Одним из самых сложных вопросов истории Древнерусского государства (Киевской Руси, Русского каганата) является характер взаимоотношений титульной народности – руси (арабск. РУСЫ, визант. РОСЫ) – с окружающими восточнославянскими политиями (СЛАВИНИИ Константина Багрянородного), характер внутриполитического устройства славиний и время окончательной аннексии этих политических объединений, включения их в состав собственно Русского государства. Бесценные сведения донесли до нас собственно русские источники («Повесть временных лет», Новгородская I летопись младшего извода, Архангелогородский летописец, Никоновская летопопись и др., ряд внелетописной литературы), сочинение византийского императора Константина Багрянородного «Об управлении империей», арабо-персидская географическая литература, сообщающая интереснейшие сведения о взаимоотношениях РУСОВ и СЛАВЯН. Все они взаимно дополняют друг друга и позволяют нам проследить нам развитие и эволюцию русо-славянских отношений на протяжении 9-12 вв. Однако, сведения всех этих источников крайне отрывочны и фрагментарны, часто ограничивающиеся лишь перечнем этнонимов славянских данников Руси. Пракически ничего нам не известно ни о истории этих объединений до появления на Днепре русских дружин, ни о внутреннем устройстве их. Лишь ПВЛ сообщает о наличии племенных княжений у нескольких восточнославянских объединений: полян, словен ильменских, полочан (полоцких кривичей), древлян, дреговичей, а также о том, к середине 9 века некие варяги собирают дань с ильменских словек, кривичей, чуди и мери, а хазары с северян, радимичей, вятичей и полян, да о конфликтах полян с соседями – древлянами и уличами. Молчание о княжениях в других политиях позволяет сделать вывод о том, что их внутриполитическое устройство было основано на иных принципах. К примеру, сообщение Архангелогородского летописца позволяет сделать вывод, что смоленские кривичи управлялись Советом старейшин, возглавлявших, очевидно орган, подобный позднейшим вечевым собраниям.
Значительно углубить наши знания об истории, внутреннем устройстве, развитии и ликвидации восточнославянских политий позволяет археология. Одной из наиболее изученных на сегодняшний день славянских культур является роменская археологическая культура, соответствующая летописному объединению северян или северы. Известный итог многолетнему изучению истории Северской земли подвела работа известного археолога А.В. Григорьева «Северская земля в VIII – н. XI века по археологическим данным» (Тула, 2000 г., Гос. Военно-исторический и природный музей-заповедник «Куликово поле», Труды Тульской археологической экспедиции, выпуск 2). Нижеследующая серия очерков во многом является конспектом этой работы, которая является библиографической редкостью, а потому, думаю, будет весьма полезной всем, интересующимся древнерусской и славянской историей и археологией. Также, мною были использованы работы А.В. Григорьева «Славянское население водораздела Оки и Дона в конце I – начале II тысячелетия н.э.» (Тула, 2005 г., Гос. Военно-исторический и природный музей-заповедник «Куликово поле»), Тортика А.А. «Северо-Западная Хазария в контексте истории Восточной Европы (вторая половина VII – третья четверть Х в.)» ( Харьков, ХГАК, 2006) и статья А.В. Комар «Исторические предпосылки возникновения легенды о полянской дани хазарам по археологическим данным» (Хазары. Евреи и славяне. Т. 16. Институт Славяноведения РАН, «Мосты культуры», М./ «Гешарим», Иерусалим, 2005). Все три работы есть в свободном доступе в интернет. Кроме того, мною использовались и другие работы, которые позволяют дополнить исследование Григорьева, авторов и названия которых будут указаны по мере использования.
На примере истории Северской земли, как наиболее изученной археологами, можно проследить общие закономерности развития восточнославянских политий, выявить общее и различия. Кроме того, Северская земля занимает особое место в виду своего расположения между Русью и Хазарией. Многие века Северская земля и неразрывно связанные с ней объединения Радмичей и Вятичей, входили в состав Хазарского государства и потому особое значение приобретают результаты археологических исследований для ответа на вопрос о характере взаимоотношений Хазарии с ее славянскими данниками. Будут затронуты и вопросы русско-хазарских отношений. Особое значение археологии Северской земли играет также при рассмотрении вопроса о локализации и этнической природе Русского каганата в виду популярности гипотезы В.В. Седова, отождествлявшего Русский каганат с ареалом распространения волынцевских древностей, и гипотезами аланистов, наиболее полно выраженной в работе Е. С. Галкиной «Тайны Русского каганата» (М., «Вече», 2002). Последние работы археологов, посвященные изучению Северской земли и Салтово-Маяцкой культурно-исторической общности не позволяют согласиться с такой локализацией Русского каганата.
Итак, обратимся к истории Северской земли, как она вырисовывается на основании кратких письменных источников и археологических исследований.
Происхождение северян.
Сменяемость волынцевских древностей роменской культурой в середине IX века (о чем в частности писали упоминавшиеся выше В.В. Седов и Е.С. Галкина) – устаревшее представление. Последние археологические исследования позволяют заключить о синхронности существования раннероменской культуры и волынцевских древностей. И те, и другие материалы появляются на памятниках Днепровского Левобережья одновременно – в конце VIII века. Общность роменской культуры с синхронными славянскими отмечалась практически всеми исследователями. На славянское происхождение однозначно указывает и летопись. Следовательно, при отсутствии местных корней, прародину роменской культуры следует искать в пределах распространения достоверно славянских памятников. При всей общности роменской культуры с ближайшими славянскими памятниками правобережья Днепра, у них имеется и ряд небольших, но важных различий.
Важной особенностью северянского домостроительства ранней поры можно считать тип отопительных сооружений: печи в виде подбоя, вырезанные в стене котлована, в материковом останце или в специально приготовленном глиняном массиве, известны в это время на весьма обширном пространстве, но только в Северской земле они являются ведущими, практически единственным типом отопительных сооружений вплоть до рубежа IX – Х вв. Тот факт, что печи указанного типа строились на всех поселениях культуры, вне зависимости, а часто вопреки характеру материковых отложений, однозначно указывают на то, что в данном случае тип печи был глубоко традиционен. Традиция эта появилась на Левобережье Днепра одновременно с роменской культурой, была необычайно устойчивой и трансформировалась лишь в конце IX – начале Х века. Поэтому есть все основания полагать, что первые носители роменской культуры пришли из районов, где этот тип печи успел сложиться.
На памятниках, оставленных смешанным, в том числе славянским населением, типа Ипотешти-Кындешти-Чурел, печи, вырезанные в материковом останце, известны уже в VI-VII вв. На отдельных поселениях они составляют ведущий тип. Упадок культуры происходит, вероятно, в конце VII века и связан с приходом на Левобережье Дуная болгар. На правом берегу Дуная в VII веке бытуют печи-каменки. Появление и широкое распространение печей в виде подбоя происходит здесь, вероятно, на рубеже VII-VIII вв.
Украшения славян Днепровского Левобережья в качестве свое подосновы имеют ювелирные традиции Подунавья. Вероятно, поступление ранних дунайских украшений в Северскую землю шло непосредственно из районов их производства. Тот факт, что именно эти вещи послужили основой для возникновения собственно роменской ювелирной традиции, говорит о том, что либо поток импорта в VIII веке был необычайно мощным, либо традиция, как и первые украшения, была привнесена переселенцами.
В результате проведенного А.В. Григорьевым обзора можно отметить, что все небольшие отличия раннероменской культуры от общеславянской в той или иной степени находят свои прототипы в материалах памятников VII- 1й пол. VIII века, расположенных в районе Нижнего Подунавья. Именно в этом районе, согласно сообщению Феофана, в кон. VII – 1й пол. VIII века находилось крупное славянское объединение Северов.
Ситуация, сложившаяся на Балканах после 680/681 г. вполне соответсвует летописной легенде о расселении славян. Переселение славян ханом Аспарухом в спокойные пограничные районы вряд ли способствовало стабильности их положения. Так, вероятно крупнейшее, объединение Северов, было поселено на наиболее опасном участке границы с Византией, между Балканскими горами и морем. Логично предположить, что в дальнейшем многочисленные конфликты Первого Болгарского царства и империи не обходили стороной северов. В то же время, выплачивая дань болгарскому хану, участвуя в крупных и мелких военных столкновениях, славяне не получали со стороны метрополии достаточных гарантий своего спокойствия. Напротив, смута в Болгарии и захват власти ханом Телецом в 761 г. привели к массовому бегству славян своих земель. Патриарх Никифор и Феофан Исповедник отмечают их приход в Малую Азию, однако не известно, было ли это единственное направление в переселении славян. В 764 году посланцы Константина V схватили «архонта северов Славуна», что не вызвало какой-либо реакции со стороны болгарского хана.
