Для пришедшего к власти императора Римской империи Флавия Клавдия Юлиана, также известного как Юлиан Отступник, война с Персией была не только логичным продолжением персидских войн его предшественников, но и местью за разорение персами римских земель прежде. К тому же, к войне с Ираном Юлиана подталкивал и Ормизд, сводный брат шахинхаха Ирана Шапура II, который ранее из-за попытки переворота сбежал из заключения в Константинополь. Мотивы его были очевидны и Юлиан согласился поставить Ормизда на трон. Союзником римлян в Юлиановском военном походе должен был стать Аршак, царь Армении, которая до сего момента уже давно была верным другом Римской империи в войнах против персов. Несмотря на союзнические обязательства и общие интересы в ослаблении Ирана, Аршак занял крайне пассивную позицию в подготовке к войне, что в конечном итоге фатально повлияло на всю военную кампанию римлян.
Добравшись до города Карры, где когда-то были перебиты легионы Марка Красса, Юлиан разделяет свои войска и отправляет своего родственника Прокопия и Себастиана с армией в количестве 30 000 человек через Карры к реке Тигр, дабы, предотвратив окружение врагом, Прокопий соединился с войсками Аршака и встретился с Юлианом у Ктесифона. Как выяснится впоследствии, из-за предательства армянского союзника и медлительности Прокопия это решение императора станет роковым для всего похода.
Юлиан ловким маневром решает обмануть иранцев. Направляясь первоначально в сторону реки Тигр и города Нисибис, он резко повернул вправо и, выдвинувшись к Евфрату, достиг Киркисии, конца римских владений. Там же к императору прибыли шейхи враждебных персам арабских племен, которые наградили императора золотой короной, признав того власть над ними и предложили помощь в войне. Не менее удачным было и прибытие флота из Самосаты. Тысяча грузовых и 50 боевых кораблей под командованием трибуна Констанциана и комита Луциллиана наводнили русло реки Евфрат.
Пройдя через построенную еще Диоклетианом крепость в Киркисии, Юлиан разобрал перенаправляющий через реку мост, чтобы исключить дезертирование солдат, и с армией в количестве 65 000 человек окончательно вступает на вражескую территорию.
Вскоре после выхода к городу Даре Юлиану доставили убитого солдатами льва, который символизировал поверженного царя, и между этрусскими гаруспиками и сопровождающими императора философами-неоплатониками вновь разгорелся конфликт. Если первые настаивали на необходимости повернуть назад, то философы убеждали Юлиана, что поверженный лев никто иной, как шахиншах Шапур. На следующий день, 7 апреля 363 года, прямым ударом молнии был убит солдат Иовиан, названный в честь Юпитера. Друзья Юлиана и в этом случае стали толковать молнию как грядущий успех императора.
Ввиду продолжающихся дурных предзнаменований в армии распространились уныние и ропот, так что сразу после переправы через реку император Юлиан обратился к своим солдатам с пламенной речью, после которой солдаты приободрились и преисполнились надежды, крича, что нет опасностей, угрожающих им, и что с таким императором невозможно не победить. Больше всего радовались галльские легионы, которые видели поверженных германских варваров и поклялись еще в казавшимся уже далеком 360 году идти за Юлианом на край света.
Вскоре пошли первые успехи. Сначала была сожжена крепость Анафа, жители которой после переговоров сдались без боя. Примечательно, что немало поспособствовал сдаче крепости римский солдат, оставленный здесь по болезни во время похода Максимиана в 296 году. Ныне глубокий старик с множеством жен и огромным потомством, он захотел умереть на римской земле.
Следом были преданы огню города Битра, Диакира, Озогардана и крепость Пероз-Шапур (что в переводе означает Шапур победоносный), находившуюся всего в 50 милях от Ктесифона. Защитники последнего сражались отважно до тех пор, пока Юлиан не приказал выкатить осадную машину под названием Гелеполис, изобретенную еще в IV веке до н.э. Деметрием Полиоркетом. Эта достигающая до стен города махина выглядела настолько устрашающе, что жители немедленно сдали город.
Приблизившись к городу-крепости Майозамальхи, Юлиан даже чуть было не погиб в устроенной защитниками города засаде.
