- Сделай разведку, привлеки союзников, определи направления, отбрось лишнее, теки вместе с действием! Встретив препятствие, остановись, оглянись, сила покажет, куда идти. Сожми время и бейся до конца, даже если тебе покажется, что ты проиграла, уже не важно. Победа ничто - действие все! Не забудь иметь в кармане козырную карту.
Ее голос, ее инструкция, веяли такой силой, такой уверенностью, они впечатывались в меня и находили отклик, словно эхо. Будто там, внутри, кто-то уже знал эти слова, уже шепотом повторял их, понимая их значение.
- Ну и, в конце концов, с тобой буду я.
- Правда? Ты будешь рядом? - Я вдруг представила, что Ай, по какой - то причине не пойдет на это мероприятие.
- Ты меня не бросишь, ты даешь мне слово?
Я услышала ее смех. И постепенно начала тем местом, где должен был быть мозг, что-то понимать.
- Да, я даю тебе два слова: что буду рядом и не брошу.
В том именно месте, где предположительно должно концентрироваться, как вечная последняя надежда на развитие, не только серое вещество, но и белое, где все-таки должен, должен, даже у меня, быть пусть костный, но мозг, что-то открылось, не понятно в какую сторону, и с какой целью. Еще вчера я, надменно, посмеивалась над ее провинциальной простотой и испугом перед походом в театр. Выслушивала: "А вы меня не бросите там ?" Давала два слова - не бросить и защитить. Она смеялась надо мной вчера, когда я смеялась над ней, предполагая ее дремучесть и кондовость. Она смеялась надо мной вчера, она смеется надо мной сегодня, и, очевидно, у нее завтра такие же планы. Но что мне делать?
- Ладно! - сказала она уже твердо - остановись! Повтори, что я тебе сказала и действуй согласно этой инструкции. Это твоя охота, это твое приключение. Твое время пришло - действуй!
Меня словно током шарахнуло в голову, от ее последних слов. Я уже действительно не думала, даже не пыталась это делать. Она сказала мне мой девиз! Оставался только один вопрос: почему я ее слушаюсь? Почему, даже когда я не хочу, мое тело, невзирая на все интеллектуевые протесты и доводы, делает так, как говорит Ай – и все становиться так, как надо? Следуя логике вещей, получается, Ай знает, как мне лучше надо. Но это уже бред. Как не крути, она была опять права, мое время пришло, и оставалось только действовать! Собрав всю решимость, я вышла из кабинета, прошла по коридору, и, не давая улетучится твердости и решимости, вошла в кабинет замши, Виктории Павловны, богини Вики и т.д. В совершенно отрешенном состоянии практического покоя, до боли сжимая нагретую монету в ладони, я приняла охоту, вернее, битву – для меня в тот момент, казалось, безнадежно, заранее проигранную битву. «Сделай разведку. Привлеки союзников». Голос Ай твердо звучал у меня почему-то не в голове, а в груди, хотя это мог быть стук сердца. Теперь мне все было по фигу, сам черт был мне не брат, и ни его бабушка, ни тетя и ни сестра, и тем более грозная Виктория Павловна.
- Ага, можно было не запускать ко мне парламентеров, - неожиданной улыбкой сарказма встретила она меня, - мы же в одной газете все-таки работаем. Проходите. Вениамин обрисовал мне Ваше положение. Я не буду Вас спрашивать, как Вы его очаровали, но по какой-то, мне неизвестной, пока, причине, он поверил Вам.
Она испытывающе сверлила меня глазами. Очки увеличивали эти сверла, на две или три диоптрии, а может, увеличивали скорость вращения, я не сильна была в оптике и физике.
- Передо мной можно из себя ничего не строить. Нескромный вопрос: откуда у Вас появилась возможность интервью с певцами и когда? – видимо, я действительно, не сильна была в физике и оптике, потому что буравчики ее взгляда увеличились, и увеличили скорость вращенья одновременно.
- Вы знаете, ко мне приехала сестра с Алтая, мы с ней вчера попали на концерт в театр, а там встретили губернатора и Виктора Семеновича, а моя сестра и Виктор Семенович друзья.
- В каком смысле? - буравчики ослабили свое вращение за счет еще большего увеличения.
- В прямом, человеческом, моя сестра спасла ему жизнь! - мой язык говорил это все сам, мне оставалось только открывать рот чтобы выпускать слова. - Она врач, целительница.
- А что, Виктор Семенович умирал? - буравчики совершенно перестали вращаться, грозя мне какими-нибудь повреждениями, а просто стали неподвижным заинтересованным взглядом.
- Да, он был на охоте, на Алтае и медведь его поломал и порвал. Моя сестра за неделю его вылечила! - я блистала глазами и словами, которые уже почти совершенно стали моими, утвердив свое место под солнцем правды и давно известных мне фактов.
- И с тех пор они дружат, и Виктор Семенович прислал мне сегодня пригласительный, и обещал помочь в организации интервью.
Я проскочила через этот непреодолимый, мутный поток вырывающихся из меня слов.
Богиня Вика улыбнулась.
- Значит, вчера ты еще и не ведала о своем сегодняшнем счастье? - съязвила она, и улыбнулась, совершенно по-человечески.- Иди сюда, за стол, садись, вот бумага. Я буду тебе помогать, а ты должна увидеть темы своих будущих опусов.
Я часа два пыхтела под ее неусыпным оком. Когда покидала ее кабинет, она заметила, глядя на меня поверх очков, что мои самые лучшие материалы получались тогда, когда, не смотря на планы и советы, вернее, учитывая их, я делала материалы по-своему. И она опять улыбнулась по-человечески. Мозг мой «парил» и даже спинной, хотя рядом с Богиней Викой я осознала за это время, что у меня видимо, есть действительно только спинной мозг. Теперь у меня был план, темы, вопросы, вдобавок она, как настоящая богиня, щедро сыпанула в мои расставленные просящие руки и раскрытый желтый клюв приемы опроса, фишки деятелей искусства, методы их разработки, «разговорения» и незаметного выворачивания поэтических, певчих душ.
- Ну не так все плохо выглядит, черт!
Но! Но он был действительно, видимо, где-то рядом, хотя я и плевалась и открещивалась от всякого родства и соседства. Черт! Нет, только не это! Я даже сжала зубы я кулаки, комкая листы моих планов на будущее. Дорогу мне преградил Юрий Г. Его присутствие, я чувствовала, сметало все бастионы тишины и решимости, весь мой деловой жар, огонь и воду. Я так упорно все это время, со вчерашнего вечера, гасила все сомнения в правильности моего поступка, и чувствовала, что если-бы не этот шквал событий; не поддержка Ай; не эта тишина, которую я пыталась удержать из последних сил; работа, за которую я пряталась в глубине души, или там всяких внутренних органов и желез всякой внутренней секреции, то я готова была бы на разговор, на его объяснения, на все эти "прости", на собственное признание необоснованности моих выводов. Действительно, таким кремом и духами, в конце концов, могла мазаться его сестра, дочь, мать, и сотни ему родственных женщин, и даже он сам.
Права защищены.