Исследователи полагают, что северы вплоть до VIII века пользовались относительной автономией, однако очевидно, что их положение, как и других славян региона, было крайне нестабильным. Власть иноэтничной болгарской администрации с одной стороны и конфликты с империей с другой создавали в конце VII – начале VIII в. благоприятные условия оттока славянского населения. Причина исхода славян из области Нижнего Дуная, указанная летописцем, вполне соответствует историческим реалиям.
При том, что ни одна из групп источников не указывает прямо на Дунай – как прародину днепровских северян, определенная близость славян этих двух регионов прослеживается в материалах археологии, этнонимии и вполне соответствует данным письменных источников. Полное хронологическое совпадение исторических событий и данных археологии делают предполагаемую гипотезу весьма правдоподобной. Единственное, что вызывает сомнения, так это значительное расстояние, разделяющее два объединения славян. По данным Константина Багрянородного, почти вдвое более далекий путь от устья Дуная до Саркела составлял в середине Х века 60 дней. То есть переселенцам потребовалось бы чуть более месяца для того, чтобы достичь новых земель, что представляется вполне реальным. Этот срок необходимо увеличить с поправкой на количество переселенцев – целый народ со своим скарбом, стариками, женщинами, детьми, скотом.
Славяне осваивали, пусть и слабо, но все же заселенную раннее территорию. Каковы были их взаимоотношения с местным населением, установить по имеющимся данным сложно. Можно констатировать, что часть носителей колочинской и пеньковской (поздние анты) культур влилась в северское общество. Количество представителей местного населения было, вероятно, невелико, и очень скоро они подверглись полной ассимиляции. Таким образом, у нас нет оснований связывать население Северской земли с антами.
Очерк Второй. Северяне на новой родине. Под властью хазар. Волынцевский период.
Можно отметить, что основная масса пришлого славянского населения распределялась по территориям, наиболее отвечавшим требованиям оседлого земледелия. Первым из таких требований было наличие пашенных земель. На значительную роль земледелия уже в первые 10летия существования культуры указывают постоянный характер поселений, большое количество зерновых ям, случаи находок зерна и орудий земледелия.
Что касается ремесла, то следы его существования в славянской среде крайне невыразительны. Орудия труда, как и большинство изделий из железа, выполнены по технологическим схемам, близким к салтовским и, вероятно, не северянскими мастерами. Печи в постройках у с. Волынцево, интерпретируемые как железноделательные, отражают наиболее низкий, домашний уровень развития этой отрасли ремесла.
Ювелирное ремесло, очевидно, также находилось в стадии формирования. Практически все украшения, найденные в ранних комплексах, найденные в ранних комплексах, связаны с иными культурными традициями, прежде всего с культурой салтовского типа, дунайскими древностями или культурами предшествующих эпох. Предметы западнославянского происхождения, ставшие основой для позднейшей роменской традиции, в это время производились за пределами Северской земли, о чем говорит технологическая сложность. Местное ювелирное ремесло практически не фиксируется. Производство керамики, выполненной из грубого теста, в основном без применения круга, печного обжига несомненно было домашним. Также к домашнему производству относятся и первые круговые подражания волынцевским сосудам. Невысок по сравнению с последующим временем был и уровень строительных навыков.
Говорить о сколько-нибудь развитой торговле для 2й половины VIII – н. IX в. также не приходится. Относительно немногочисленные предметы, произведенные за пределами славянских поселков, в основной своей части относятся к волынцевскому пласту древностей – свидетельствуют о существовании внутреннего обмена.
В целом уровень экономического развития северян на раннем этапе был, очевидно, невысок, что вполне объяснимо, если принять гипотезу о их переселении с других территорий. С этой точки зрения понятным становится и слабое развитие социальных отношений славянской части населения. Материалы поселений не содержат никаких данных о наличии сколько-нибудь серьезной имущественной дифференциации. Нет возможности выделить богатые и бедные постройки или зерновые ямы. На поселениях не известны клады, да и в целом драг. металл не многочисленный. Стертость соц. различий, относительное имущественное равенство – характерное явление для первых поколений колонистов. В ходе переселения большинство членов общества становится в равной степени бедными и свободными. Самосознание северян как единого общества находилось на стадии формирования. Об этом говорит и отсутствие ярко выраженных индивидуальных черт в материальной культуре, и неустойчивость погребального обряда.
Как уже говорилось, местное население – потомки колочинцев и пеньковцев, в силу своей немногочисленности не оказали серьезного влияния на пришельцев – северян, то весьма значительное влияние на всю дальнейшую историю северян оказали носители волынцевского пласта древностей. В ходе новейших исследований, и прежде всего раскопок, проведенных О.В. Сухобоковым на Битицком городище, появилась возможность уточнить отношение к этой группе древностей.
Если материалы, относящиеся к волынцевскому пласту древностей встречаются на большинстве памятников раннего периода, то следы оставившего его населения на сегодняшний день четко фиксируются только на Битицком поселении. На присутствие иноэтнического элемента на городище указывал Д.Т. Березовец [1965, с. 55-56], согласны с этим и авторы новейших раскопок [Сухобоков О.В., Вознесенская Г.А., Приймак В.В., 1989, с. 104]. Значительный процент специфической круговой керамики на памятнике позволяет предположить, что именно здесь находился центр оп ее производству. Большое количество металлических изделий указывает на возможность их местного производства. В целом материалы городища характеризуют его как крупный ремесленный центр, продукция которого расходилась по обширной территории. Значительные размеры памятника, большая укрепленная площадь, сложность самой системы укреплений, а также относительно большое количество находок, связанных с вооружением и конской сбруей, указывают на то, что городище служило не только ремесленным, но и административным центром или одним из центров Северской земли.
Население памятника было полиэтнично. Помимо славян в него входили представители совсем иного этноса. Отмечена неоднократно связь древностей волынцевского типа с салтово-маяцкой культурой, а также зафиксированный на памятнике жилые постройки в виде юрт с центральным столбом указывают на несомненную родственность этих культур. В то же время отдельные отличия, в частности в форме горшков, заставляет предполагать, что носители волынцевских древностей принадлежат к одному из племен степной зоны. М. И. Артамонов полагал, что это было болгарское племя кутригуров.
Несмотря на явную недостаточность источников, роль носителей волынцевского пласта древностей в ходе становления северского общества определяется весьма ясно. Тот факт, что следы их пребывания отчетливо фиксируются на единственном исследованном крупном поселении, что именно там развиты ремесло и торговля, сконцентрированы почти все находки вооружения и сбруи, известные для этого времени, позволяет говорить о том, что иноэтничное волынцевское население составляло политическую верхушку Северской земли 2й пол. VIII – н. IX в. Одновременное появление волынцевских материалов и ранних роменских памятников указывает на изначальность такого положения. Можно предположить, что именно этим объяснялось вхождение северян в состав Хазарского каганата. Переселенцы, вероятно, пришли на земле в той или иной степени уже подчиненные кагану. Управление сельскохозяйственной окраиной на первом этапе осуществлялось по аналогии с управлением метрополией. Возможно, немногочисленное племя, во главе с князем или наместником – тудуном, составляло основу власти над оседлым земледельческим населением.
Ранняя зависимость от Хазарского каганата отражалась не только в политической организации северян на 1м этапе существования. В это время была заложена основа их дальнейшего развития. Большой экономический потенциал переселения на Днепровское Левобережье заключался в совмещении земеледельческого славянского населения с его традициями хлебопашества и обширных, практически целинных земель, одних из лучших по своему качеству в Европе. Активному использованию этого потенциала способствовала подчиненность Хазарскому каганату. Развитые торговля и ремесло в последнем позволяли удовлетворять потребности славянского населения в орудиях труда, украшениях, столовой посуде, о чем свидетельствует распространение волынцевских древностей. Существовавшая государственная структура давала земледельческому населению определенные гарантии, в частности, обеспечивала его безопасность. В то же время сложившаяся этническая специализация обусловила определенную однобокость в развитии северян.
Где-то в 1й половине IX в. прекращает свое функционирование центр в Битице. Быстро исчезают из материалов памятников древности волынцевского типа, оставив в наследие позднейшей роменской культуре технологию производства раннекруговой керамики и одну из форм горшков. Столь быстрое исчезновение целого пласта древностей, вероятно, было связано с какими-то политическими событиями, но оно сильно отразилось на всех сторонах жизни роменской культуры.
