– Евгений Германович, как у вас появилось желание писать художественную прозу? Вы в общем-то на тот момент уже состоявшийся в науке человек – и решаете писать. Не было ли боязни неудачи, провала?
– Я реализовался к тому времени, это же очень важно каждому человеку – реализовать себя. Я во многом себя выразил на тот момент в науке и у меня страха провалиться не было. Провалиться я мог только в глазах моих коллег, но в общем я не очень как-то боялся этого, потому что они люди широких взглядов. Ну не получилось бы, провалился бы, ну и провалился.
– Вы ведь дебютировали как писатель романом «Лавр»…
– Вы знаете, я соглашусь даже. Были тексты и до этого, но роман «Лавр», пожалуй, главный. Вы знаете, что удивительно, я абсолютно не кокетничаю, но написав «Лавра», я ужасно расстроился. Два сомнения. Первое, кто это будет читать, кроме моих коллег, которые знакомы с древнерусской культурой, кому это еще будет интересно? А второе было связано с тем, что этот текст был настолько прекрасен в моей фантазии, что когда я его написал, я понял, что он не дотягивает, совсем не дотягивает до той прекрасной идеи. Знаете, идея всегда прекрасна, а исполнение никогда не бывает совершенным.
– То есть вы не предполагали, что будет такой успех?
– Не предполагал. Я был убежден, что эта моя книга не будет замечена никем. А тут мне через две недели, по-моему, звонит редактор, Елена Даниловна Шубина, и говорит, что весь тираж раскуплен и будут делать второй тираж. И так тираж за тиражом, сейчас он, если не ошибаюсь, за двести тысяч проданных экземпляров. По нынешним временам – это много для так называемой серьезной литературы.