А в этой истории ствервецами оказались я и муж. (Зовут его Никхил, и он коренной индиец).
В 2015 году мы снимали у одной престарелой пары этаж в их доме. Они жили на первом, а мы - на втором.
Когда дед помогал своей жене высадиться из урту[1], поддерживая ее под локоть, сразу начинало сладко щемить в груди, хотелось тут же состариться и так же кататься в тук-туке под дождем, кормить уток булкой у пруда и всем своим видом олицетворять застывшую пастораль.
Дом им построил зять, который с их единственной дочерью жил в начале улицы. Он же оснастил дом порядочным звонком, рассчитанным на то, что пришедшего услышат даже в глубине второго этажа или крыши. На крыше обычно занимаются зарядкой, сушат зерно, делают заготовки для хлебцев и подобия чипсов, вешают белье и держат прекрасные вещи, которые нельзя выбрасывать, ими же еще пользоваться и пользоваться! Навроде ведер из-под краски, которые отмыть только и прекрасная вещь; униформы, которую только отстирать и сносу нет; табурета со сломанной ногой, которую только приколотить, и еще сто лет прослужит.
Особенно хорошо было слышать звонок в ночи, когда в 2 часа нового утра родне что-то срочно надо было у дедушки с бабушкой спросить. Квартиру старики сдавали, потому что в битве внутреннего куркуля и пенсионера, желающего пожить для себя, победил куркуль.
Бабка работала в психиатрической лечебнице медсестрой, ожидая торжественные проводы на пенсию. Ей на рассвете плохо спалось, в пять чертовых сорок она гремела на кухне, собирая себе завтрак и ланч на работу, и пела. Пела она, неважно попадая в ноты, и, страдая памятью, исполняла обычно одну строчку, зато громко и подвывая в конце. Кухни обеих этажей связывались огромной трубой-вытяжкой. Плюс еще внутреннее окно спальни соединялось с ней, поэтому репертуар медсестры в ожидании пенсии можно было изучать сразу по пробуждении.
А потом я купила стиралку. Ради нее я спецом за три дня написала диплом по управлению не скажу чем в не скажу в каком районе не скажу какой республики, но клиентка получила «пять», ею восхищались, а я смогла купить возможность выпинать из дома популярную в Индии модель, где сушка – это отдельная центрифуга. Знаете, два отсека - один для стирки, другой для отжима, квадратная крышка и кружок пластиковый с перфорацией, чтобы белье не вываливалось под действием кориолисовой и центростремительной сил. Щипцы в придачу. Тьфу! Как раз успели на скидки под День Республики, купили нормальную бесшумную современную стиралку.
И бабуле с первого этажа эта окаянная машинка отравила всю жизнь. Жила себе она, жила. И никакие звуки ее не тревожили. В конце концов, профессия обязывает. А тут эти мерзавцы, съемщики, машинку завели!
По субботам к хозяевам ходила прачка. Часа в три пополудни ее протяжное «думммм, думмммм» валком об одежду разносилось по всему дому, но на послеобеденный сон стариков это никак не влияло. Они слушали громко ретро-канал, и мы вместе с ними, а иногда и мои ученики, если сеанс совпадал с уроками.
Да, а через две недели им тоже привезли зверь-машину, и прачку уволили. Куркуль опять победил в битве между рачительностью и комфортом. Они купили какого-то выродка четырех поколений кровосмесительных связей паровозного гудка и консервной банки «Сельдь тихоокеанская».
Теперь по воскресеньям между восьмью и девятью утра бабка отправляла деда стирать. Зверь-машина стояла ровно под вытяжной трубой. Я иногда просыпалась пораньше и слушала, как дед, шаркая ногами, сортирует белье и запускает трехфазную стирку. Окончание первого цикла и слив воды оглашался звуком гудка, вдохновившего Некрасова на «Плач детей». Такое же человеконенавистническое завывание поднимало кварталы царской России на фабрики. Потом грянула революция 1917 года, и ее эхо заставляло меня пойти и сказать старикам что-то вроде в переводе на литературный: «Уважаемые господа, мы оба с мужем работаем всю неделю, и у нас маленький ребенок. В некоторой степени вы удивляете нас выбором времени эксплуатации агрегата. Нельзя ли поискать более удобное?», но конфликты с соседями – не мое татами. Зато, как оказалось, у бабули был черный пояс.
Она сдала целый этаж не порядочным людям, а потомкам якутских конокрадов и мальвийских пустомель! Которые только и делают, что шумят без конца и без края. Наша чертова стиралка вызывала грохотом у нее головную боль. И такая подлая эта марка была, что ее шум старушка слышала, даже если машинка была выключена.
Потом ее стали мучить звуки готовки. Стоишь, растираешь себе кардамон, сделать чай запашистым, а снизу уже стон несчастной пожилой женщины: «Никхильки мамми!(она всегда подзывала свекровь, чтобы быть понятой наверняка) Перестаньте громыхать ступкой! Так и кухонный фартук обвалиться может. Испортите же! Все плиты своей ступкой изуродуете!» Кардамон толкли на полу, но вибрации тоже были проблемой. Так и дом сломать недолго! Под ступку клали тряпку, но все равно оставались сволочами.
И кончилось все в одночасье, из-за вытяжки, которая и так несла ароматы сгоревших перцев и приправ на второй этаж.
Если сжечь в масле красный перец и жгучий чили, то адские пары поднимались вверх по вытяжке, и вся наша семейка несносных грохопотамов и слоноулов начинала кашлять до слез, задыхаться, бросать все дела, хватать маленького и бежать на улицу, пока не проветрится. Такая хорошая вытяжка!
Дед с бабкой внезапно решили ввести в еженедельный рацион жареную морскую рыбу, что и подтолкнуло нас в объятия ипотечного кредитования и переезд.
[1] Такси, «тук-тук»