Северяне, вятичи, радимичи
В течении IX века практически было завершено освоение северянами Левобережья Днепра. В это время население, родственное северянам по облику материальной культуры, весьма активно колонизирует области Верхней Оки и Среднего Дона. О том, что освоение указанных территорий шло вероятнее всего со стороны Северской земли, говорит целый ряд очевидных фактов. Прежде всего это географическое положение самих земель. Со всех сторон, кроме как со стороны северян, они были окружены в IX веке различными неславянскими племенами, следовательно ожидать оттуда прихода славянских переселенцев не приходится. Вещевой материал культуры Поочья и Подонья практически идентичен материалу роменской культуры. На непосредственную связь вятичей, радимичей и северян прямо указывает летописец.
Относительно позднее появление славян на Оке и Дону следует не только из логики их движения с запада на восток, но и находит подтверждение в материальной культуре. Так, в настоящее время на указанных территориях не известно памятников, которые можно было бы идентифицировать с памятниками VIII – н. IX в. Левобережья Днепра и содержащие «архаический» и «волынцевский» пласты древностей. Т.н. волынцевские сосуды на ряде памятников Верхней Оки, на самом деле являются славянскими лепными или раннекруговыми подражаниями, о чем говорит состав теста, характер обжига и степень применения гончарного круга. В то же время хорошо датируемые памятники окских вятичей, таких как поселение и могильник у д. Лебедка, Супрутское городище, поселение у д. Уткино, содержат яркие материалы IX в.
Косвенные указания на относительно позднее время формирования вятичей мы находим и в этимологии самого названия племени, и в том, что в первом летописном перечне славянских племен указаны лишь северяне, а вятичи отсутствуют. Более того, в тексте указано, что рядом со смоленскими кривичами находится племя север. Не исключено, что под этим именем были обозначены первые переселенцы радимичей и вятичей, еще не утвердившие своих самоназваний.
На собственно роменской территории, на левобережье Днепра, в IX в. отмечаются значительные изменения в деталях материальной культуры:
- осваиваются земли вторых надпойменных террас;
- возникает множество небольших крепостей;
- на протяжении столетия меняются соотношения типов конструкций жилых построек и к концу века исчезают наиболее примитивные из них, увеличивается средний размер жилищ;
- в начале века окончательно сложился погребальный обряд;
- возникло собственное ювелирное дело;
- значительное развитие заметно в производстве керамики, при том, что в характере орудий труда и оружия особых изменений в этот период не наблюдается: в это время получил широкое распространение характерный роменский «веревочный» орнамент, осваиваются начальные стадии применения гончарного круга. Все эти изменения несомненно явились следствием развития северского общества.
Увеличение количества известных памятников, освобождение новых ландшафтных зон указывают на общи рост населения в регионе. Кроме того, освоение плато второй и третьей надпойменных террас говорит о значительном расширении пашенных земель и еще более возросшей роли земледелия в хозяйственной жизни северян. С другой стороны, увеличение производства зерна в это время, вероятнее всего, шло именно за счет расширения площадей обрабатываемых земель. Сопоставление показателей объемов зерновых ям раннего периода и IX века говорит о том, что средние запасы зерна на этом отрезке времени практически не меняются. Однако, в IX веке значительно меняются принципы его распределения внутри поселений.
Если на Опошнянском городище ямы относятся к средним (4-6 четвертей) и близких к них по значению больших (свыше 6 четвертей), то есть соблюдается относительное равенство по запасам зерна среди населения, то на немногим более позднем Новотроицком большую часть ям составляют малые (менее 4 четвертей), но в тоже время появляются ямы, способные вмесить до 18 четвертей зерна, что в пересчете на пшеницу составляет около 2.9 т.
Отмеченное перераспределение земельных наделов несомненно связано с перераспределением конечного продукта. Вместе с более полным освоением территории это создало весьма ощутимые излишки зерна, которые необходимо было реализовывать.
Вероятно, в IX в. зерно становится основным экспортным товаром Северской земли. Традиционные для древнерусской торговли мед, воск и пушнина в товарном виде количестве добывались лишь в более северных лесных районах. И количество, и качество продукции не позволяют рассматривать их, как возможный предмет серьезной торговли. Вывоз рабов также маловероятен, поскольку подразумевает наличие крупной дружины, ведущей активную разбойничью деятельность. Следов такой дружины ни в археологических, ни в других источниках не прослеживается. Т.о., единственным продуктом, который производился в Северской земле в товарном количестве и представлял интерес на внешнем рынке, остается зерно и, возможно, лен.
О том, что зерно в это время действительно реализовывалось за пределами Северской земли, говорит возросший в IX веке приток импортов, и прежде всего серебра. Предметы импорта и характер их распределения по памятникам, указывают на то, что уже в IX веке значение торговли в роменском обществе было необычайно высоко. Помимо серебра и некоторых видов металлических и стеклянных украшений, северяне импортировали и технологически сложные орудия труда, и оружие. Драгоценные металлы и предметы импорта не концентрируются в отдельных пунктах, а равномерно распределены по множеству поселений, часто незначительных по размерам и весьма удаленных от торговых путей. Вероятно, торговля затрагивала в той или иной степени интересы большой части населения Северской земли.
Характерной иллюстрацией торговых связей Северской земли могут служить стеклянные бусы. Значительное количество этой категории находок, по сравнению с другими областями Поднепровья, указывают на интенсивность торговли. Типовой состав, необычайно близкий к салтовским памятникам, определяет основное направление импортных поступлений.
Говоря о связи производства зерна и развития торговли, интересно отметить, что на Новотроицком городище «богатые» ямы составляют 1\5 всех зерновых ям. Монеты и изделия из серебра также были найдены примерно в каждом пятом из исследованных жилищ. Причем 4 из 6 крупных зернохранилищ располагались в непосредственной близости от котлованов жилищ, содержащих в своем заполнении драгоценные металл.
Рост производства зерна и, главное, перераспределение ценностей, развитие с сельским хозяйством торговли не повлекли за собой адекватного роста ремесленного производства. Сельскохозяйственная специализация славянского населения на раннем этапе существования роменской культуры привела к тому, что после исчезновения древностей волынцевского типа начинает ощущаться нехватка прежде всего столовой посуды. В это время качественная круговая керамика, за исключением амфорной тары, по-видимому, еще не стала предметом сколько-нибудь отдаленной торговли. В какой-то степени северяне компенсировали это, увеличив производство лепных и раннекруговых подражаний волынцевских сосудам, а также начав изготовление раннекруговых горшков славянских форм. Однако, качество местных раннекруговых сосудов несомненно указывает на их домашнее производство.
Поступление оружия и орудий труда салтовских типов продолжалось. Вероятно, производство хлеба на экспорт, развитие внутренней торговли привело к неограниченному ввозу ремесленной продукции, что повлекло за собой атрофирование местных ремесел. Сложилась ситуация, при которой купить салтовскую саблю или наральник стало проще, чем произвести на месте. Поэтому поступательное движение наблюдается только в тех областях деятельности, результаты которой нельзя было импортировать. В частности, значительные достижения наблюдаются в строительной технике, что отразилось не только в совершенствовании конструкций жилищ, но и в возведении весьма сложных укреплений.
Конкуренция импортов не сказалась и на развитии ювелирного дела. Здесь решающую роль сыграли внеэкономические факторы. Определенное количество салтовских и финно-угорских украшений, присутствуя на роменских памятниках этого времени, не смогли составить серьезной конкуренции местной ювелирной традиции. Собственные представления о красоте, восходящие к дунайской традиции, несмотря на утрату многих технологических навыков, были необычайно устойчивы.
Сложение в это же время характерного погребального обряда может указывать на возникновение устойчивой общности и рост самосознания Северы, как этнической группы. Высокие темпы прохождения этого процесса могут объясняться, во-первых, достаточно быстрым переселением северян из одного района, а, следовательно, сохранение существовавшей задолго до этого традиции; во-вторых, весьма сильной, особенно на начальном этапе, зависимостью от каганата. Прямое управление, осуществлявшееся иноэтничным элементом населения, в качестве ответной реакции вызвало консолидацию подчиненного этноса.
