Название вашего коллектива «Виктор Виталий» как бы обыгрывает известную путаницу в именах?
Не совсем так. Просто я, на самом деле - Цветков Виктор Евгеньевич, если посмотреть по паспорту. Но так меня назвал отец, а мать всю жизнь меня звала Виталиком. И поэтому меня всю жизнь Виталиком все и зовут. Есть история по этому поводу: мы ездили с «Мумий Троллем» и «Браво» в тур «Прогрессивная классика», где ведущим программы был Кирилл Кальян. Ему понравилось, что у меня два имени и он называл меня «Виктором, который Виталий» и «Виталием, который Виктор». В результате получилось «Виктор Виталий». Эта шутка, собственно, дала название ансамблю, который появился 10-ю годами позже.
То есть ничего страшного, что путают иногда?
Для меня ничего страшного в этом нет. Меня часть друзей зовёт Витей, Виктором, которые знают меня немножко по другим событиям, поэтому ничего страшного.
Ну замечательно! И вот как раз коллектив год назад был запущен. А вот, собственно, почему только в прошлом году решили запустить проект? Почему не раньше? Тем более, что в разное время уже были композиции той стилистики, в которой вы сейчас работаете.
Совсем-совсем раньше были другие вещи, которые я хотел сделать. В начале десятых очень захотелось сделать эту вещь. Сначала мы пошли на студию в составе Давлет-Кильдеев, Кузин, Грачёв и я, и стали записывать в декабре 2011 года некую сессию из десяти песен, из которой, кстати, «На дороге души» вошла в альбом. Правда гитара там была переиграна Владимиром Корниенко, но барабаны, контрабас и даже вокал - всё это сохранилось от той сессии. Мы же находимся в постоянной гастрольной жизни, и у нас нет достаточного времени, чтобы быстро собирать проекты. Всё это приходило со временем, всё это складывалось. Альбом, который был презентован 15 февраля 2016 года, был, в принципе, почти закончен в конце 2014 года. То есть, это всё, почему-то, делается неспешно: «с чувством, с толком, с расстановкой», как говорят у нас на Руси. Мы записывали сначала одну песню, потом ещё три, потом ещё несколько. Собирали потихоньку, что-то меняли, что-то переписывали совсем. Потом год ушёл на то, чтобы собрать концертный вариант ансамбля, чтобы была какая-то концертная история, чтобы в масс-медиа каким-то образом сложилось впечатление об ансамбле как о явлении. А потом ансамбль-явление презентовало альбом. Вот такая длинная история. То есть не сначала альбом, а потом всё остальное, а сначала ансамбль, потом альбом. Искали ответы на разные вопросы в плане имиджа, подачи, мест, где, собственно, мы можем выступать, формата радиостанций, на которых мы можем быть своими… ну много чего.
А вот интересно узнать, как появился в вашей группе Вася (Василий Грачёв, совсем молодой пианист-виртуоз и сын басиста Михаила Грачёва – прим.)?
В то время, когда мы ещё записывали альбом, у нас существовала дружеская компания, у которой была идея сделать небольшое трио. Это даже не относилось впрямую к созданию этого альбома и той музыкальной эстетике, которая ближе всего к софт-роковой теме. Была идея создать нечто такое камерное и по инструментальному набору, и по подаче, то есть крепко сбитый коллектив из минимального количества человек, который, в принципе, был бы сам по себе музыкальным, чтобы втроём давать концерты и делать шоу. Михаил Грачёв, мой давний друг и соратник, как-то сказал, что лучше, чем Василий, в этот небольшой состав никто не впишется. Мы попробовали, и получилось сразу очень хорошо. И мы стали просто репетировать, у нас пошли концерты без гитар, барабанов и прочих инструментов. Например, первый концерт «Виктора Виталия» в Санкт-Петербурге (кстати говоря, это произошло в «Бирже Баре» - прим.) мы отыграли трио. И музыки было достаточно вполне. Мы делали первую фотосессию ансамбля «Виктор Виталий» в одних и тех же павильонах как вчетвером, Стасик, Корней (Владимир Корниенко – прим.), я, Грачёв, так и втроём, Грачёв-старший, Грачёв-младший и я. Собственно, два таких формата параллельно существовало. Трио как бы ближе к джазу, к эстраде 50-х годов, то есть немножко другая эстетика. На концерте 15 февраля в «China-Town» мы втянули в эту эстетику наш электрический «Виктор Виталий», то есть мы взяли туда Корнея и трубача Лёшу Алексеева.