Осада города происходила с ожесточенными боями. Римляне и персы сражались с переменным успехом до тех пор, и даже обрушение тараном части стены не сломило волю защитников. Но там, где крепость не берет грубая сила, на помощь приходит хитрость. Император приказал командирам галльских легионов Дагалафу и Невитте прорыть подкоп к городу. В полночь протрубили сигнал к бою, и войска с двух сторон стали штурмовать крепость, отвлекая в это время внимание от отряда римлян, вырвавшихся из подкопа в жилой дом. Выйдя к центру города, они увидели расслабившихся персов, которые насмехались над тщетными попытками римлян штурмовать стены. Участь этих персов была решена. Из всего населения города в живых остались только сдавшиеся в плен командир гарнизона Анаболат и 80 человек из его охраны. Город был полностью разрушен.
Уже к маю 363 года самые большие и неприступные крепости после Ктесифона пали. Так далеко римская армия не продвигалась уже почти 100 лет со времен императора Кара. Достигнутые успехи сильно воодушевили армию, и о былых дурных знаках уже никто и не вспоминал. Впрочем, случилась одна небольшая неприятность — персидский командующий напал на 3 отряда конницы, находившиеся в разъезде, в результате чего были потеряны немного людей, один трибун и знамя. Тут же отправившись в контратаку, Юлиан разбил противника и по старой римской традиции устроил децимацию 10 из сбежавших солдат.
Наконец, Юлиан добрался до самого сердца Ирана, Ктесифона. От самой столицы персов римскую армию разделял канал Наармальха (царская река), вырытый еще императором Траяном во время похода на парфян. Там же римская армия встречается в открытом столкновении с иранскими войсками, посланными на защиту Ктесифона. Когда в ночное время император приказал разделить свой флот на 3 эскадры и направил одну из них для занятия войсками позиции на противоположном берегу реки Нарвалах, персидские воины неожиданно стали забрасывать корабли факелами и камнями. К счастью, Юлиан, осознав свою ошибку, взял ситуацию под контроль и приказал всем кораблям идти на подмогу атакованным. Римляне были настолько воодушевлены, что даже переплывали реку на своих щитах. После ожесточенных боев берег был занят римлянами. Но тут их ждала уже готовая к бою армия под командованием знатного перса Сурены, который и ранее набегами доставлял неприятности Юлиану, а так же Пиграном и Нарсесом. Закованные в броню катафракты и грозные слоны уже двигались на римлян. При построении император применил грамотную тактику, взятую прямиком из гомеровской Илиады - выставив наиболее слабые отряды посреди сильных, он предотвратил возможность как мешанины войск в случае отступления с авангарда, так и бесконтрольного бегства из арьергарда.
Юлиан подобно Александру в битве при Гавгамелах передвигался от фланга к флангу, помогая прижимаемым и подбадривая остальных. Ожесточенная битва шла с полуночи до середины следующего дня. Наконец, персы не выдержали римского напора и дрогнули, бежав в сторону города. Увлекшиеся убийством беспорядочно отступающих персов римские солдаты едва не зашли и в сам город, но комит Виктор благоразумно остановил их от этого опрометчивого шага — отрезанные от основных сил, они могли стать легкой добычей для перегруппировавшихся персов.
Это был сокрушительный успех. С минимальным ущербом для римлян армия персов была разбита наголову. Император Юлиан снова стал тем, кем был в Галлии — победоносным воином, обожаемым солдатами. Потеряв всего 75 человек, римская армия после ожесточенных боев положила 2 500 персов и многих во главе с Суреной обратила в бегство.
Но даже после такого успеха Юлиана преследовали дурные знаки. В честь великой победы император приготовил 10 красивых быков для жертвы Марсу, как вдруг 9 из них упали замертво на землю, а последний, оборвав веревку, сбежал. Все-таки приведя его в жертву, гаруспики дали все тот же ответ. В ярости Юлиан даже поклялся, что он отныне в жизни не будет жертвовать Марсу. И с этого момента Фортуна перестала быть благосклонной к императору
Армянский царь Аршак не только не явился к Ктесифону с армией, но и отозвал находившиеся при Юлиане вспомогательные войска. Между посланными в сторону Армении Прокопием и Себастьяном происходили раздоры, вследствие чего столь необходимая армия под их командованием медлила с прибытием.