Как уже отмечалось ранее, исчезновение волынцевского пласта древностей и упадок одного из его центров – Битицкого городища, происходят достаточно быстро, в пределах 1й половины IX века. Возможно, это было связано с событиями 20-30 гг. IX века в самой Хазарии. Несомненно, смута, возникшая вскоре после принятия правителями Хазарии иудаизма, ослабила позиции центра на весьма отдаленных окраинах и дала возможность последним укрепить свою самостоятельность. Молодое, набирающее силу северское общество, вероятно, не преминуло воспользоваться этой возможностью.
Археологический материал IX в. позволяет говорить о смене системы управления Северской землей. В тоже время летопись однозначно указывает о выплате дани хазарам еще в конце столетия. Летописец не указывает, какую дань выплачивали северяне хазарам в конце IX в. В более ранней статье говорится, что поляне, северяне и вятичи платят одинаковую дань «по белой веверице от дыма». Значение этой записи не вполне понятно и во многом спорно. Из нее лишь следует, что дань подчиненных хазарам славянских племен была одинаковой. В более поздних и конкретных сообщениях мы видим, что радимичи платят хазарам «по щелягу», а по сему логично предположить, что такой же размер дани был и у северян. Это название нет необходимости связывать с shilling, так как оно хорошо известно арабским источникам IX-Х вв. «ШЭЛЭГ», согласно ибн-ал-Асиру, - название дирхема у еврейских купцов, то есть, то самое название, которое, вероятно, бытовало в пределах Хазарского каганата, в том числе и в Северской земле. Характер дани, по одному дирхему от двора, а позже «от рала», принципиально отличается от даннических отношений, которые устанавливала Русь в Х- ХI вв. В отличие от «дикого полюдья» и даже от более совершенных форм – «повоза» и «урока», это фактически фиксированный государственный налог, отнюдь не дань в прямом значении этого слова. Более того, налог, исчисляемый не в натуральном, а в денежном выражении. Это предусматривало, что произведенный товар будет продан и с выручки выплачен налог. Последнее обстоятельство подчеркивает важную роль торговли в подвластных каганату землях.
Взимание налога, а также организация торговли весьма четкой структуры общественных взаимоотношений. Вероятно, после исчезновения центров хазарской администрации основой внутренней связи Северской земли стала система соподчинения населенных пунктов. Появившиеся небольшие городища, очевидно, соответствуют центрам малых территорий. Большинство этих городищ не имело выхода на крупные торговые пути. Они тяготели к пунктам, непосредственно связанным с внешним миром. Только при такой системе зерно могло попадать к транзитным купцам, скорее всего хазарским, а многочисленные импорты и монеты оказываться во всех, даже самых удаленных уголках Северской земли. По этой же цепочке мог производиться регулярный сбор дани.
Была ли и если была, то в каком виде, центральная власть в Северской земле, каким образом управлялись мелкие и средние центры – на имеющемся материале определить сложно. Однако, ясно, что отношения северян и каганата в начале IX века изменились. Выйдя из-под прямого подчинения иноэтничной администрации, северяне оказались еще более плотно связаны экономическими и политическими интересами с Хазарским каганатом. Развитые ремесло и торговля каганата, защита со стороны метрополии вполне перекрывали негативные последствия выплаты дани.
Цены на пшеницу на арабском Востоке и в Византии в VII-XIII вв. были практически стабильными. Согласно исследованию Г. Большакова, «нормальная цена» 1 центнера на арабском Востоке составляла 2-3 г золота, что соответствовало 7-11 полноценным дирхемам [Большаков О.Г., 1984, с. 171, 186]. Даже если предположить, что цены на зерно в Северской земле были значительно ниже, запас зерна усредненной зерновой ямы Новотроицокого городища (7,9 центнеров) оценивается в несколько десятков щелягов. Примерно такая сумма, как правило, содержится в небольших монетных и вещевых кладах, найденных в пределах поселений (Новотроицкое, Супруты, Титчиха). Очевидно, что 1 щеляг, соответствующий на Востоке стоимости 1 пуда пшеницы или 2х глиняных кувшинов, не был обременительной данью для жителей Северской земли.
Т.о. в IX в. на рассматриваемой территории сложилась весьма своеобразная экономическая и политическая ситуация, особенности которой наиболее ярко проявились в следующем 10м столетии. Следует отметить, что в конце IX в. произошло два важных внешнеполитических события, которые также повлияли на всю дальнейшую жизнь северян.
Последствием печенежского вторжения конца IX – Х в. в Донские степи, стало прекращение жизни на ряде крупных салтово-маяцких памятников в пограничных с Северской землей районах, в частности, Дмитровского поселения, Маяцкого городища и ряда других. Урон, нанесенный каганату, был весьма ощутим. С печенежским нашествием можно связать и серию пожаров на роменских памятниках. На рубеже IX – Х вв. гибнут в огне и позже не восстанавливаются городища Донецкое и Новотроицкое. К тому же времени относится 1й слой пожара на Большом Горнальском городище.
Несмотря на то, что уже к сер. Х в. печенеги откочевали в Причерноморские степи, стройная система взаимоотношений каганата и Северской земли была нарушена. Вероятно, обретя еще большую самостоятельность, северяне лишились надежного заслона со стороны степи и мощного покровителя в лице Хазарии. Другим важнейшим фактором в истории северян Х – 1й пол. ХI вв. стал выход в кон. IX в. на политическую арену объединения Русь. Чтобы понять реальные соотношения Северы и Руси накануне их первого столкновения в 884 г. (по ПВЛ), необходимо остановиться на составе Руси того времени.
Русь, Поляне и Северяне
ПВЛ позволяет говорить лишь о центре полян – Киеве и, вероятно, о ближайшей округе. Поскольку с севера и северо-запада возможная граница определяется территорией древлян, с юга – уличей, была предпринята попытка расширить землю полян на левый берег р. Днепр, в нижнее, Черниговское течение р. Десна. Попытки эти нельзя признать удачными уже потому, что обосновывая их, авторы опирались на археологический материал Х в. и более позднего времени, то есть периода, когда поляне как политическая и этническая единица уже не существовали. В то время для Киева и сопредельных территорий уже существует единый термин – «Русь». Сравнивая же материал IX в., мы заметим, что для Киева и округи характерны древности типа Луки-Райковецкой, в то время как в низовьях Десны распространены древности роменского типа. Наличие 2х археологических культур не позволяет связывать эти две территории в земли одного племени. Одновременно нет никаких оснований вычленять Черниговское Подесенье из всего массива раннероменских, северянских, памятников. Облик поселений и могильников этого региона абсолютно тождественен памятникам Средней Десны и Сейма. Таким образом очевидно, что поляне занимали высокий правый берег Днепра, «горы», как на это указывает летопись, в районе г. Киева, между древлянами и уличами. Вероятно, как это уже отмечалось в литературе, территория полян соответствует зоне распространения на правом берегу Днепра древностей волынцевского типа. Этот пласт древностей отложился, скорее всего, в результате подчинения земли полян хазарам и может таким образом обозначить ее границы. Как бы ни решался в дальнейшем вопрос о распространении полян, фактом остается то, что они являлись одним из самых мелких по территории племен среди всех славянских объединений того времени.
Материальная культура полян в целом едина с культурой соседних объединений уличей и древлян. Ни о каком ее более высоком уровне развития для IX в. говорить не приходится. Сам Киев этого времени имел укрепленную площадь около 1,8 га, то есть относился к категории крупных городищ, но был отнюдь не самым крупным среди славянских крепостей того времени. Городище Битица (конец VIII – начало IX в.) значительно превосходил его по размерам укрепленной части (более 5 га), а также по качеству фортификационных сооружений. Материалы Битицкого городища в большей мере соответствуют политическому центру, нежели те скромные немногочисленные находки VIII- IX вв., которые были обнаружены при раскопках Киева.
Совокупность археологических материалов позволяет говорить о том, что поляне VIII – IХ вв. по своему развитию не отличались от сопредельных объединений, а по территории значительно им уступали. Представление о полянах как о наиболее сильном и развитом племени, образовалось в результате использования исследователями ложной посылки о прямолинейности исторического развития, из которого следовало, что центр Киевской Руси мог возникнуть лишь на основе предшествующего центра. Определенную роль в этом сыграла и тенденциозность летописца, всячески поднимавшего престиж киевлян и принижавшего значение враждебных племенных объединений. Однако и летопись, когда касается фактических событий, невольно указывает на реальное положение этого племени. Так, согласно недатированной части ПВЛ, после смерти Кия, поляне «быша обидимы Деревляны и иными окольными». Как видно, это сообщение вполне перекликается с представлениями о полянах как о небольшом слабом племени. Хазарская дань, несмотря на то, что летописец пытался ее скрасить легендой о полянских мечах, явилась реальностью вплоть до сер. IX в. Необходимо отметить, что поляне стали единственным племенем на правом берегу Днепра, которое хазары смогли подчинить своему влиянию. Впоследствии, именно поляне как самое слабое звено в цепи славянских объединений стали объектом экспансии, но уже со стороны варяжских дружин. Судя по летописи, Аскольду не составило особого труда завладеть Киевом, единственным противником его здесь были хазары. При взятии Киева Олегом в 882 г. Борьба также шла лишь между двумя варяжскими дружинами. Вероятно, именно благодаря своей слабости, отсутствию достаточных внутренних сил Киев стал центром формирования нового политического объединения.
