Он был ученым и монахом. Одним из умнейших людей в России XIX века. Вот его портрет работы декабриста Николая Бестужева. Умный высокий лоб, худощавое лицо...
Отец Иоакинф Бичурин.
Потомственный священник, по юности, видимо, никакой другой карьеры для себя и не видевший. Родился в глухой чувашской деревне: священников здесь то убивали, то калечили, то сами они по-пьяни кого-то калечили. Отцу юного семинариста Никиты, например, неизвестные отрубили четыре пальца на руке – служить тот после этого не смог и постригся в монахи. А сам Никита, видимо, страшно хотел вырваться из этой необразованной и полууголовной среды, поступил в Казанскую семинарию, выучил языки, научился рисовать и писать стихи. И, выучившись и осознав себя, пойти по стопам отца и деда, то есть стать священником – категорически отказался.
Сделал страннее – постригся в монахи.
До сих пор никто не знает, зачем. Самая романтическая версия – от любви. Они с ближайшим другом влюбились в одну и ту же девушку. Чтобы не убить друг друга, договорились что спросят ее саму. Кого она предпочтет – тот и будет счастливым мужем, а кто останется ни с чем – не достанется уже никому, пойдет в монахи.
Неромантическая версия говорит, что Бичурин сделал это ради научной карьеры, ради денег и влияния. Еще менее романтическая – чтобы покрыть грех своего архиерея, незаконным сыном которого он был.
Так или иначе, получился монах, который не хотел быть монахом. Ему было тесно в этом звании, он был и оставался светским человеком по сути – не атеистом, нет. Но постов не соблюдал, в церковь ходил строго по производственной необходимости и вообще занимался в жизни совсем не молитвенным деланием.
Занимался – востоковедением и прежде всего – Китаем. Он был назначен в Русскую Духовную миссию в Китае, и вот тут нашел свое предназначение, занявшись изучением китайского языка и китайской культуры. С 1807 по 1821 год он находится в Китае – и становится человеком, который знает Китай лучше всех. Его обвиняют в том, что он пренебрегает духовными обязанностями, проповедью и распространением православия среди китайцев. Да – он ничего китайцам не проповедует. Он читает, переводит, собирает сведения и пишет научные работы, потому что именно в этом его жизнь.
Его обвиняют в развратном поведении и провале миссии, возвращают – и ссылают в Соловки, а потом на Валаам. Впрочем, Валаамский архимандрит быстро понимает, что с этим человеком поделать ничего не может, и оставляет его в покое с его научными трудами, даже в церковь ходить не заставляет.
...Казалось бы – ну при чем тут декабристы-то? Но декабристы – по крайней мере один из них, который под стать отцу Иоакинфу умом, энциклопедической образованностью и внутренней свободой – в этой истории есть.
В конце концов Бичурина возвращают в столицу и позволяют спокойно заниматься своей наукой – он полезен России, а это важней всего. А в 1830-32 годах он едет в экспедицию в Сибирь – как раз в Кяхту на границе с Китаем. А по дороге заезжает в Петровский завод, где пребывают в заключении декабристы.
…Скорее всего Бичурин и раньше был знаком с Николаем Бестужевым. Блестящий морской офицер, мастер на все руки, занимающийся исследованием всего на свете, от электричества до устройства часов, путешественник и литератор – и полумонах-китаист, который лучше всех в России понимает буддистов и ламаистов. Возможно они познакомились раньше в столице, возможно – именно тогда, в Петровском заводе. Здесь, на каторге – встретились. Оба каторжники – один не может сбросить с себя ненавистное монашеское звание, другой лишен всех прав и возможности вернуться в Россию. Первому, кажется, все-таки чуть легче.
А еще у отца Иоакинфа остались четки.
Через много-много лет после этого внучка Бичурина вспоминала, что дедушка не расставался с этими четками никогда, даже ночью. Ну да, самый монашеский аксессуар. Они страшно нравились девочке, она их постоянно выпрашивала – но дед, ни в чем не отказывавший любимой внучке, никак не соглашался их отдать. Потом все-таки подарил, рассказав, что эти четки – святыня для него. Их сделал его друг – декабрист Николай Бестужев. И железный крестик на этих четках сделан из его кандалов.
И потом уже девочка, а потом и девушка, и женщина – много лет, не снимая даже на балах, носит эти кандальные четки – в память о своем деде. И в память о его незнакомом ей друге-декабристе.
Где они теперь, эти четки? Может быть пропали, а может быть лежат в какой-то музейной витрине с надписью «четки монашеские, XIX век» и никто не знает об их истории.
Если было интересно - ставьте лайк и подписывайтесь на канал!
-
Еще почитать о декабристах?