал резким, тревожным. К одному тире подходило уже не две-три, а четыре-пять точек.
- Пррс-сст… прсст… прсст… прсст… прсст…
До сурка оставалось совсем немного, только через холм перемахнуть. Но где же он? На том месте, где из травы виднелась его острая мордочка, оказалась неширокая нора, да вытоптанная перед ней площадка с полметра в диаметре. А вокруг лишь ковыль да ветер, и – ни сурков тебе, ни сусликов.
Я посмотрел в черную глубину норы, и тут же услышал тот самый свист, теперь уже отрывистый и явно угрожающий.
- Прсст… прсст… прсст… прсст…
Отец суркового семейства не сбежал в убежище, позорно поджав хвост, а, сидя у входа в свое жилище с внутренней его стороны, собирался отважно защищать и нору, и свою сурчиху, и сурчёнка. Свистел он уже не пронзительно, а глухо, насколько это позволяло укрытие, через равные промежутки времени. Причем так, как обычно звучит ненормативная лексика в человеческой речи.
Чтобы не расстраивать защитника своего дома, я поднял голову, отвернулся и посмотрел вдаль. И вдруг, - что это? Мне показалось, будто сурчиный свист эхом перекатился по степи. Ну, да, метрах в пятидесяти от норы на холмике, подобном этому, сидел другой сурок и свистел, опять-таки глядя не на меня, а в степь. Стоило приглядеться внимательно, чтобы заметить в ста метрах от него по направлению свиста еще одну сурчиную фигурку. Тоже – у норки, наверное.
Натуралист из меня никудышный. Ведь я даже не представлял, что сурки таким вот свистом могут предупреждать об опасности не только свою семью, но и соседей. А те – других. И так по цепочке. Дескать, когда с моей стороны охотник, я тебе помогу, когда - с твоей, ты – мне. В конце концов, в одной степи живем.
Поучиться бы нам у сурков такой взаимовыручке.