Как следует из дальнейших событий, после захвата Киева Олег располагал не столь большими силами. Ему удалось примучить ближайших к Киеву древлян и только начавшее формироваться небольшое объединение радимичей.
Столкновение с крупным образованием уличей и тиверцев, охарактеризованные короткой фразой «имеяше рать», очевидно, были безрезультатны. Тем более удивительным кажется победа над северянами, как видно из всей работы, крупным и весьма сильным объединением. Необычным кажется и упоминание о том, что «взъложи на них дань легку». Подобная «гуманность» в целом не характерна для изучаемого периода истории. Несколько прояснить возникающие вопросы позволяют археологические материалы.
Выше упоминалось, что Черниговское Подесенье, вероятно, в силу малой пригодности для земледелия, было весьма слабо заселено носителями роменской культуры. Но и те немногочисленные памятники, которые известны и хоть в какой-то степени подвергались раскопкам, носят следы гибели в результате пожара в конце IX в. В Х в. на этой территории особенно в междуречье Десны и Днепра, происходит бурный рост населения. Однако, памятники этого времени содержат материалы совершенно иной археологической культуры, которую можно определить, как культуру Древней Руси. Она идентична синхронной культуре г. Киева и резко отличается от культуры основной Северской земли. Археологический материал показывает, что в 884 г. Олегу удалось захватить слабо освоенною северянами Черниговское Подесенье. В результате этого граница между Северой и Русью, проходившая ранее по левому берегу р. Днепр, была значительно перенесена вверх по р. Десна, но отнюдь не исчезла. Новая граница просуществовавшая весь Х в., проходила в виде свободной, незаселенной полосы между устьем р. Снови и р. Мены. На большей части Северской земли никаких перемен в материальной культуре, которые можно было связать с воздействием Руси, в это время не прослеживается. Вероятно, под натиском Олега, при крайне неблагоприятной ситуации со сторон степи, северяне были вынуждены откупиться от Руси, как это было широко распространено в практике межгосударственных отношений того периода.
Северяне и Северская земля в Х в.
Разорение печенегами юго-восточных областей Северской земли, утрата Нижнего Подесенья несомненно нанесли большой урон Северскому обществу, однако не смогли остановить его развития. В Х в. наблюдается дальнейшее освоение территорий, возникает множество новых поселений, в том числе и очень крупных. На новый уровень выходит техника строительства жилищ и укреплений.
В это время на памятниках ощущается значительный рост производства сельскохозяйственной продукции. Так если судить по размерам зерновых ям, средний запас зерна у жителей Новотроицкого в пересчете на пшеницу составил 0,79 т, а на поселении Х в. у с. Горбово – уже ок. 1,1 т., т.е. возрос почти в полтора раза.
Современный уровень исследований позволяет говорить о высокой степени специализации производства в северском обществе Х в. значительная часть поселений, прежде всего малые селища из одного или нескольких дворов по своей сути не могла быть замкнутой экономической системой. Они находились на значительном удалении от пригодных для обработки земель, но для оседлого пойменного животноводства, добычи железной руды и других видов хозяйственной деятельности, тут были подходящие условия. Производство не могло быть направлено на удовлетворение собственных запросов, в то время как необходимое для жизни зерно могло быть только привозным. Трудно предположить полную натуральность хозяйства и для более крупных поселений. Для поголовного занятия хлебопашеством местному населению просто не хватило бы пригодных для этого земель. Большая концентрация населения в поселках типа Горбово (ок. 200 дворов на 6 га) говорит о том, что часть его жителей занималась иными видами хозяйства.
Появление поселений, которые по сути своей не могли существовать натуральным хозяйством, говорит о значительном росте внутренней торговли и о переходе на качественно новый уровень по сравнению с IX в. Если в предшествующее столетие внутренний обмен являлся как бы продолжением внешней торговых операций и обеспечивал лишь сбор товаров, предназначенных на экспорт и внутреннее распределение импортных поступлений, то в Х в. внутренняя торговля приобретает самостоятельно значение, обеспечивая нормальное функционирование многих поселений.
Объемы внешней торговли в это время не уменьшаются. Несмотря на печенежское вторжение в Донские степи и последующее запустение многих населенных пунктов, продолжается интенсивный торговый обмен с Востоком. В Х в. туда по-прежнему поступает зерно и лен (ал-Истахри), не прекращается поток куфического серебра в Северскую землю. Упадок каганата и появление Руси привели к постепенной переориентации северской торговли. Салтовские изделия, в частности амфоры и украшения, представлены на роменских памятниках этого времени единичными экземплярами. Количество древнерусских импортов, напротив, возрастает на протяжении всего столетия: сложные предметы вооружения, некоторые орудия труда (топоры, ножи), увеличивается постоянно ввоз круговой керамики, появляется в небольшом количестве древнерусские украшения, костяные гребни, позднее - пряслица из розового шифера.
Мелкие и средние открытые поселения концентрировались группами с центром в одном из средних поселков, имевшим как правило, в отличие от других, укрепленное городище. Полученный в них прибавочный продукт концентрировался в центрах этих групп, очевидно, и далее в центрах, объединявших «волости». Выход на внешний рынок осуществлялся через крупные торговые центры, функции которых, скорее всего исполняли обширные поселения, возникшие в основном в Х в. Они располагались на окраинах Северской земли на торговых путях и часто позволяют определить направление последних.
Характер хазарской дани и многочисленные находки дирхемов как в виде отдельных монет, так и в составе небольших (10-12) кладов на поселениях позволяет предположить, что и во внешней и во внутренней торговле широко использовались арабские монеты. Факт концентрации на Левобережье Днепра Х в. куфических монет, обрезанных в кружок, и подражаний, чеканенных под вес этих монет, с большой долей вероятности может указывать на сложение местной денежно-весовой системы.
При росте производства зерна и пеньки и увеличения торгового оборота, развитии градостроительства и домостроительства гончарное и кузнечное ремесла, находившиеся на низком уровне, были подорваны и практически сведены на нет увеличивавшимся потоком импорта, теперь уже со стороны Руси.
В Х в. наблюдается общая стабилизация северского общества. Освоение Северской земли в это время уже практически завершилось. Памятники, датируемые Х в., многочисленны и известны во всех регионах. Каких-либо перемещений на северо-восток также не отмечается. Колонизацию Верхней Оки и Верхнего Дона активно производили вятичи. Северская земля уже не выступает плацдармом славянской колонизации и переходит в категорию исконных славянских земель.
Экспансия со стороны Руси и степей, вероятно, усилила консолидацию общества, укрепила его самосознание. Об этом говорит приверженность к традициям орнаментальной керамики, типам металлических украшений, а также стабильность погребального обряда.
Основные тенденции в развитии погребального обряда показывают, что к Х в. сложилась весьма стройная система идеологических представлений северян. В это время уже практически не встречаются курганы, содержащие две урны с остатками сожжения. Редки случаи находок стравниц. Все это говорит о большой степени распада общинно - родственных связей и упрочнении представлений о равенстве людей перед смертью.
Особый интерес представляет вопрос о системе социальных отношений и их регулирование в северянском обществе. Письменных источников по этой проблеме практически нет, поэтому гипотеза, построенная исключительно на данных археологии, может быть весьма спорна.
Согласно мнению большинства исследователей, северяне IX – Х вв. находились на одной из завершающих стадий общинного строя. Однако приведенные выше наблюдения, заставляют усомниться в правильности такого определения. Широкий спектр типов поселений и специализация их хозяйственной деятельности, весьма развитая внутренняя и внешняя торговля позволяют предположить более высокий уровень общественных отношений. Трудно определить, каковы были права жителей средних поселений на прилегающие земли и угодья, но можно с уверенностью предположить, что земли вокруг малых поселений принадлежали владельцу «хутора». На сложение к Х в. в той или иной степени развитых форм землевладения косвенно указывает усадебный характер застройки, зафиксированный на ряде памятников (Горбово, Горналь, Переверзево). Очевидно, сам факт существования «хуторов», крупных поселений и усадеб не вписывается в схему общинной собственности на землю.
