Полина Николаевна Докучаева из Старой Руссы родилась 14 октября 1916 года. Но в свои преклонные годы обладала уникальной памятью. В мельчайших подробностях помнила и когда-то поделилась с нами, какими были первые дни войны:
«В 1937 году я окончила Старорусский педагогический техникум по специальности учителя начальных классов. Отправили отрабатывать три года в деревне Уторгош (в настоящее время Шимский район).
Одновременно я училась на заочном отделении Ленинградского педагогического института имени Герцена. Успела закончить первый курс.
Вскоре отменили закон об отработке трёх лет. Но я в Старую Руссу не возвращалась. Работала в Уторгоши, пока второй секретарь горкома комсомола не вызвал к себе. Началась Финская война. Меня призвали, чтобы возить похоронки.
Летом 1940 года я приехала в Новгород и решила поступать в Новгородский педагогический институт. Но не догадалась показать справку об окончании первого курса Ленинградского вуза, а то была бы принята в Новгороде сразу на второй курс. Ну да ладно. Поступила снова на первый курс.
На летней сессии 1941 года оставалось только сдать в понедельник древнерусскую литературу, а в воскресенье началась война.
Нас отправили под Шимск на рытье противотанковых рвов. Погрузили 23 июня в 4 утра на баржи и перевезли через Ильмень к шимскому берегу. Я помню, что шириной противотанковый ров должен был быть 3 метра, а глубиной – 2 метра. Работали до изнеможения. Я видела, как некоторые не выдерживали и умирали. А мы, студентки, еще и на медицинские курсы ходили по вечерам.
В институте у нас было много беженцев из Литвы и Латвии. Бежали оттуда опрометью. И как они после этого могут называть фашистов «освободителями», а нас «оккупантами» – я ума не приложу.
Противотанковые рвы под Шимском копали мы до 8 августа. По грохоту взрывов и авианалетам понимали, что фронт приближается. Потом нам сказали, что дают три дня отдыха и отправляют медсестрами на передовую. Мы не боялись. Даже я, с моими 155 сантиметрами роста. Наоборот, все очень хотели на фронт.
Но я понимала, что вряд ли в ближайшее время увижу маму. Поэтому отпросилась у декана на один день в Старую Руссу. Доехала поездом, а здесь уже вовсю бомбят. И родителей уже не застала дома. Как я потом узнала, их успели увезти в эвакуацию. Я обратно на вокзал, мне же приказано 12 августа быть в Новгороде, а вокзал уже разбомблен, не уехать.
Тогда я собрала вокруг себя группу из семи человек, которые метались по Старой Руссе: мои друзья Катя, Виктор Багров, жены военнослужащих. И мы отправились в сторону Парфино и Полы в обход Ильменя на Новгород. Не дошли до него километров 12, увидели, как он полыхает. Я попыталась отделиться от группы, чтобы прибыть, как приказано, в областной центр. Но меня буквально держали за руки, обзывали полной дурой и говорили, что Новгород наверняка уже взят немцами, и надо бежать на восток. А у меня в голове одна только мысль: «Я же не пришла на сборный пункт для отправки на фронт. Признают дезертиром и расстреляют».
Разумеется, при первой же возможности, когда мы встретили советские военные части, я обратилась к командованию, чтобы доложить, что должна была отправиться на фронт, но не смогла. Объяснила причину. Очень боялась. Мои данные записали и приказали эвакуироваться вместе со всеми.
Мы шли и ехали вглубь страны: Крестцы, Кимры, Рыбинск, Завидово… В Горьком на эвакопункте провели месяц. И еще месяц – на эвакопункте в Свердловске. Помню, что на этих пунктах нам, беженцам, ежедневно и бесперебойно давали манную кашу с курой. А еще – хлеб по карточкам.
В Свердловске пыталась устроиться контролером в трамвае – не берут, кассиром в детском саду – не берут, на «Уралмаше» – не берут. Даже в шахту пыталась устроиться, где золото добывают – не взяли. Слишком маленькая и слишком хрупкая.
Документы об образовании у меня с собой были. Пошла в облоно, направили учительствовать в одну из районных школ.
Помню, как получила повестку явиться в военкомат, меня хотели призвать в артиллеристские части. Но надо как минимум иметь 157 сантиметров роста. А во мне всего 155 было. Забраковали. Так я во второй раз не попала на фронт…
Как только мы услышали, что Советская Армия освобождает наши края, то сразу стали искать возможность вернуться. В конце 1943 года я смогла получить вызов от подруги из Тихвина. Он был одним из первых городов, освобожденных от фашистов в декабре 1941 года. Еще не доехав до него, я узнала, что меня направляют в освобожденный Демянск, где требуются в школу учителя. Тихвинскую подругу я так и не увидела, но была рада мысли о том, что Демянск все-таки ближе к Старой Руссе, пусть и оккупированной, чем Тихвин.
А потом мы услышали, наконец, что освободили и нашу любимую Старую Руссу. Мы с подругами несколько месяцев подряд обращались в облоно, чтобы нас пустили в родной город. Еле-еле добились.
В Руссу я приехала 8 июля 1944 года. Добиралась по лесной дороге вместе с солдатиками. Глубокой ночью они остановились. Сказали, до утра надо ждать переправы.
Утром выяснилось, что ночевали мы практически в центре города, в районе курорта. А кругом одни руины и трава высоченная. Я город узнать не могу. Там, где были трамвайные пути, среди булыжной мостовой лишь слегка поблескивают старые рельсы. А слева и справа – бурьян, битый кирпич и снова бурьян. Мы так и передвигались первое время по городу – по узеньким тропочкам, которые раньше были улицами.
Я с солдатиками тогда переправилась на левый берег Полисти, где сейчас кинотеатр и администрация. Успела узнать, что возвращавшиеся в город рушане занимали подвалы разрушенных домов, рыли землянки. Но я никого не нашла. То ли народ весь так «закопался», что и не найти. То ли боялись высовываться.
Чтобы переночевать вторую ночь не на голой улице, а в человеческих условиях, мне сказали ехать в сторону Дубовиц, где уцелели немецкие бараки и где видели мирных жителей.
Жилья в городе катастрофически не хватало, а первое, что люди стали восстанавливать – была школа. Прежде всего, это здание первой школы из красного кирпича на улице Карла Маркса (сегодняшний Политехнический колледж). Но так как там классов не хватало, то восстановили из руин двухэтажное здание возле Живого моста. Это стал филиал первой школы. За него отвечала я.
К 15 августа 1944 года филиал был уже под крышей. К 1 сентября – полностью готов принять детей. У нас в школе было тогда всего две книжки: «Отечественная Война. Том 1» и «Комсомол в боях за Родину». По ним учились читать. Нам присылали плакаты про героев войны: Лизу Чайкину, Зою Космодемьянскую, Маресьева. Это была наша наглядная агитация.
Впоследствии мне, как учительнице, староста Старой Руссы дала землянку на улице «Трибуны» у кинотеатра. Ее называли «офицерской», так как она была с русской печкой. Там была кухонка и кладовка… и полным-полно вшей.
Сюда я выписала из Дновского района сестру с четырьмя детьми. Потом разыскала в Порховском районе родителей с тремя сестрами и двумя племянниками. И вот мы все вместе в этой землянке и жили».
Фото из личного архива Полины Докучаевой
по материалам газеты «Старая Русса»