Из цикла "Русская Арктика - история подвига"
РАССКАЗЫВАЮТ УЧАСТНИКИ СОБЫТИЙ
продолжение...
Перебираясь на льдину, экипаж выгрузил с корабля не только спальные мешки с палатками, но и строительные материалы. Были построены бревенчатый барак, кухня, сигнальная вышка и аэродром.
С первых дней пребывания на льдине не прерывалась научная работа. Каждые сутки гидрологи и геодезисты определяли точное место лагеря. Дрейф льда не прекращался, а значит нужно было регулярно вычислять координаты своего местоположения. Для этого использовались теодолит и секстант.
Советский академик и дипломат Иван Михайлович Майский был поражен тем, что в лагере на льдине Шмидт организовал кружок и читал лекции по диалектическому материализму.
В воспоминаниях специального корреспондента «Известий ЦИК СССР и ВЦИК» Бориса Васильевича Громова, записанных в 1964 году, рассказана удивительная история рождения дочери геодезиста Васильева - Карины.
«Вот как сухо на это реагировал судовой журнал: «31 августа 1933 года. Карское море. На пути из Мурманска на остров Врангеля у едущих на зимовку супругов Васильевых родился ребёнок – девочка… Новорождённой девочке присвоено имя Карина…. На основании этой записи родителям выдана официальная справка…» Много лет у Карины в паспорте в графе место рождения, стояло: Карское море.
С первого дня своего существования девочка начала бурную, полную приключений жизнь, даже не зная об этом. Крошечная, закутанная в ватные одеяла куколка, стана настоящей любимицей всего нашего коллектива. У нас был старший матрос, Гриша Дурасов, великан, широкоплечий, мордастый, рука, так это не рука, а лапа! С какими нежными глазами, с какой любовью он поглаживал по одеяльцу…
В арктических плаваниях не было случая, чтобы появлялись младенцы… По распоряжению Шмидта нашим малышам, (полуторагодовалой) Алле (Буйко) и (новорождённой) Карине Васильевой, каждое утро выдавали по одной консервной банке сгущённого молока. Карину мне удалось видеть два года тому назад, в Ленинграде. Теперь она взрослая, такая же голубоглазая, кокетливая даже. Она окончила геологический факультет Ленинградского университета».
Если б во льдах очутился один,
Он бы сошел с ума. Если б двое,
Они поседели б от мрака и воя
В диком безлюдье полярных льдин.
Но сто человек на плавучей льдине –
Это республика! Это народ!
Здесь флаг единый. Здесь труд единый.
Здесь каждое сердце отчизну найдет, - писал поэт Илья Сельвинский, зимовавший в лагере челюскинцев.
В суровой жизни полярников находилось место и для юмора. Веселую историю о появлении «медведя» в лагере вспоминает ихтиолог, научный сотрудник экспедиции Анна Петровна Сушкина: «Однажды вахтенный разыскал нашего зоолога Стаханова и сообщил, что след крупного медведя обнаружен недалеко от сюда… Зоологи определяли и пол, и возраст медведя, его поведение, состояние, а через некоторое время в каюте Феди Решетникова были найдены огромные лапти с когтями. В общем, этот медведь оказался Федей Решетниковым (художником – прим. автора)».
Челюскинцы знали, что авиация их ищет. Если Кренкель получал из Уэллена радиограмму, что к ним вылетел самолёт, то на вышке поднимали флаг. Тогда на аэродроме бригада бросалась на расчистку площадки. А в барак и на кухню к десяти женщинам с двумя детьми бежал дежурный и предупреждал: «Женщины, пятиминутная готовность!» Тогда женщины, потеплее укутавшись, бежали несколько километров на аэродром. Но подобные тревоги долгое время оставались ложными.
Подготовкой взлетной полосы аэродрома на льдине изо дня в день из часа в час в мороз и пургу поочередно занимались все участники экспедиции разбившись на бригады. «Начальником аэродрома» величали «Сандро» - моториста и будущего штурмана полярной авиации Александра Ервандовича Погосова. Он на протяжении всего дрейфа жил вместе с двумя товарищами в пяти километрах от основного лагеря, приглядывая за полем, служившем аэродромом. Погосов добровольно согласился взять на себя ответственность за прием и отправку самолетов, руководил действиями бригад по уборке снега.
Вот, что Погосов вспоминал впоследствии: «Со второго дня нам было ясно, что вывозить нас будут авиацией, потому что ледоколы и прочие средства, которые были брошены на спасение челюскинцев, их можно было только весной дождаться. А продовольствия у нас было всего на два месяца… И уже со второго дня начались поиски площадок для приёма самолётов. Площадок больших не было и нам буквально приходилось вырубать аэродром среди разводьев. И по мере того как авиация работала, прилетала – улетала, эти площадки мы всё время расширяли».
Среди первых летчиков, приступивших к поискам пропавшей экспедиции, был пилот Анатолий Васильевич Ляпидевский на самолете-бомбардировщике АНТ-4.
Он совершил двадцать девять неудачных попыток обнаружить челюскинцев, прежде чем уже в тридцатом полете, 5 марта 1934 года, смог рассмотреть на льдине их лагерь. И он же первым начал эвакуацию людей.
Лётчик еще несколько раз пытался прилететь к челюскинцам, но мешала непогода. В лагере не знали об этом и распевали частушку:
Я на льдине сижу
Льдина вертится
Ляпидевский не летит
Только треплется.