Различия в размерах зерновых ям, характере жилых построек, а также распределении драгоценных металлов и само существование торговли указывают на весьма сильную имущественную дифференциацию в северянской среде Х в. Удельный вес крупных зернохранилищ, а также построек, содержащих серебро, предметы вооружения и конской упряжки свидетельствуют о существовании широкого класса зажиточных северян, составляющих до 20 % населения.
Характерной особенностью северского общества Х в. является, с одной стороны, широта имущего класса, с другой – отсутствие глубокой, очевидной дифференциации, какую мы наблюдаем, например, в материалах Древней Руси. В то же время необходимо учитывать, что наиболее яркие, выделяющиеся своим богатством археологические комплексы Руси Х в., как и ряда других ранних государств, связаны прежде всего с дружиной. Основная часть богатств русских дружинников этого времени обязана своим происхождением не землевладению, а грабежу и, отчасти, торговле.
Изученные археологические материалы не позволяют говорить о существовании сколько-нибудь значительной постоянной дружины у северян. Находки, подтверждающие присутствие воинов, такие как оружие, детали конской сбруи и поясов, равномерно распределяются по разным типам памятников. Концентрация подобных находок, известная для 2й половины VIII – начала IX в. на Битицком городище, в материалах более позднего времени не прослеживается. Не нашла отражения дружинная организация и в погребальном обряде, и в каких-либо других признаках. Имеющийся материал позволяет предположить, что определенный процент населения Северской земли был вооружен, но в то же время эти люди не были объединены в отряды.
Важнейшие задачи по защите интересов Северской земли, вероятно решались ополчением состоящим из представителей зажиточного слоя населения. О том, что такие проблемы существовали, однозначно говорят многочисленные упоминания о столкновении славян Левобережья с Русью. В то же время исход этих столкновений, равно как и контекст Лиственской битвы и характеристики арабских авторов, указывают на низкую боеспособность ополчений по сравнению с профессиональной дружиной.
Несомненно, отсутствие дружины и соответственно князей в принятом смысле, не может быть установлено доподлинно на основании археологических данных. Не исключено, что определенные функции исполнялись местными князьями и дружиной, однако роль их по своему значению вряд ли была велика и несопоставима со значением, которое они имели в Древней Руси.
Отсутствие или незначительность дружины у северян вполне объяснима всем ходом развития общества. В ходе колонизации обширных и плодородных земель, несомненно был заторможен процесс образования изгоев, т.е. необходимого людского потенциала для формирования вооруженных отрядов. Не было и необходимости в их создании: внешняя торговля, безопасность, организация и сбор податей были налажены и контролировались Хазарским каганатом. Таким образом, социальная ниша, предназначенная для дружины, была в это время заполнена хазарской администрацией в лице носителей волынцевского пласта древностей.
С прекращением прямого правления каганата, ситуация изменилась, но не в пользу дружинной организации. Внешняя торговля, по-прежнему, осталась в руках хазарских купцов, а внутри северского общества к этому времени уже начинает набирать силу слой зажиточных поселенцев. Сохраняется и влияние метрополии. К моменту окончательного падения влияния каганата, в конце IX в., имущественная дифференциация в северском обществе уже вполне отчетлива. Многочисленный имущий слой, рассредоточенный по разным поселениям, вероятно, составлял основу военной силы Северской земли и был ведущим в ее политической жизни. Социальная ниша дружины вновь оказалась заполненной.
Наиболее вероятным представляется принцип соподчинения населенных пунктов: «старшие города» - «пригороды» - «волости», близкая поздней системе организации Древней Руси. Низовые звенья этой системы хорошо просматриваются уже с IX в. в виде групп средних и малых поселений, тяготеющих к относительно крупному, преимущественно укрепленному центру.
Подобные «гнезда» часто связываются исследователями с общинами. Возможность сохранения определенных родовых традиций внутри таких «гнезд» вполне вероятна, однако для Х в. связь мелких, по сути своей индивидуальных хозяйств и средних поселков, внутри которых роль общины могла быть значительной, с центром в основе своей была уже экономической. Понятно, что в этих центрах концентрировалась и власть над округой. Возведение укреплений, как правило, небольших по площади, но мощных, требовало больших затрат труда. Несомненно к этим работам привлекались жители как самого центра, так и округи. Вероятно, именно формирование округи сделало возможным сооружение многочисленных городищ, известных для IX и, особенно, для Х в.
Существование более крупных образований, включающих территории нескольких «гнезд», можно предположить, исходя из логики торговых и податных связей. Различные по масштабам зоны концентрации роменских памятников отмечаются по всей территории Северской земли, в частности в Курском и Путивльском Посемье, Верхнем Поворсклье, на Средней Десне. Рассматриваемые территориальные структуры чаще всего характеризуются исследователями как «малые племена». Само понятие это является производным из принятого априори положения о том, что славянские объединения VIII – IX вв. являлись некими «союзами племен». Ни прямых, ни косвенных указаний на это в источниках не содержится. Поэтому рассматривать подобные определения можно лишь как дань традиции.
Наиболее сложным представляется вопрос об управлении Северской землей в целом. В пользу прочных экономических и, как следствие политических связей внутри Северской земли, могут говорить крупные центры, расположенные по границам территории. Последние отличались от волостных центров не только и не столько своими значительными размерами, но и почти полным отсутствием развитой сельскохозяйственной округи.
Памятники этого типа исследованы еще недостаточно. К их числу относятся наиболее полно исследованные на данный момент Новгород-Северский (Х – 1я половина ХI в.) и Полтава (IX – 1я половина ХI в.). Раннегородские центры, подобные Новгороду-Северскому и Полтаве, обеспечивали экономическую связь Северской земли с сопредельными государствам. Они могли существовать только при условии относительного экономического единства территории, и в свою очередь способствовали этому единству.
Наличие единой территории, этнического самосознания, прочных экономических связей, позволяет предположить и политическое единство Северской земли. Косвенно на такое единство указывают некоторые факты внешнеполитической деятельности северян. Так, вероятно, местная администрация занималась сбором налогов для Хазарского каганата после исчезновения «волынцевского» пласта древностей. От имени всех северян собиралась и выплачивалась «дань легка» Киеву. В качестве целенаправленной деятельности в интересах всей Северской земли можно рассматривать и появление некоторых поселений, известных по данным археологии. Они расположены в районе слияния стратегически важных для северян рек – Десны и Сейма, у новой границы Северы с Русью. Расположение памятников указанной группы говорит о том, что все они были подчинены одной главной задаче – обеспечить контроль 2х важных рек Северской земли. Важно отметить, что эти поселения находятся в зоне Сосницкого ополья, благоприятного для земледелия и плотно заселенного как в сер. 1го тыс. н.э., так и в древнерусское время. Отсутствие в роменское время значительной сельской округи крупных поселений подчеркивает то, что их существование было связано прежде всего с функциями обороны и имело общесеверянское значение.
Другой район роменско-русского пограничья возник лишь во 2й пол. Х в., после освоения Русью нижнего течения Сулы. Здесь граница была не столь четкая, как в Подесенье, но и она достаточно выражена. В качестве противовеса древнерусскому г. Воиню и целому ряду открытых поселений, заполнивших пространство от устья Сулы до устья Снепорода, производятся мероприятия по защите Верхнего Посулья. К сожалению, характер ближайших к древнерусскому роменского поселения в г. Лубны не совсем понятен, но возведение во 2й половине Х в. роменского городища у с. Хитцы, недалеко от устья р. Удай, весьма показательно. В этом районе, так же нет многочисленных роменских поселений, которые могли бы вызвать к жизни крупный укрепленный центр. Скопление северянских памятников наблюдается значительно выше по р. Сула. Поэтому быстрое сооружение крупного, до 1,9 га, укрепления может объясняться, прежде всего, необходимостью соблюдения общесеверских интересов в этом регионе. Несмотря на явную неполноту исследований в порубежных районах Северской земли, можно предположить достаточно высокий уровень организации как обороны территории, так и обеспечения внешнеторговой деятельности. В совокупности с развитой, очевидно, унаследованной от каганата налоговой системой, важной ролью внутренней торговли, фиксируемым социальным расслоением и системой территориального соподчинения поселений, это позволяет говорить о той или иной форме государственного устройства Северской земли. Было ли это княжение, подобное упоминаемым летописью для некоторых восточнославянских «племен», или же иная форма правления, в настоящее время решить вряд ли возможно. Однако управление столь обширной и сложной системой по племенному принципу маловероятно.