Барабанщика, к сожалению, не было: он был в Индии, поэтому нам в этом концерте помог джазовый драммер Иван Авалиани. То есть получился вот такой симбиоз из двух составов, который был задействован в одной концертной программе. Мне лично всё очень понравилось, может быть, в таком ключе мы будем в ближайшее время выступать и записываться. Но во всех процессах есть некая последовательность. То есть, если мы записали альбом, то мы не можем через два месяца выпускать новый альбом: нас не поймут ни издатели, ни зрители. Даже если у автора уже написано несколько книг, то они выпускаются в какой-то последовательности. Работа над этой программой ещё как бы продолжается, и работа в студии может начаться уже этой весной, но, скорее всего, раньше, чем в 2017 году, нового альбома мы выпускать не будем. Будут какие-то синглы, какие-нибудь промо-видео, могут быть какие-нибудь концертные записи.
Во всех процессах есть некая последовательность. То есть, если мы записали альбом, то мы не можем через два месяца выпускать новый альбом: нас не поймут ни издатели, ни зрители. Даже если у автора уже написано несколько книг, то они выпускаются в какой-то последовательности.
Ну тогда всё это ждём-с! Вот кстати, я узнал, что вы из Великого Новгорода. Некоторое время у меня на слуху было название «ГПД», да и к сегодняшней новгородской сцене я прислушиваюсь, и надо сказать, что талантов там не убавилось спустя 20 лет. Вот интересно, что за энергетика такая у Великого Новгорода, что там такие таланты берутся, да и чем он энергетически отличается от той же Москвы и того же Петербурга?
Про Новгород можно долго разговаривать. На самом деле, главное в Новгороде – некая неспешность подхода к главным вещам, опять-таки. То есть, если тут делается музыка, то она делается не на бегу, а, скажем так, размеренно. Само строительство происходит как бы с любовью. Видимо из-за того, что у города такая история, которая уходит в глубину веков, и новгородцы такие достаточно глубокие люди сами по себе. Я думаю, что это один момент, а второй момент это то, что Новгород, всё-таки, город очень красивый для жизни, для чего угодно. В нём удобно жить, находиться. Когда я там жил, мы ходили пешком друг к другу в гости, причём без предварительных звонков. Так было принято, просто время было такое. Я думаю, что это город сам такой, когда ты можешь просто, проходя мимо, пойти к другу в гости: просто взял и зашёл, и к тебе могут так зайти. То есть это очень такая единая среда, в этом есть своя прелесть, потому что в таком мегаполисе как Москва не знаешь, кто у тебя там за стенкой живёт и стараешься, чтобы и они не сильно обращали на тебя внимание, поскольку мало ли что, всякие люди бывают. Совсем по-другому люди живут, как в многослойном таком пирожке типа гамбургера или чизбургера, то есть слой того, слой другого. А в Новгороде это такой единый продукт. Тем более, Новгород расположен на дороге между Петербургом и Москвой, то есть он сам по себе географически очень правильное место занимает, как я думал, но ближе немножко к Питеру, 200 километров. Когда мы в своё время делали там презентацию нашей виниловой пластинки, мы пригласили, в основном, питерские команды, потому что было проще: Питер рядом и тут очень много музыкальных групп, и у нас презентация проходила три дня. То есть получился этакий рок-фестиваль под названием «Прорыв» и, собственно, причиной данного события стал выход первой в истории Великого Новгорода виниловой пластинки. Вот это расположение, какая-то близость к этим крупным городам, то есть мы не были ни от Питера и ни от Москвы, и, одновременно, имели некую самостоятельность с точки зрения музыкальной культуры, собственной динамики города, которая в 2 раза меньше, чем в Питере, и три раза меньше, чем в Москве. То есть если люди что-то делают, то делают они это годами: спокойно, размеренно, долго, надёжно, а то, что получается, в итоге получается очень хорошо. Песням оттуда отдаётся много времени: туда вкладывают душу, силы, мысли и так далее. От этого вклада, собственно, зависит качество музыкального продукта. И понятно, что нет давления, которое человек испытывает, находясь в мегаполисе. Всё-таки в небольшом городе дышится легче.