Когда А.В. Ляпидевский заметил на льдине лагерь челюскинцев, он ещё не знал, что среди них его приветствовала метеоролог Ольга Николаевна Комова, уже не первый день дежурившая на импровизированном аэродроме в ожидании спасительного самолета. Вот что она вспоминала в 1983 году: «Всё ждали и ждали, даже частушку составили:
Самолёты, самолёты,
где же ваши перелёты?
Самолётов не видать!
Надоело ожидать!
Уже не ждем никаких самолётов. Заняты домашними делами, сидим, шьём рукавицы, пишем стенгазету… И вот, вбегает Кренкель и говорит: женщины, в пятиминутной готовности! А было это 5-го марта. Пошли, так, нехотя идём, всё равно возвращаться. Не в первый раз! Ни с кем не прощались. На половине дороги вдруг слышим самолёт. Васильева Дора, мать нашей маленькой Каринки, бросилась мне на шею. Кричит, самолёт, самолёт! Все галеты растеряла…
Все пустились бежать. Слышим, что самолёт сделал круг и уже садится, но не видим. А на пути разводья шириной метров шесть – семь. Попробовали обойти, невозможно!
Это как река, близок локоть, да не укусишь!.. Через полчаса, с криками «Ура!», между торосами по этим разводьям мчится к нам ледянка (шлюпка – прим. автора). С её помощью переплыли полынью и прибежали на аэродром.
Сами влезть в самолёт не могли, помню меня подсаживало несколько человек. Аэродром в эту ночь разорвало немножко. Он был поменьше. И я была ужасно счастлива, когда ко мне подошёл Отто Юльевич Шмидт и сказал: Ольга Николаевна, если самолёт не взлетит, то вы, пожалуйста, сойдите. Улетать нам не хотелось, вернее, первыми улетать…
Увидел нас Ляпидевский, уж он рассказал, что очень расстроился тем, что мы были очень грузные, толстые, потому что на нас надели мужские малицы, какие-то невероятные валенки колоссальных размеров.
Вот, мы сидим в самолёте, ничего не слышим, мужчины нам что-то кричат… И влезает Ляпидевский, вот он нас и «убил»: Вы тут, девчата, спокойно сидите. Вот заденете за те тросики и вниз! А мы, как раз, сидели на тех площадках, где по нашим соображениям должны размещаться бомбы. Верх наш открытый на морозе, ноги где-то внизу и держим изо всех сил полы своих малиц, чтобы не задеть за эти тросики. Это был самый страшный момент из всей нашей челюскинской эпопеи».
В 1964 году прославленный полярный летчик Анатолий Васильевич Ляпидевский вспоминал детали того полета: «Вместе со мной второй лётчик Евгений Михайлович Конкин, лётнаб – лётчик-наблюдатель, или как теперь говорят, - штурман Лев Васильевич Петров… Самолёты там раньше не летали, тем более такие большие, и нам пришлось осваивать Арктику заново… Мы летали не успешно, ни потому, что не хотели, а потому, что или пурга, или туман. Взлетаем и обратно возвращаемся: приборов нет, на самолете радио нет, никаких маяков…
Челюскинцы полагали, что они зажгут в бочке (топливо), дым укажет их место пребывания, этого оказалось недостаточно… Разводья (полыньи) парили при низких температурах, заволакивались паром... И чёрные точки всё время двигались, производили полное впечатление двигающихся, бегающих людей. Но это оказались моржи и тюлени, которые вылезали на лёд для того, чтобы, видимо, встретить полярное солнце, так как полярная ночь закончилась…
И наконец, 5 марта, на тридцатый раз, мы попали в лагерь Шмидта. С огромным трудом пришлось мне сделать посадку, которая прошла удачно. Я пошёл с Сашей Погосовым осматривать кромки аэродрома, потому, что мало было сесть, надо было и взлететь… Полет занял пять часов тридцать семь минут…»
Самолет-бомбардировщик АНТ-4 Ляпидевского в сорокаградусный мороз взял на борт всех женщин и детей в количестве двенадцати человек и переправил их в ближайшее поселение. За это удивительное спасение Анатолий Васильевич Ляпидевский был удостоен звания Герой Советского Союза с вручение золотой Звезды под № 1.
Теперь, когда был обнаружен лагерь челюскинцев, их эвакуация стала хотя и понятным техническим вопросом, но потребовала неимоверных человеческих усилий полярников, героизма и высокого профессионализма летчиков.
Продолжение следует...
Автор: Владлен Дорофеев
Другие публикации автора из цикла «Русская Арктика – история подвига!»:
Прослушать воспоминания полярников можно на сайте Российского государственного архива фонодокументов в наших совместных интернет-проектах: "Великая Отечественная война в Арктике" http://ргафд.рф/russkaya-arktika-velikaya-otechestvennaya-vojna-v-arktike , «Героическая эпопея спасения челюскинцев»: http://xn--80afe9bwa.xn--p1ai/russkaya-arktika-geroicheskaya-epopeya-spaseniya-chelyuskincev , «Освоение северного морского пути»: http://xn--80afe9bwa.xn--p1ai/russkaya-arktika-osvoenie-severnogo-morskogo-puti
Фотоматериал использован из фотоархива автора и свободного доступа Яндекс и является иллюстрацией мыслей автора.
Спасибо за внимание!