Не противоречат высказанному предположению и немногочисленные письменные источники. Следует оговориться, что речь в них идет не конкретных славянских объединениях, а о славянах в целом, часто в качестве противопоставления Руси. Русский летописец однозначно определяет восточнославянские «племена» как «княжения», указывая, что «въ Деревлях свое, а Дреговичи свое…». В более полном описании древлян в связи с событиями 944 г. наличие княжеской власти в этой земле подтверждается. То же следует и их предания о полянах и возникновении Киева. Ничего не известно об устройстве «славиний» Константина Багрянородного, однако, он ясно отличает эти образования от собственно Руси, как по территории, так и по политическому статусу.
Несколько полнее раннегосударственное устройство славян отражено в трудах арабских авторов IX - Х вв. Интересно отметить, что наиболее полные сведения, содержащиеся, в частности у ибн-Русте, вполне вероятно могут относиться к рассматриваемой нами территории. В пользу этого говорят также некоторые общие соображения, а именно:
- славяне Днепровского Левобережья, входя в состав каганата, были доступнее других территорий для информаторов арабских авторов;
- погребальный обряд славян ибн-Русте соответствует детально обряду северян;
- то, что информаторы арабских авторов группы ибн-Русте – Гардизи начинали описание со стороны степей, также указывает на их лучшее знакомство именно со славянами Днепровского Левобережья. Высказанные предположения могут объяснить явную схожесть в описании ибн-Русте государственного устройства славян и хазар.
Вятичи, вероятно, находились еще на догосударственном уровне. В пользу этого говорит еще не завершенный процесс внутренней колонизации и как следствие – отсутствие четко очерченной территории. Природные условия вятичей менее благоприятствовали земледелию, способствуя большей роли охоты, что несомненно отражалось на характере экспортов. Вятичи, вероятно не знали прямого управления со стороны хазар и потому не могли получить изначально традиций государственности. В большей степени, чем хазарское владычество, на системе их внутреннего устройства могли отразиться процессы колонизации и финно-угорское окружение. И то, и другое, несомненно, способствовало усилению сельской общины.
Более близким к Севере по уровню своего развития могло быть объединение Уличей, которое не попало под власть Хазарского каганата в пору его расцвета и более полувека успешно оказывало сопротивление Руси.
Развитие древлян сильно отличалось от Северы, что обусловлено не только отличием природных условий, но и автохтонностью и независимостью славянского населения. Вероятно, древлян можно рассматривать как образец спокойного, постепенного развития восточнославянского племени на протяжении почти 5 веков. К середине Х в. здесь наблюдаются все элементы раннегосударственного устройства, и князь, и мужи лучшие, и «грады». Однако, именно отсутствие колонизаторского движения и иноземного владычества могло послужить большей устойчивости пережитков племенных отношений.
Северская земля и Русь
Разница в социально-политическом устройстве Руси и окружающих славянских раннегосударственных объединений была, вероятно, столь велика, что препятствовала постепенному врастанию подданных территорий в единое государство. Для реального включения в состав Руси того или иного объединения требовалось не только сменить правящую верхушку последнего, но и ликвидировать практически всю социально активную прослойку. Последнее было равнозначно полному изменению сложившихся общественных отношений.
Никаких данных о вхождении Северской земли в состав Древнерусского государства в середине Х в. ни в письменных, ни в археологических источниках не содержится. ПВЛ вообще не содержит каких-либо сведений об этой территории на протяжении более ста лет, вплоть до 1024 г. Такое длительное молчание киевского летописца, равно как и его враждебность в описании традиции северян весьма красноречивы. Константин Багрянородный включил северян в число племен, охваченных русским полюдьем, что, однако, не означает единой с Русью государственности. Термин ПАКТИОТ говорит лишь о даннических или даже договорных отношениях между Русью и «Славиниями». Вероятно, северяне «мира для» продолжали выплачивать Руси установленную Олегом «дань легку», но при этом сохраняли полную политическую самостоятельность. Археологический материал Руси и Северы этого времени резко различен и указывает на существование четкой границы между двумя государственными образованиями.
Примерно в то же время, что и Константин Багрянородный, хазарский царь Иосиф относил «с-в-р» к своим владениям. Неизвестно, продолжали ли северяне в середине Х в. выплачивать дань хзарам или это лишь дань традиции, однако ясно, что связи северы и каганата были весьма прочными: сохранилось поступление в Северскую землю монетного серебра, что указывает на активность восточной торговли. В это время происходит активное проникновение славян, вятичей и м.б. северян, в глубь Хазарии: славяне составляли значительную часть Саркела, существовало роменское поселение в низовьях Дона (хутор Ближняя Мельница), в небольшом количестве роменская керамика присутствует в хазарском слое Тмутаракани. Подобного проникновения славян Левобережья на территорию Руси не наблюдается.
Политика Руси в отношении славян Днепровского Левобережья в середине – 2й половине Х в. шла по пути расширения территорий, охваченных сбором дани и одновременно усилением зависимости Северской земли от Киева. Последнему способствовала переориентация северской торговли со слабой Хазарии в сторону Руси. В это же время Русь активно осваивает пустующие территории в непосредственной близости от Северской земли. Этот процесс нашел отражение в археологическом материале: расположение памятников древнерусского дружинного облика говорит о том, что на протяжении Х в. со стороны Чернигова идет освоение пути вверх по Снови, к г. Стародуб и далее в верховья р. Десна к г. Трубчевск.
Организация пути по Снови имела стратегическое значение:
Он отсекал земли радимичей от основной территории роменской культуры;
Русь получала выход в земли вятичей, в бассейн Верхней и Средней Оки, минуя Северскую землю, прежде всего по р. Нерусса, впадающей в Десну недалеко от г. Трубчевск, а в своем течении почти соприкасаясь с верховьями р. Кром, правого притока Оки. Вероятно, именно по этому пути шел Святослав на вяичей в 964 г.
В результате походов Святослава автономии Северской земли был нанесен непоправимый ущерб, северяне не только лишились военной и политической поддержки уже слабеющего каганата, но и в значительной степени утратили выход на восточный рынок. Значительная часть каганата – Вятичи, Подонье, и, возможно, Тмутаракань – оказались в положении данников Руси, а Итиль и центральная часть Хазарии были полностью разорены русским войском в 968-969 гг. Политическая зависимость Северы в такой ситуации несомненно увеличилась. Однако, это не сказалось на внутреннем устройстве Северской земли. Вплоть до 1й половины ХI в. никаких заметных изменений в облике роменских памятников не происходит.
К концу княжения Святослава Северская земля утратила преимущества своего положения между Киевом и каганатом и полностью вошла в политическую орбиту Руси.
Владимиру, вскоре после захвата им киевского престола, вновь пришлось подтверждать право Руси на получение ежегодных уроков с территорией Днепровского Левобережья. Об этом говорят походы на вятичей в 981-982 гг. и на радимичей в 984 г. Источники однозначно указывают на то, что результатом этих походов было лишь восстановление даннических отношений – «и платять дань Руси, и повозъ везуть и до сего дне». Никаких известий об изменении в то время военного устройства этих земель не имеется.
Однако политика Владимира была направлена не только на расширение и упрочнение зон, охваченных данью, но все же самостоятельных земель, но и на полное включение территорий в состав единого Древнерусского государства.
На общем фоне объединительной деятельности Владимира весьма показательно представляется тот факт, что в областях Днепровского Левобережья органов непосредственного государственного управления установлено не было. Здесь сохранялась традиционная система выплаты дани от территорий. Вероятно, для того, чтобы подтвердить право на эту дань, было образовано Тмутараканское княжество.
Прямых указаний на то, когда и каким образом Северская земля была включена в состав Русского государства, в письменных источниках не содержится. В тоже время весьма красноречивая картина складывается на основе археологических данных. В конце Х – 1й половины ХI в. на территории Днепровского Левобережья происходит практически полная смена материальной культуры. Подавляющее большинство изучаемых раскопками поселений позднего этапа роменской культуры гибнет в результате пожаров. На основной части этих памятников слои середины – 2й половины ХI в. не фиксируются, но и там, где на месте роменских поселений возникают древнерусские, преемственности между ними нет.