Главное в Новгороде – некая неспешность подхода к главным вещам, опять-таки. То есть, если тут делается музыка, то она делается не на бегу, а, скажем так, размеренно. Само строительство происходит как бы с любовью. Видимо из-за того, что у города такая история, которая уходит в глубину веков, и новгородцы такие достаточно глубокие люди сами по себе.
Однако. А вот клип «Мы были лучше» снимался в Новгороде?
Да, клип «Мы были лучше» снимался в Новгороде, в 1994 году.
Вот даже в 1994 году такой качественный клип сделали, причём в Новгороде! А, собственно, как вы его делали?
Нашёлся человек из нашей кампании. Кампания, конечно же, включала всех, в той или иной степени, творческих людей города, и поэтому в нашей кампании нашёлся такой человек, как Денис Малявин, который сказал: «Я хочу снять клип, и я знаю как, и как это должно всё выглядеть». Мы сказали: «Круто, давай снимем». Ну, в принципе, как всё происходит по стандарту: у творческого человека появляется идея, а все остальные ему помогают. Собственно, так клип и снимался. Но мы не рассматривали данную работу как промо-видео или что-то подобное, у нас не было никаких бизнес-планов или промо-планов. У нас вышла пластинка, и это хорошо. Ну а дальше мы просто писали песни, чтобы выпустить очередную пластинку, и о клипе не задумывались: если у песни судьба сложится, значит, пойдет в жизнь, а если нет, то где-нибудь застрянет. А получилось так, что песню «Мы были лучше» начали везде крутить: и в Питере на многих радиостанциях, и в Новгороде до сих пор крутится, и клип впервые показали в «Программе А», которая шла на центральном канале. Приятно!
Однако-однако! И вот я услышал эту песню в вашем исполнении в «China-Town» и увидел этот самый клип. То исполнение несло такой же свет, как и остальные ваши последние работы, а вот клип несёт в себе какую-то тоскливую атмосферу, что, собственно, неудивительно для девяностых. А вот всё-таки, были ли какие-либо светлые моменты из того времени? Может какие-нибудь приятные или даже забавные воспоминания?
Конечно: я был на 20 лет моложе, - и это первый светлый момент. В 90-е было много событий, кстати, очень потрясающих, просто мы тогда же не понимали, что будет потом. Мы просто думали, что мы какой-то определенный период прошли и следующий период будет вот таким, то есть воспринимали это как некую новую реальность, и пытались в этой реальности как-то сосуществовать. Но сосуществовать в Новгороде в этой реальности было, конечно, трудно, потому что почти всё пришло в крайнюю негодность, как я сейчас это воспринимаю. Поэтому, конечно, первое движение было в Питер, где мы, всё-таки, записали три пластинки на студии «Мелодия» на Васильевском острове. Тем более, в Питере было для музыканта и вообще творческого человека больше простора, тем более, у нас было очень много друзей в Питере, которые нас хорошо знали, мы выступали по клубам и фестивалям. А в Москве нас почти не знали, кроме того, что там Московская рок-лаборатория тиражировала наш допластиночный альбом «Спички на случай войны» и один раз мы выступали в Доме туристов на фестивале «СыРок», в котором мы участвовали вместе с «Препинаками» в году этак 1991. Этим, собственно, и ограничилось наше отношение с Москвой. Кстати, у меня на Сырке был забавный случай. Женщина подошла ко мне в гримёрке и говорит: «А вы чем поёте?» А я: «Ну как чем? Душой». А она: «Нет, петь надо вот этим» и показывает мне так ниже пояса. А я её спрашиваю: «А вы откуда знаете?» А она отвечает: «А я жена оперного певца. Я прожила с ним 40 лет и всё знаю про то, чем надо петь. А здесь я работаю уборщицей». Я запомнил эту весёлую историю (смеётся). Ну вот где-то полтора года мы были в Питере, но потом вернулись в Новгород, потом Москва, потом опять Новгород, потом Москва. Потерялись какие-то смыслы, и появилась необходимость приобретать какие-то новые. И я на этом моменте в конце 90-х примкнул к группе «Браво» и стал с ними работать. Моя личная музыкальная история как бы закончилась, и началась новая история, которая связана, непосредственно, с «Браво». Сначала был творческий союз как поэта с композитором, то есть мы начали вместе с Женей Хавтаном писать вместе песни.