Примером сказанному могут служить материалы раскопок детинца Новгорода-Северского. Роменский слой Х – 1й половины ХI в. перекрывает здесь мощный слой, до 0,15-0,2 м, прослойки угля и золы. Непосредственно на этой прослойке залегают слои последующего, уже древнерусского поселения. Материальная культура памятника ниже слоя пожара и непосредственно над ним – резко различны. Так, вскоре после пожара была изменена система укреплений городища. Принципиально меняется и керамический комплекс памятника. Сразу после пожара в нем полностью исчезают лепные роменские сосуды. Нарушение традиций ощущается в большинстве состава материальной культуры. Несмотря на относительную малочисленность памятников сер. 2й половины ХI в., можно отметить, что изменяется характер поселений, преимущественно неукрепленных в это время. Прерывается традиция в развитии жилых построек, полностью меняется погребальный обряд, происходит смена керамического комплекса и набора украшений. Значительные изменения прослеживаются даже в характеристике домашних животных и сортах злаков.
Масштабность разорения Северской земли и последовавшая смена материальной культуры позволяет говорить не о последствиях, пусть и очень значительного, набега иноплеменников, а о результате планомерных действий, направленных на ликвидацию объединения.
Время гибели Северской земли позволяют уточнить археологические и письменные источники. На ранних древнерусских памятниках исследованной территории представлен керамический материал, более характерный для ХI – ХII вв., следовательно на протяжении всего периода производства керамики с венчиками ранних типов роменские памятники продолжали свое существование. Время их гибели приблизительно совпало с временем значительных изменения в облике древнерусской керамики и, вероятнее всего, относится к периоду после гибели Владимира.
Летописное свидетельство о том, что Владимир начал ставить города по Десне, Остру, Трубежу, Суле и Стугне похоже не имеет отношения к Северской земле. Задачей Владимира было укрепить никем не заселенное пространство по левому берегу Днепра от печенежских набегов. Упоминание рек Остра и Трубежа позволяют полагать, что и на Десне, и на Суле укреплялись лишь нижние участки их течения, никогда не осваивавшиеся северянами. Тот факт, что синхронно с этими поселениями существуют роменские памятники в среднем и верхнем течении Сулы, еще раз подтверждают предположение об относительно поздней их гибели.
Последнее упоминание северян в 1024 г., с одной стороны, указывает на их зависимость от Мстислава, но в то же время вычленение и даже противопоставление северян и дружины князя говорит о том, что и на этом этапе они все еще являли собой самостоятельную военную, а, следовательно, и политическую организацию.
Все выше сказанное позволяет сузить предполагаемую дату гибели роменской культуры до 2й четверти ХI в. Историческая ситуация в этот период указывает на крайне малую вероятность того, что инициатором разгрома мог быть черниговский князь. Для осуществления акции требовались силы, вероятно, большие, чем дружина Мстислава. Не было у Чернигова и людских ресурсов для последующего заселения обширных земель.
Косвенные указания на то, что во времена Мстислава роменская культура еще существовала, содержатся в материалах поселения у с. Горбово, в округе Новгорода-Северского, где керамический материал находит аналогии с польскими материалами ХI в.
Если допустить западнославянское происхождение части круговой керамики, появившейся незадолго до гибели поселения, то ее проникновение в этот регион можно связать с последствиями похода «на ляхи» 1031 г. Согласно ПВЛ, князья разделили полон: Ярослав расселил своих пленных в новые города по р. Рось, где в Юрьеве, в ранних комплексах 1й половины ХI в., была найдена аналогичная горбовской керамика. Учитывая время, необходимое для распространения керамического материала, Горбово погибло через несколько лет после описываемых событий 1031 г.
Если Мстислав не имел ни возможности, ни острой необходимости изменить государственное устройство Северской земли, то для Ярослава это было насущной необходимостью. Его неудачная война с братом и последующий раздел Руси со всей очевидностью показал, что и остатки разгромленного Хазарского каганата представляют серьезную угрозу для единства государства. Вероятно, разорение Северской земли произошло вскоре после смерти Мстислава в 1034 г. или 1036 г. Летопись не сохранила описания этих событий, однако их последствия хорошо известны.
Ярослав раздает новые земли сыновьям. Небольшой, только что построенный городок Переяславль возвышается до значения столицы, которой подчиняются значительная часть Северской земли и Саркел. Тмутаракань становится отдельным княжением, подчиненным Чернигову. Тем самым бывшие хазарские земли были разделены на три части. С этого момента Северская земля окончательно прекращает свое существование, как единое территориально-политическое объединение. Вероятно, в тоже время на эти земли распространяется понятие «Русская земля», поскольку своего названия они более не имели.
Процесс ликвидации северского объединения, сопровождавшийся массовыми погромами, привел к значительному сокращению населения Северской земли. Известные древнерусские памятники XI в. по количеству и размерам не сопоставимы с памятниками предшествующего позднероменского периода. Тот факт, что в результате этого разгрома меняется характер материальной культуры и даже отчасти типов хозяйствования, позволяет предположить резкое сокращение местного населения и частичное восполнение его за счет переселенцев из других регионов. Ситуация в Северской земле 2й четверти XI в. во многом схожа с аналогичными событиями 2й четверти Х в. в земле Уличей. Попытка включения территории в состав Руси приводит к оттоку большей части местного населения.
Трудно представить, что все носители роменской культуры был уничтожены. Вероятно, незначительная его часть осталась на месте. Следы северских, роменских традиций, прежде всего в типах украшений, прослеживается в материалах целого ряда крупных полиэтничных могильников, таких как могильник у с. Гочево.
Основная масса северян скорее всего покинула районы Днепровского Левобережья. Поиск мест их последующего обитания является темой отдельного исследования. Можно лишь отметить, что в XI в. наблюдается значительный рост славянского населения в областях, лежащих к северу и востоку от Северской земли. В частности, в 1й половине XI в. начинает заселяться славянами бассейн р. Москвы. Лепная керамика относится в целом к роменской культуре. Появление среди подмосковных гидронимов таких названий, как Десна и Северянка, тоже вряд ли случайно.
Основную часть населения левобережья Днепра со 2й половины XI в., вероятно, составляли выходцы из различных регионов Древнерусского государства, о чем говорят материалы поселений и могильников. После разгрома северян начинается как бы вторая волна колонизации Северской земли, закончившаяся лишь в XII в. В процессе этой колонизации сложилась новая общность со своими особенностями в материальной культуре, такими как погребения на горизонте, спиралевидные, так называемые «северянские», височные кольца и некоторые другие. Остатки северского населения не оказали сколько-нибудь значительного влияния на облик этой, по сути, новой для Днепровского Левобережья культуры.
Интересной, хотя и не бесспорной иллюстрацией процесса вторичного освоения Северской земли может служить житие преподобного Феодосия Печерского. Судя по тексту, сохранившегося в составе Киево-Печерского патерика, Феодосий родился в Василеве, одном из городов, построенных Владимиром для защиты от печенегов по р. Стугне. Отец его, вероятно, относящийся к среднему сословию, был переселен в Курск князем. Возраст Феодосия, называвшегося отроком в начале 50х гг. XI в., указывает на то, что переселение было при Ярославе, после 1034 (36) г. Можно предположить, что семья Феодосия была одной из многих переселенных на бывшие северские земли.
Интересно также отметить, что для киевлянина, автора жития, писавшего в том числе и со слов матери преподобного, Курск был почти легендарным городом. Ему не известно кто правил в Курске, не известны названия ближайших к Курску городов, для коих он находит определения типа «инъ град не далече». Неосведомленность автора жития также может указывать на относительно недавнее освоение новых для Киева территорий.
Ликвидация обширного северянского объединения вряд ли носила характер единовременной акции. Современный уровень хронологии не позволяет проследить всех этапов этого процесса. Интересную информацию в этом отношении дают спиралевидные височные кольца. Появление этого не имеющего прототипов в роменских материалах вида украшений непосредственно связано с древнерусскими памятниками Левобрежья Днепра. Единичные находки таких колец в слое Горбовского поселения и в составе Полтавского клада говорят о том, что к моменту гибели указанных памятников уже функционировали опорные пункты Руси в северских землях. Вероятно, именно из таких пунктов проводилось планомерное «огосударствление» территории. В литературе высказывались также предположения об относительно поздней гибели роменских памятников Подесенья в сравнении с районами Посемья. Однако окончательное решение этих вопросов, равно как и определение абсолютной верхней даты роменских памятников, будет возможно лишь после разработки более дробной хронологии материалов позднероменского периода.