Вот смотрю я на сегодняшнего Виктора Цветкова и на Виктора Цветкова, который был 25 лет назад. Как будто два разных человека. Вот чтобы вы посоветовали, так сказать, Виктору-Виталию 25-летней давности?
Ну… такой вопрос, конечно. Бережнее относиться ко многим вещам, которые по молодости кажутся незначительными, а потом, в результате, становятся важными и главными. Необязательно быть осторожнее: порывы, движения, свобода, - это всё очень важно. Я бы посоветовал ему перед каждым принятием решения получше подумать обо всём.
Ну и, соответственно, пожелайте что-нибудь нашим читателям и вашим слушателям.
Пожелание простое. В рамках проекта «Виктор Виталий» мы хотим гармонизировать мир: сделать его круглым, ламповым, виниловым. То есть абсолютно цельным, нераздробленным. И мне кажется, что это цельность мира, и человека в мире, цельность внутри человека, стержень внутри человека, - вот это всё требует внимания и заботы. И я бы пожелал тем, кто нас слушает, именно этого, то есть не жалеть своих сил на то, чтобы сохранить целостность картины мира, целостность творческой натуры, целостность своей души. Работать над этим и защищать это там, где надо, и тянуться к тому, что помогает нам быть именно такими
В рамках проекта «Виктор Виталий» мы хотим гармонизировать мир: сделать его круглым, ламповым, виниловым. То есть абсолютно цельным, нераздробленным. И мне кажется, что это цельность мира, и человека в мире, цельность внутри человека, стержень внутри человека, - вот это всё требует внимания и заботы.
Спустя 2-3 месяца я побывал на пресс-конференции по случаю выхода винила альбома «Песни». Там я задал вопрос относительно одной песни, которую Виталий Цветков написал в середине 2000-х для рекламы крема для рук и которую потом он дописал и начал исполнять в рамках «Виктора Виталия». Причём, как я её в своё время запомнил, а потом узнал на том самом концерте в «China-Town», мне трудно объяснить
Вот для кино вы не писали песни, а на том концерте 15 февраля я узнал песню «Прикосновение», которую вы написали для рекламы в своё время. Как у Вас всё это завертелось?
Позвонили, сказали: «Нужен текст, четыре строчки». Ну я сказал: «Да не вопрос, в принципе». Пока я к ним ехал, сказали: «А у нас и композитора нет». Ну раз нет композитора, значит и не вопрос, тоже. Договорились! Приехал, послушал, что они говорят. В принципе понял, что им нужно. Пока ехал обратно, написал песню. Приехал домой — записал! Прислал Володе [Корниенко], Володя аранжировал. После этого они говорят: «У нас и спеть её некому». А я им говорю: «У вас и столько денег нету, чтоб я её ещё и спел в рекламе». Они говорят: «Да, действительно нет». И начался кастинг: сначала в Москве искали артиста, который споёт так, как я спел на демо-записи. Артиста не нашлось: перепробовали всех. Может, бюджет был ограничен. Поэтому провели кастинг в Санкт-Петербурге, нашли человека, который смог почти точно сымитировать мою манеру пения. Всё, реклама вышла! После этого мне позвонил мой брат, которого я не видел 30 лет. Он как раз в Питере живёт, и я звонил ему раз в год и говорил: «Слушай, я сейчас в Питере на гастролях. Давай я к тебе в гости заеду или ты ко мне подтянешься». Он говорил: «Ой, у меня тут дача, семья, дети». А тут он первым позвонил и говорит: «Слушай, заходи, приезжай!» Я сильно удивился! Оказывается такая маленькая вещи даёт как бы определённый статус, музыка сближает людей. Сколько бы я ему своих песен не посылал в mp3, он как бы меня к себе в гости не приглашал. А после того, когда на всех каналах звучало «Прикосновенье нежных рук твоих», все меня любят, все меня уважают.